- Безопасная? Не скажите, молодой человек, не скажите. А хотите, милый корнет, случай?
- Хочу! тряхнув чубом, юный корнет сделал ну уж совсем лишний глоток пунша.
- Ну-с, слушайте-с,- седой поручик глубоко затянулся и ушёл взором в прошлое.- Служили в нашем полку некие Конский и Аголицын (опустим их звания и заслуги перед отечеством). И вот они как-то повздорили за карточной игрой. В результате Конский кинул свою грязную перчатку в лицо Аголицыну и предложил тому дуэль - стреляться с двадцати четырёх шагов.
Аголицын был не трус. С трудом отодрав перчатку от лица, он принял предложение Конского.
И вот дуэль. Её решили состряпать по-тихому. Нас было всего четверо: двое стреляющихся и двое секундантов. Я был секундантом со стороны Аголицына и я был, замечу, черноволос как арап. А секундант Конского, отмечу, имел отменное здоровье. Сейчас вы поймёте к чему я это говорю.
Итак. Дуэлянты взяли в руки пистолеты и заняли позиции. Кстати, была зима, падал снег. Был чудный день, лесной чистый воздух внушал радость к жизни. Хотелось жить!...
Между ними было ровно двадцать четыре шага, отмеренных мной.
- Господа! Не хотите ли примириться, - предложил я.
- Ни в коем случае!- заверещал Конский. - Только стреляться! Причём предлагаю уменьшить расстояние между нами на...двенадцать шагов!
- На двенадцать?- поперхнулся вишнёвой косточкой Аголицын, но тут же оправился: - С двенадцати шагов пусть дети стреляются! Я предлагаю стреляться!... с восьми...
-Ха-аааа-а!!!- после некоторой паузы нервно заржал Конский.- А я не буду стреляться с восьми, я буду... с шести!
- С четырёх!- рубанул Аголицын
- Ха-ааа-а!!!- вновь заржал Конский. - С трёх!
Я посмотрел на второго секунданта, тот держался за сердце. Мне и самому становилось дурно от такой "торговли", но она продолжалась.
Аголицын сквозь зубы:
- С двух!
Конский:
- С одного!
Аголицын:
- С пол-шага, милостливый государь.
И тут я не выдержал и закричал:
- Стоп! Господа гусары, дальше торговаться некуда, поэтому прошу стреляться... с пол-шага! Точка!
Дуэлянты со мной согласились. Я отмерил пол-шага, начертил на снегу две черты и объявил:
- Господа! Приступайте!
Дуэлянты сошлись и упёрлись дулами своих пистолетов друг другу в животы.
- Конский, стреляйте первым,- обречённо сказал Аголицын.
- И стрельну,- брызнул слюной Конский.
Внимание! Барабанная дробь. Конский взвёл курок и... тут... мать его! Конский решил поиграть в благородство. Ба-бах!- он выстрелил в воздух.
- Ваш выстрел,- напомнил я Аголицыну.
Аголицын тоже: ба-бах! - в воздух.
Я, почуяв неладное, взглянул на второго секунданта. Тот лежал на снегу, на спине, раскинув руки как Христос. Как потом выяснилось- он умер прямо на месте, от разрыва сердца.
- Господа,- просипел я,- дуэль завершена....
Но дуэлянты уже меня не слышали, они обнимались.
Дома я подошёл к зеркалу, я был белый как лунь.
Вот такой случай был, милый корнет. А вы говорите, быть секундантом - дело безопасное...
Седой не по годам поручик, закончив свой рассказ, принялся по-новой набивать трубку. В камине трещали дрова, безусый корнет плакал как ребёнок.
Не-а!
( монолог чересчур упрямого человека)
- Послушай друг, упрямства во мне чересчур. Даже больше, чем у того животного, про которого вы подумали. Вот, например, мне тут говорят, после работы
- На, Витёк, держи стакан. Угостись и катись.
- Не-а,- говорю я им, головой мотая.- Либо угощайте как следует, до икоты, либо нечего мне рот одним стаканом марать.
Или другой пример. Собирали мы тут в лесу ягоды - малину. Мне говорят:
- Виталий Осло...Петрович. Пойдёмте в другое место ягоды собирать, слышите - медведь утробой урчит, малину жрёт где-то рядышком. А я в ответ им головой мотаю:
- Не-а! Никуда я отсюда не пойду, ведь малинник-то вон какой знатный. А медведь паршивый мне не авторитет.
Смотрю - товарищи мои вёдра в зубы и бежать, а я упрямо руку тяну к ягоде. Рву и в ведро, рву и в ведро, рву и...простите, это у меня нервное, я вам потом пуговицы пришью. В общем, пока медведя за нос к ведру не притянул не успокоился. Вернее, это медведь меня успокоил. На полгода. Полгода я в гипсе провалялся. И всё равно он мне не авторитет!
А вот ещё: жена первого апреля сообразила. Тут я поподробнее, можно?
Возвращаюсь из командировки как раз первого апреля. Поздно. На цыпочках прохожу в спальню, она же зала, она же столовая, она же...простите, больше мата не будет. Значит прохожу, только собираюсь открыть шкаф, чтобы пиджак повесить, жена как завопит:
- Не надо!!!
Вот тебе и спящая красавица. От её крика люстра зажглась во все шесть ламп, и на стене наш свадебный фотопортрет качнулся.
- Это почему не надо?- спрашиваю её.
- Потому, - отвечает Верка.- Лучше тебе его не открывать.
- Это почему лучше мне его не открывать, Вера?!- спрашиваю опять.- Вера,- говорю, скажи честно - в шкафу твой любовник?
- Да! - рубит она.
Тут у меня воздух в груди закончился, я рубаху на себе рванул и лбом об шкаф - бомм! Потом ещё - боммм! Потом ещё - бом, бом, бом! Последние разы об косяк получилось. Простите, я сейчас всё подниму. Нет, мне не больно. А вашему лбу?...Вот и жена как закричит:
- Витя! Ты же так искалечишь...шкаф! Да открой ты его! Там одежда одна, нет там никакого любовника. Дурень! Сегодня же первое апреля, я пошутила. Ха-ха-ха! Разве тебе не смешно?
- Не-а,- говорю.
Распахнул я шкаф, а в нём и вправду одни вещи и никакого любовника. Верка смеётся, а я чувствую: ни ревность, не обида, а упрямство меня захлёстывает.
- Не-е-е,- блею.- Он где-то зде-е-есь.
Верка креститься давай - вот прямо как вы сейчас. Оправдывается:
-Первое же апреля, Витя, я пошутила.