Бежали врассыпную огородами,

От соли с дробью попами виляя…

Ах, детство беспризорное, голодное!

Теперь поэта сторож не поймает.

Родители оставили ребёнка.

Подумали: «Он на фиг нужен нам!»

В больнице полюбили постреленка.

Соседки приходили по часам.

Он болен был. Ах, бедненький малютка!

Рыдают все читатели навзрыд.

Поэт пустил слезу не на минутку.

Теперь он будет супер-знаменит!

Ручонкой – мать обнять! Какое чувство!

Какой возвышенно-прекрасный слог!

Да это просто писк пиитова искусства!

Поэт страданья своим словом превозмог!

Если народу свободу подарят,

То вакханалии будет разбой.

Хамство абортов весь блуд пропиарит.

Взятки подкупят народ трудовой.

Бизнес, коррупция, черные списки,

Пошлость, предательство… Боже ты мой!

Стресс от наркотиков, нищие миски…

Только стихи неподкупны порой!

Если в конце недели

Звёзды сойдут с орбит,

То голова без боли

Вечером улетит.

В лед превратятся пальцы;

Их победит удар.

Вскоре поскачут зайцы

Прямо под светом фар.

Трудно обиды с тоскою

Слепит злосчастный стих.

И синтезатор рукою

Шрамы налепит на них.

Беспризорный старый чайник всех замучил свистопляской.

Он взлетает над пучиной, пуповиной плюща мозг;

В переполненной квартире, сбросив на пол власяницу,

Разбудить любовь к девице

Франту с фартом удалось.

По каскадам и восторгам среди эха и просвиры

Полетел мотив пернатый прямо к звёздам в пустоте!

Рикошет наделал дыры

В земляничной багрянице.

Полетели чувства-птицы,

Расфуфырясь на метле!

Во глубине хрустальных руд

Храню я гордое терпенье.

Не пропадёт души томленье!

Мой дьявол выскользнет из пут!

Войди, красавица, ко мне!

Я припаду к твоим коленям!

И в мавзолее бедный Ленин

Аж вздрогнет в непробудном сне.

Печален я на дне колодца.

Ни водки тут, ни уколоться.

О! Как бы жизнью насладиться:

Влюбиться, переспать, жениться!

Мысль цветёт холстом прямо на холсте.

Не пальну я в стих рано по весне.

Тает снег тревог в свете фонарей.

Буду рисовать запахи ветвей.

Я лечу на крыльях,

Отражаюсь в небе.

Потерял я перья.

Начал жить на хлебе.

В пузе нету пива.

Затерялся ключик.

Я шагаю криво.

И живот мой пучит.

Рассмешил я небо

Блюзом в своем брюхе.

Эх, пропало лето!

Солнце светит в ухи.

Держи меня в ладонях, как кольцо!

Держи в ладонях, да держи покрепче!

И пусть я упаду, и пусть ты упадешь,

Зато мы упадем с ладонью в сердце!

Мне двадцать лет давно минуло.

Теперь смотрю из-под руки

На мир смешной. Жаль, ветром сдуло

Мои прекрасные деньки!

Давай когда-нибудь стихи

Вдвоём напишем.

И рецензенты оплюют

Все наши вирши.

Защемит ногу нам судьба

Другого сорта.

Зато, Серёга, не пойдём

Тропой аборта.

Вызвав безжалостно горе терзания,

Мерзкая сплетня ползёт по стерне:

Жалит, ломает и мажет. Страдания

Терпят все люди на бедной земле.

Дьявольски нежится в сладкой истоме,

Рушит, пронзает, терзает во мгле,

Блудит и рубит. У всех переломы.

Кровь прямо стынет. Сё ода фигне.

Шедевр сочиняя гусиным пером,

Почти как Шекспир или Пушкин,

Я трогаю ножки устало порой,

Девичии губки и ушки.

В грудях у меня проживает швея

С мотором от фабрики «Зингер».

А утки летят со своим «кря-кря-кря»,

И мне за курсив их обидно.

Под забором я долго и гордо валялся.

Как копейка, сверкал своим профилем асса чеканным.

Тут девица прошла. Я поднялся.

Предложил потереться взаимно-желанно.

Не пойду по рукам. Полежу на груди своей милой.

Послужу ей как рубль. Не захочет она расставаться.

Что б еще рифмануть мне теперь вместе с «милой»?

Или лучше без слов пятачком по пыли покататься?

Пропунктирил он по кристаллу шлака.

Кипяток от пунша заварился в слякоть.

В декабре у ягод отцвели цветочки.

Я пьяна росою и дошла до точки.