вишневых губах носила название «Sehnsucht»19. И она была безумно похожа на Одри

Хорн, мою любимую героиню сериала «Твин Пикс». Совокупности трех этих факторов

хватило, чтобы мне снесло крышу от нового знакомства.

Клео – богиня, у нее были потрясающей красоты волосы, блестящие и черные, как

смоль, в руках она везла чемоданчик на колесиках Louis Vuitton, а на плечике – сумочку

Chanel. Ручаюсь, Клео, как и все продвинутые стюардессы, очень богата. Из зарубежных

поездок она постоянно привозила разные стильные вещи, на среднем пальцы правой руки

у нее перстень из белого золота в виде морской звезды, и даже брелок на мобильнике

Клео дизайнерский, сделанный в Монте-Карло, с гарантийным талоном на несколько лет.

Клео была сногсшибательно красивой. Она была крутой, как рок-звезда от авиации.

Когда мы разговорились, выяснилось, что раньше я и Клео были практически соседями: из

ее окон тоже был виден Шпиль, до центра пешком пройти занимало минут пятнадцать, а

теперь она тоже переехала поближе к Горе, чтобы не тратить много времени на дорогу до

аэропорта и живет в собственном трехэтажном коттедже рядом с деревенькой, в которой

полно заборов, рядом со станцией «Взлетная». Однако, Клео и не знала ничего о

существовании такой станции. «Вообще-то я всегда езжу на автомобиле», - даже при

одном упоминании об общественном транспорте она морщилась.

На лацкан ее пиджака была приколота эмблема «Schmerz und Angst», а рядом с ней –

именной бэйджик «Kleo». Я готова была бы любоваться на нее сутки напролет, а время

обеденного перерыва так быстро подходит к концу. Мы договорились не упускать друг

друга из виду, конечно же, когда Клео будет здесь, а не в командировке где-нибудь на

Мальдивах или в Доминикане. Я осталась ждать ее здесь, на земле, в своем цеху, ждать

новостей и фотографий из жарких стран, завидовать и каждый день вновь и вновь идти на

работу. Ведь каждый день я хожу на работу, и, пока я иду, мне совсем не хочется есть, а

это значит, что я вновь победила.

Я бы поместила Клео на обложку какого-нибудь журнала о fashionistas. Она была такая

лаковая, такая отретушированная, такая ослепительная сама по себе, что все сворачивали

шеи ей вслед, когда она дефилировала по аэропорту.

- Где ты работаешь? - спросила меня Клео.

- Эээ… - мне было стыдно, - в бортпитании.

- Печиво? Ну понятно.

Так, слово «печиво» характеризовало мой вид деятельности. «Ребята, это Кристабель.

Она из цеха по печиву», - так позже представляла меня Клео своим знакомым пилотам,

проходившим мимо, и мне каждый раз хотелось сквозь землю провалиться. Хотя

«печиво» звучало веселее, и иногда я мысленно заменяла его на «плачиво», ожидая по

утрам автобус на остановке «Гора». Я ехала в автобусе в распахнутые объятия двух

железнодорожных деревянных стражей, и меня ожидала очередная смена с печивом-

плачивом.

19 Нем. «Тоска, страсть, томление по чему-либо, острое желание чего-либо»; один из основополагающих

терминов в немецком романтизме.

Клео была моей ровесницей. Noch einmal!20 – у нее были потрясающей красоты волосы.

Только у Клео и молодого Джимми Пэйджа были такие волосы. Она сказала, что здесь, в

этой компании ее ничего не держит, да и вообще, она не так материально зависима, чтобы

вкалывать как проклятая. Клео пришла сюда работать для того, чтобы написать книгу об

авиации. Черт, сколько же вокруг писателей развелось, зеленому яблоку негде упасть. А

Клео сочиняет роман, авиационный роман, вместе со своим напарником, тоже

бортпроводником, они летают вместе, на одном самолете, и раньше жили вместе, Клео

сказала, она сочиняет роман о том, как живется бортпроводникам.

Например, о том, каким невероятным спросом на борту пользуется томатный сок или

что-то вроде того, я плохо запомнила… Она рассказывала мне сказочные истории про

далекие края, которые я записывала на диктофон, и некоторые из них потом перегоняла на

бумагу. Клео привозила мне магнитики на наш с Дантесом холодильник из всех городов,

куда она летала. Клео была абсолютно богатой, и у нее была идеальная прическа. Она

никогда в жизни не стояла на расфасовке касалеток, она была легка, как перышко,

девушка с неба, и наша фольгой скрежетавшая рутина ее не касалась. Вот если бы и я

тоже могла бы стать стюардессой… Дантес однажды сказал: «Кристабель, эти идиоты в

отделе кадров просто не знают, кого потеряли. С твоим умом и внешними данными ты бы

стала самой лучшей стюардессой, какие еще не встречались ни Хельге, ни Герберту!»

Было бы так здорово тоже летать вместе с ними, с этими прекрасными экипажами… И

летать вместе с Клео, ходить с ней по магазинам, о черт, повидать другие города, даже

побывать в Вене!..

Клео пообещала замолвить за меня словечко, когда в службе бортпроводников откроют

набор новых кандидатов. А до этого она учила меня премудростям своей профессии.

Рассказывала про пледы с подушками, про опломбированные сумки и телеги, и про груз,

конечно же, про багаж и про груз.

- Больше всего мне нравится отвечать за груз-багаж. Здесь ты чувствуешь, как много от

тебя зависит, - начинала свой сказ Клео, - zum Beispiel21, наземные службы зачастую

неверно рассчитывают центровку. А про грузчиков я вообще промолчу. Когда ты

ответственен за груз-багаж, тебе следует, прежде всего, зайти в кабину летного экипажа и

узнать, сколько килограммов в какой отсек грузить. Простейший пример: если бизнес-

класс пустой, то весь груз и наверняка весь багаж мы разместим в переднем отсеке. Если

не соблюдена центровка, то дело может закончиться катастрофой, а пилоты не могут

спуститься и смотреть, сколько килограммов-центнеров-тонн куда помещено, так как

обычно эта процедура происходит минут за двадцать до самого взлета. Однако, сам ты не

прикасаешься ни к багажу, ни к отсекам, а осуществляешь лишь зрительный контроль за

погрузкой и перещелкивая на счетчике циферки, сигнализирующие о количестве

загруженных на борт чемоданов. Затем тебе приносят документы, ты сверяешь количество

указанное с действительным и, если оно сходится, ставишь свою подпись. Грузчики

закрывают люки багажников, ты вновь поднимаешься в кабину, докладываешь, а затем

уже можно выкинуть бутылку с кипятком и занимать свое место.

- Бутылку с кипятком? – недоуменно переспросила я.

- Ну да, а что? – удивилась Клео, - это же что-то наподобие самодельной грелки. Пока

стоишь под бортом, обнимаешь эту бутылку и более-менее согреваешься. На поле всегда

20 Нем. «Еще раз!»

21 Нем. «Например».

суровый ветер, а в холодное время года там можно и вовсе околеть. Холод жуткий. С

сентября начинаешь подкладывать в туфли салфетки, спускаясь под борт, до самого

перехода на зимнюю форму. Хотя во внебазовом аэропорту, уже после прилета,

контролируя выгрузку, можно не брать с собой бутылку, а встать около двигателя, еще

раскаленного, и погреться у него… Руки хорошо греть у двигателя, в перчатках,

разумеется, чтобы не обветрились… На здоровых самолетах, таких, как Боинг-747, багаж

привозят в контейнерах, и ты ничего не считаешь, а лишь визуально контролируешь

погрузку. Там можно спрятаться под брюхо самолета, где печка, оттуда дует горячий

воздух. Но на маленьких лайнерах вроде Боинга-737 приходится иногда буквально

коченеть, поэтому вытягивать сведенные холодом руки к двигателю – это просто

жизненно необходимо, чтобы избежать обморожения, ведь процедура груз-багажа может

растянуться на очень долгое время, так как чемоданы могут вовсе снять с рейса, и, пока

грузчики будут искать в отсеках нужные две бирки из ста пятидесяти, нам, стюардессам,