Лодка проскочила сквозь риф без удара и без единой царапины. Прабир был счастлив и горд собой. Он может, это в его силах. Он скоро воссоединиться с родителями — и случиться ли это в полночь или на рассвете, когда он наконец отыщет их — в любом случае это произойдет намного раньше, чем они ожидали. Слегка поддразнивая, они попросят прощения за то, что сомневались в нем, затем подхватят его на руки и закружат вокруг, поднимая прямо к небу.

Его эйфория продлилась до заката.

При свете дня, все шло по плану. Волнение ощущалось намного сильнее, чем на пароме, и в плохую погоду было бы самоубийством пытаться переправиться на таком утлом суденышке — но еще не закончился musim teduh, тихий сезон, и, несмотря на непрерывную качку, лодка не наберет много воды. Правильный курс устанавливался методом проб и ошибок — казалось волны сами, невзирая на течение, меняют курс лодки, когда та рассекает их — но тем временем вулканический пик Теранезии почти исчез из виду, а программа навигации показывала, что они уверенно двигались на юго-юго-восток со скоростью около десяти километров в час.

Когда Мадхузре пришла в себя от шока — оказаться посреди моря, и нет ни Ма, ни Па, ни парома, полного чужих людей, и ни малейшего представления, куда они направляются — то сразу окунулась в восторг новых ощущений. Выражение удовольствия на ее лице напомнило Прабиру, что он чувствовал, погрузившись в свои удивительно нереальные мечты. Прабира подташнивало, но, пристыженный ее смелостью, он стоически терпел. Мадхузре посасывала фруктовый сок из своих бутылочек, съела целую пачку печенья и использовала ночной горшок без тени недовольства. К Прабира совершенно не было аппетита, но воды он пил много и ходил за борт под возмущенный смех Мадхузре.

Когда стемнело, ветер усилился и волны стали больше. Мадхузре вырвало, когда он одевал ее в теплую одежду и с этого момента ее настроение только ухудшалось. Его раны болели и чесались, хотелось вытащить из себя весь металл, невзирая на последствия. Когда Мадхузре забылась беспокойным сном, Прабир испытал острую потребность обнять ее. Он поднял Мадхузре и завернул в теплое одеяло, но оказалось, что он не может держать ее и одновременно управлять лодкой, не причиняя неудобств им обоим, так что пришлось бережно положить ее обратно. Он смотрел на нее некоторое время, почти мечтая, чтобы она проснулась и разделила его одиночество. Но ей надо было поспать — и несколько часов одиночества были небольшой ценой за спасение от долгих лет изгнания.

Темнота вокруг была непроницаемой, нетронутой даже ослепительным сиянием звездного купола, но Прабир не чувствовал, чтобы какая-то опасность скрывалась во мраке. Вероятность встречи с пиратским судном или судном, участвующим в боевых действиях казалась незначительной. Днем он видел несколько небольших акул, но насколько он мог судить, они просто проплывали мимо, не собираясь их преследовать. И хотя он знал, что им может встретиться волна, способная опрокинуть лодку, сейчас не было смысла беспокоиться об этом.

Это была всего лишь темная вода, простирающаяся до горизонта — и, насколько он знал, столь же глубокая — заставляющая зябнуть в ледяном дыхании своей пустоты. Не было ничего узнаваемого, ничего, что сохранилось бы в памяти. Однообразный вид и монотонное пыхтение мотора никогда не смогли бы нагнать на него сонливость — все его тело отрицало саму возможность сна. Но даже бодрствование казалось здесь пустым и ненужным, лишая всего, что придавало ему смысл.

Он глянул вниз на Мадхузре и понадеялся, что ей снятся сны. Странные, замысловатые сны.

Взошла желтая, разбухшая луна в первой четверти. Взгляду больше не за что было зацепиться, и не смотреть на нее было невозможно, хотя глаза и слезились от лунного сияния. Море стало видимым на сорок или пятьдесят метров, но выглядело таким же нереальным, как край джунглей в свете кампунга.

Прабир поднял планшет к лунному свету. По карте они находились всего километрах в десяти от цели. Вместо того, чтобы направиться к самому северному острову, он решил пройти немного западнее. Даже в этом случае, при абсолютно точной карте, он бы заметил землю и смог бы повернуть к ней. Но он не был уверен, что карта настолько точна и казалось более безопасным рискнуть миновать цель, отклонившись дальше на запад, чтобы в крайнем случае попасть на Ямдена, главный остров группы, до которого было еще пятьдесят километров. Если бы они отклонились слишком сильно на восток, то направились бы через Арафурское море к северному берегу Австралии, который находился на расстоянии шести сотен километров. В конечном счете ошибка станет очевидной, но им не хватит топлива, чтобы вернуться.

Когда в поле зрения появились скалы, Прабир засомневался, не галлюцинация ли это, вызванная стремлением увидеть землю. Но все было реальным — путешествие почти закончилось. Он сверился с планшетом: программа показывала, что лодка находится северо-западе от острова… но скалы были справа. Доверься он карте и они прошли бы мимо.

Когда они подошли ближе, Прабир увидел, что скалы отделены от воды узким скалистым пляжем. Он не имел ни малейшего представления о том, обитаем ли этот остров или нет, но чувствовал уверенность в том, что родители будут ждать его здесь: это была ближайшая земля, и выбрать ее было самым простым из возможных вариантов. Он подумал было обогнуть остров, чтобы найти лодку, на которой сюда добрались родители, но не был уверен, что сможет обнаружить ее в темноте. Если бы у него были хоть какие-то основания надеяться, что здесь может оказаться гавань или причал, он бы попробовал поискать их, но он не был готов гоняться за этой призрачной возможностью.

Он направил лодку прямо к берегу.

Из-под днища послышался скрежещущий звук и лодка, вздрогнув, остановилась. Мадхузре скатилась с банки, на которой спала в щель между банкой и носом. Прабир схватил сумку с едой, закинул в нее планшет, застегнул молнию и надел сумку на шею. Затем он прыгнул вперед, потянувшись за хныкающей и растерянной Мадхузре, которая начала просыпаться. Он поднял ее, обхватив руками, и спрыгнул в воду.

Под ногами оказалась скала. Воды было по пояс.

Прабир заплакал, дрожа от облегчения и избытка адреналина. Мадхузре смотрела неуверенно, словно пытаясь выбрать между шоу симпатии и конкурсным показом слез.

— Я ударилась головой, — сказала она с сомнением.

Прабир протер глаза обратной стороной ладони.

— Ударилась? Мне очень жаль, дорогая.

Он добрел до берега и положил ее, затем вернулся к лодке за двумя другими сумками, а потом еще раз за бидоном с водой. На лодке осталась вмятина, но пол был сухим — видно композитный корпус оказался прочнее, чем он думал.

Он отдыхал, лежа на усыпанном галькой пляже, прижимая к себе лежащую сверху Мадхузре. На них все еще были надеты спасательные жилеты, и когда он закрывал глаза, вся вселенная сжималась и полностью заполнялась скрипом и запахом пластика.

Прабир разбудил чей-то, донесшийся издалека, выкрик. Он прислушивался некоторое время, но больше ничего не услышал. Возможно, ему просто почудилось.

Все еще было темно. Он переместил Мадхузре на один бок и взглянул на часы. Было начало пятого.

Ему снилось, что отец стоит на вершине скал, выкрикивая его имя. Но если это и был только сон, то звук вполне мог оказаться реальным.

Прабир поднялся на ноги, оставив Мадхузре лежать на прежнем месте. Ему следовало взять ее с собой, если он отправится на вершину скал. Хотя из-за нее он не сможет взять с собой много вещей. Ему придется довольствоваться полулитровой канистрой воды. Он, дрожа, помочился в море. Камни под ногами были холодными. Он забыл прихватить с собой обувь.

Ему пришлось идти вдоль берега минут пятнадцать, пока он нашел пролом в стене скал, в котором была крутая тропинка, ведущая наверх. Он вскарабкался по ней, с дюжину раз едва не сорвавшись вниз. Мадхузре спала у него на руках, ни на что не реагируя.