Глава 21. Лучия

Здесь определённо было над чем подумать, но никаких предположений Александра выдвинуть не успела - извилистая дорога у подножия холма привела их к воротам Большого дома. Они были затворены, но сторож, заприметив хозяина, бегом бросился открывать, придерживая рукой котелок на своей лысеющей голове, чтоб не свалился, чего доброго, от совсем не старческой прыти. Экипаж въехал в широкий, просторный двор, и, проехав ещё немного по вымощенной мелкими белыми камешками дороге, остановился напротив широкого крыльца. Мишель уже успел спрыгнуть со своего сиденья и рассчитаться с извозчиком, а Саша всё продолжала зачарованно оглядывать массивное белое здание, с шестью греческими колоннами, подпиравшими веранду. Они казались до такой степени огромными, тут и пары человек не хватило бы, чтобы обнять хотя бы одну! А веранда! Внушительных размеров веранда, со ступенями из белого мрамора, который так ярко блестел на солнце! Ослепнуть можно, если вовремя не отвернуться! А само крыльцо? Да у них в Басманной больнице крыльцо было меньше раза в три! Неудивительно, что имение называли "большим домом", вблизи он и вправду был огромным. А сколько же этажей? Саша приподняла голову и тотчас же прищурилась - солнце било по глазам, поля шляпки были такими узенькими, что совсем не защищали её, пришлось подставить ладонь, защищаясь от яркого света.

Этажей оказалось всего три. Не так уж и много, например, у них в городе были и четырёх, и пятиэтажные дома, а Аня Исаева, боевая подруга-медсестра, и вовсе жила в шестиэтажном, но все эти сооружения казались неизменно ниже, нежели трёхэтажная усадьба Волконских. Наверное, в ней высокие потолки. Господи, какая же огромная!

Мишель не без улыбки наблюдал за Сашиной реакцией в течение нескольких секунд, а потом, когда стало ясно, что выходить из своего зачарованно-любознательного состояния она не собирается, решил проявить инициативу. Подойдя к пролётке, он самым наигалантнейшим образом открыл перед ней дверь, деликатно покашлял, намекая на своё присутствие, и протянул руку, когда она, встрепенувшись, повернулась к нему.

- Прошу, мадемуазель! - Смеясь, сказал он, помогая ей спуститься вниз.

- Ох ты ж господи боже мой, какие почести! - Александра рассмеялась в ответ, иронию его оценив по достоинству, и вновь повернулась к усадьбе. - Я впервые вижу его так близко! - На всякий случай сказала она Мишелю, стараясь хоть как-то объяснить свой безграничный трепет перед этим местом, чтобы он не счёл её совсем уж деревенщиной. А, впрочем, он, наверняка и без этого уже не питал лишних иллюзий на её счёт.

По этому поводу полагалось с тоской воздохнуть, но Саша не смогла, очарованная небывалой красотой усадьбы, возвышающейся перед ней во всём своём великолепии. Первый и второй этажи венчали две широкие веранды, нижняя с круглыми колоннами под потолок, верхняя открытая, без навеса. Третий этаж за счёт этого казался уже первых двух, но зато каждая из комнат наверху была оборудована собственным балконом. Чугунная узорчатая изгородь сплошь купалась в зарослях декоративного винограда, зазеленевшего каких-то пару дней назад, и зрелище это было до того чудесное, что у Сашеньки невольно перехватило дух. Со второго по первый этажи эти длинные изящные лозы тянулись вниз, но не везде, где-то между ними мелькал белоснежный мрамор, или белая кирпичная стена. По ним художественные заросли с обеих сторон спускались до резного козырька, служившего крышей для веранды внизу. Его венчала немного жутковатая львиная голова, ощерившаяся в злобном рыке. Впрочем, так как и эта композиция была исполнена в неизменном белом мраморе, совсем уж отталкивающей она не казалась. Лозы винограда не раз пытались укрыть бдительное мраморное животное своими нежно-зелёными ветвями, но умелая рука садовника не давала им это сделать, то и дело выстригая особо настойчивые ветви. Юлия Николаевна любила этого льва, для неё он символизировал эту каменную твердыню, сам Большой дом, и садовники, верно служащие своей госпоже, не давали мраморной фигуре скрыться под покровом зелёных зарослей. Крыша усадьбы была выкрашена в нежно-голубой цвет, и украшена причудливой инкрустацией, изображающей дивных птиц из старославянских сказок, а под ней, в прозрачных стеклянных дверях, занавешенных белым тюлем, стоял Фёдор Юрьевич, и с некоторым недоумением смотрел на прибывших.

Собственно, в появлении каждого из них по отдельности не было бы ничего удивительного. Хозяин на то и хозяин, чтобы приезжать, когда ему вздумается, а Александру Фёдор Юрьевич часто звал на чай, когда в усадьбе, кроме слуг, никого не будет, памятуя о том, как полтора года назад она вылечила его любимую Машеньку. Машенька, как мы помним, состояла при имении кухаркой, и тоже Александру исправно зазывала, обещая "показать Большой дом, пока хозяев нету", а заодно и накормить своим коронным блюдом - пирожками с черникой. Правда, до сих пор Александра вежливо отказывалась, и на бесплатную экскурсию в княжеское имение не спешила.

Тем удивительней было видеть её теперь, этим солнечным майским днём, на пороге Большого дома, да не одну, а в компании самого Волконского! Фёдор Юрьевич подумал, что, часом, перегрелся, слишком много времени проведя под весенним солнцем, помогая горничной выбивать ковры, и вывешивать их на заднем дворе сушиться. Точно, перегрелся.

Потому что это никак не может быть правдой.

Хозяин, и... она? Нет-нет, Сашенька Тихонова – замечательная девушка, скромная, вежливая, воспитанная и умная, и руки у неё золотые, но неужели их благородие не знает, чья она дочь?! Наверняка не знает, раз позволяет себе разъезжать с ней на одной пролётке! Но... как бы поделикатнее ему намекнуть? И стоит ли, вообще, совать нос в чужие дела? Каждый слуга априори считал себя обязанным это сделать, но в данной ситуации Фёдор поостерёгся. Должно быть, причиной тому стал суровый взгляд хозяина, мельком брошенный на него.

Старый дворецкий от этого взгляда тотчас же ожил, точно расколдованный волшебным прикосновением, и спустился по ступеням вниз, чтобы встретить хозяина как подобает.

- Добрый день, добрый день! - Гостеприимно восклицал он, низко поклонившись его благородию, Михаилу Ивановичу. Затем перевёл взгляд на его спутницу. - Саша, а ты откуда здесь?

У хозяина-то он ни о чём подобном спрашивать не стал, ибо князь Волконский не обязан был перед ним отчитываться, так что ставка на Александру была беспроигрышной. Ей воспитание не позволит оставить без ответа вопрос пожилого человека, своего старого знакомого, Фёдора Юрьевича Потапова.

Но не тут-то было.

- Она со мной, - немного резковатый ответ Мишеля в одночасье пресёк на корню дальнейшие расспросы любопытного старика. Фёдор Юрьевич поспешно вытянулся в струнку, пробормотал какие-то извинения, целиком и полностью признавая неуместность собственного любопытства, и низко склонил голову, демонстрируя свою безграничную покорность, а так же готовность выполнить любую волю хозяина.

Саша сначала растерялась, столкнувшись с необходимостью объяснений старому Фёдору своего внезапного появления, да ещё и в такой примечательной компании, но когда Мишель пришёл ей на помощь, она растерялась ещё больше. Это его "она со мной" прозвучало до того необычно, до того твёрдо, что никто не посмел и усомниться в данном факте! Фёдор Юрьевич, седовласый старик, аж по струнке встал перед молодым хозяином, точно солдат на плацу! - вот до чего боялись и уважали в Большом доме молодого князя!

А она, Саша, видите ли, теперь "с ним", его протекция распространялась и на неё тоже. Излишне любопытный Фёдор Юрьевич ни за что не посмеет больше лезть к ней с расспросами, это было очевидно. Волконский словно взял её под своё крыло, и Александра упрямо не желала понимать одного - почему она испытывала по этому поводу такую необъяснимую и нескончаемую радость?!

- Прикажи запрячь карету, нам нужно вернуться в город, - велел Мишель дворецкому. Потом подумал немного, и добавил: - И организуй нам что-нибудь поесть, я зверски голоден. - Он обернулся на Александру, и спросил дружелюбно, безо всякой манерности: - Составишь мне компанию?