Впервые — Изд. 1894 г., ч. II, стр. 206. Авторизованный текст в письме к Полонскому от 25 января 1891 г. (ПД). Фет писал ему, что в этом стихотворении "…мотив словно навеян твоим стихотворением, сравнивающим поэта с птицей". 3 февраля 1891 г. Полонский ответил: "В стих<отворении> "Безобидней всех и проще" мне не нравится только последнее слово усилья. Кто знаком с русскими поэтами, тому непременно придет на ум стих<отворение> Тютчева "Дрожит от боли и усилья…" <…> Но не в этом беда, — а беда в том, что при усильи, по-моему, физически восторг невозможен. Представь себе певца, у которого пропал голос, — усиливается петь, и не может, — какой же тут может быть восторг — не восторг, а досада… досада, досада" (ПД). Эти строки не нравились и Страхову, которому стихотворение было послано в не дошедшем до нас письме со стихотворением "Если б в сердце тебя я не грел, не ласкал". Он ответил Фету 1 марта 1891 г.: "…Трепещут прильнуть — оборот невозможный, хотя это ваша обыкновенная манера" (ПД). Там же Страхов писал: "…Эти уста, ланиты, ручки, волосы, глазки, а потом — счастье, безумство, восторг и так далее (хотя далее уже, кажется, нет следствий) показались мне в первую минуту столь же странными и чуждыми, как завитые в парикмахерской волосы и крупные запонки Полонского…" (ПД).

Впервые опубликовано — Изд. 1894 г., ч. II стр. 316. О графине Н. М. Соллогуб см. прим. к стр. 366.

Впервые — "Артист", 1891, № 13, стр. 101. Авторизованный текст в письме к Полонскому от 25 января 1891 г. (ПД) (См. примеч. к стихотворению "Весь вешний день среди стремленья"). 3 февраля 1891 г. Полонский ответил Фету: "В последних двух стихах было бы желательно более противупоставления, чем в твоих "стыдно" и "разумно", ибо и стыд может быть разумен <…> — было бы лучше: "Рассуждать сегодня — глупо // А безумствовать — разумно" (ПД).

Впервые — РО, 1891, № 5, стр. 142.

Впервые — Изд. 1894 г., ч. I, стр. 241. Авторизованный текст (вместе со следующим стихотворением) — в письме к К. Р. от 20 февраля 1891 г. (ПД).

Впервые — РВ, 1891, № 10, стр. 1. Авторизованный текст в письме к Полонскому от 17 февраля 1891 г. (ПД), в котором Фет писал, что посылает "на растерзание" написанное "сегодня" стихотворение. На следующий день Полонский ответил: "В первом куплете: "И мы любовались с тобою огнями". Кто бы ни был при этом тот, к кому ты говоришь: с тобою — друг или женщина, — все равно. Это понятно… Но во 2-м куплете: "Казалось, рулем управляя волшебным // Глубоко ты грудь мне взрезаешь в побеге…" Кто это? — Если женщина, то ведь она с тобой, и любуется морем! Как же это побег? — Какие надо усилия, чтоб догадаться, что ты страсть, внушаемую тебе женщиной, сравниваешь с кораблем, бегущим по морю. Да если и догадываешься: насколько верно такое архивосточное сравнение? "И там в глубине…" Да тут целых три глубины: глубина неба, глубина моря и глубина твоей души — я полагаю, что ты тут говоришь о глубине души твоей… Но полагать или догадываться мало. Кто не догадается, тот ничего не поймет <…> Пожалуйста, не бросай этого стихотворения; но воспользуйся минутою поэтического настроенья и его усовершенствуй…" (ПД). Готовя стихотворение к публикации в журнале, Фет внес в него исправления, но замечания Полонского не были им учтены. Авторизованный (и уже исправленный текст, вместе с предыдущим стихотворением) имеется и в письме к К. Р. от 20 февраля 1891 г. (ПД), который отвечал 13 марта: "Я. разумеется, оценил ваши подводные звезды; но казалось бы, что любое прилагательное придало морю более поэзии и широкого смысла, чем собственное имя Средиземного. Не слишком ли смело представление о груди, взрезанной рулем?" "Знакомый по плаванию только с Балтийским, Черным и Средиземным морями, — отвечал Фет 17 марта, — я не знаю, есть ли в других морях, кроме Средиземного, то фосфорическое подводное освещение, на котором основано мое стихотворение. Я совершенно согласен признать необузданно смелым отождествление собственной груди с морем, взрезаемым килем корабля, но это сравнение так животрепещуще передает то, что мне хотелось сказать, что я готов за него подвергнуться самым беспощадным упрекам" (ПД).

Впервые — РО, 1892, № 1, стр. 40.

Впервые — РО, 1892, № 1, стр. 41.

Впервые — РО, 1891, № 12, стр. 516. Перепечатано — РО, 1892, № 1, стр. 42.

Впервые — РО, 1892, № 1, стр. 43. Авторизованный текст раннего варианта стихотворения — в письме Полонскому от 1 апреля 1891 г. (ПД), в котором поэт писал: "На днях во время бессонницы я написал стихотворение, которое представляю при сем на твой суд". 11 апреля Полонский ответил: "Стихотворение твое — прелесть. Хоть мое воображение и отказывается видеть тебя плачущим от чего бы то ни было; но тут я не могу придраться ни к единому словечку. Ясно, что во время бессонницы не ты владел стихами, а стихи владели тобой…" (ПД).

Стихотворение было послано в не дошедшем до нас письме Страхову, который в ответном письме от 20 апреля 1891 г. указывал на "неясность, относительно последовательности времени. Сначала встретились, потом часто в глаза глядели, наконец, сидели под ивой плакучей. Тут нет большого порядка, и я подозреваю, что воспоминания смешиваются с минутою встречи…" (ПД).

Впервые — РВ, 1891, № 10, стр. 2.

Впервые — РВ, 1891, № 11, стр. 68. Авторизованные тексты стихотворения — в письмах Фета к Полонскому от 20 апреля и К. Р. от 4 мая 1891 г. (ПД), которому он писал: "Не знаю, будут ли у беспомощного старика новые вспышки вдохновения, но решаюсь представить на суд ваш следующее стихотворение…" 26 апреля Полонский ответил, что никаких замечаний у него нет: "…что хорошо — то хорошо!" (ПД).