Дима открыл рот и закрыл, обдумывая моё неожиданное предположение. Я сама затихла, пытаясь собрать обрывки сведений в единое. Дима по-прежнему был задумчив.

Я его не перебивала, ожидая, что он скажет, и, спустя десять минут, он отмер. Видимо, обдумал ситуацию критически.

- Похоже, ты права, - кивнул он, - и она действительно пыталась убить сестру. Есть у меня пока одно предположение, но я пока озвучивать его не стану, даже не проси.

- Что так? – вскинулась я.

- Слишком дикое, - пояснил он, а я покачала головой.

- Ладно, не спрашиваю, - я доела мороженое, мы допили сангрию и отправились гулять.

Рядом с ним я ощущала себя самой счастливой на планете.

Море, солнце, любимый мужчина рядом. Мы съели по мороженому, мне-то сладкого всегда мало, а Диму я уломала.

Я, нет-нет, да и хваталась за телефон, но Дима меня останавливал.

- Угомонись, - воскликнул он, беря меня за руку, - она позвонит, как будет что-то известно. Ты не умеешь отдыхать просто так!

- Факт, не умею, - кивнула я, откидывая со лба тёмную прядь, - что со мной сделаешь! Ну, нетерпеливая я!

Мы ещё погуляли, домой вернулись довольно поздно, когда все уже были на месте, и ужинали.

- Как день прошёл? – тут же спросила Нуцико.

- Чудесно, - кивнула я, - погуляли в своё удовольствие.

- А я проверила Лизаню на наличие слуха, - с улыбкой сказала Нуцико.

- Да? – заинтересовалась я, - и как? – но, заметив безмерно довольное выражение лица Анфисы Сергеевны, а так же кислое Ивана Николаевича, то догадалась сама.

- Абсолютный слух, - доложила Димина тётка, - и у Лизы, и у Лёни. С ними тоже надо заниматься.

- Не надо ни с кем ничем заниматься! – почти прорычал Иван Николаевич, - не желаю!

- А что, собственно, происходит? – сощурилась я, глядя на свёкра.

- Ничего не происходит, - угрюмо сказал он, - просто я не хочу, чтобы мои внуки шли в музыкальную среду. Им два пути – в медицинский и на юридический.

- Вообще-то, - прошипела я, - их мать – я. И я буду решать, что для них хорошо.

- А я дед! – рявкнул Иван Николаевич, - тоже право голоса имею!

- О правах мы с вами позже поговорим, - процедила я, медленно поднимаясь со стула, - Максим! – рявкнула я, - быстро! За мной! На кухню! – и понеслась быстрее ветра, громко цокая каблуками.

Когда Макс вошёл вслед за мной на кухню, я налетела на него, не помня себя от ярости.

- Ну-ка, друг мой, объясни мне, что происходит? – зашипела я, взмахнув руками, - не далее, как сегодня утром, Иван Николаевич был нормальным. А он сейчас злой, как стая волков! Думаешь, что, если натравишь на меня своих родственников, то что-то изменится? Зря надеешься, милый! Я у тебя детей отберу! – я тыкнула в него длинным пальцем, - тебе проблемы нужны?

- Ты думаешь, я не смогу тебе проблем организовать? – прищурился Макс, - у меня тоже связи есть. Да я посадить тебя могу! Найду, за что!

- Убойные качества для доброго и справедливого следователя! – скривилась я, - посадить жену, бросившую его!

- Не передёргивай! – разъярился он.

- А ты не борзей! – фыркнула я, - и не смей, слышишь, не смей управлять нашими детьми! Они будут учиться музыке! А, когда вырастут, сами решат, чего они хотят в жизни. И только попробуй влезть! Я тебя пришибу! Придурок!

- Взбалмошная идиотка с закидонами! – процедил Макс, - я всё равно сделаю по-своему!

- А я по-своему! – зашипела я, схватила со стола тарелку и с чувством опустила её Максу на темечко.

Правда, не совсем опустила, он успел схватить меня за руки, а тарелку я выпустила из рук, и она всё-таки упала на его безмозглый череп.

- Больная! – заорал Макс, - я тебя в клинику сдам! Кретинка!

- Кто кого сдаст, ещё неизвестно! – взвилась я, и всё-таки заехала Максу по его пустой голове, на сей раз половником.

Мой муженёк шлёпнулся без чувств на пол, а я, выглянув из кухни, крикнула:

- Анфиса Сергеевна, вашему внуку срочно нужна помощь по вашему профилю!

Вскоре на кухне столпились все домочадцы, только Нуцико увела детей спать. Макс уже очухался, а Анфиса Сергеевна обрабатывала ему раны.

- Вика в своём репертуаре, - проворчал Иван Николаевич.

- А что я? – вскинувшись, воскликнула я, - нечего тут выступать!

- Тут только ты выступаешь! – проворчал Макс, держась за голову.

- Помолчал бы лучше, - резко сказала я, - а то одной перекисью не отделаешься, томограф понадобится!

- Немедленно успокойтесь, - требовательно сказала Анфиса Сергеевна, - что за балаган! В самом-то деле!

- Ладно, - махнул рукой Иван Николаевич, - выясняйте отношения сами, я не лезу.

- Папа! – зарычал от злости Макс.

- Что – папа? – вскинулся Иван Николаевич, - я вот уже тридцать лет, как папа! А это твоя семья и твои дети! Я люблю внуков, но вмешиваться в твои отношения с женой, да ещё манкируя внуками, я больше не намерен! Сам разбирайся!

- Я смотрю, вы все тут честные и благоразумные, - процедил Макс.

- Ты бы лучше заткнулся, - посоветовал Дима, - и, насколько я помню, утром я велел тебе не появляться здесь!

- Здесь мои дети! – прошипел Макс.

- Да мне по фигу! – рявкнул Дима, - ещё одна выходка, в последний раз предупреждаю, и тогда не Ева, а я тебе нанесу черепно-мозговую травму. И не только! Все кости переломаю! Половую в том числе!

Макс вытаращил глаза и закашлялся, а я захохотала, как ненормальная.

- Представитель семейства обезьянних, - простонала я, умирая от смеха, и прижимаясь к Диме.

- Скорее уж, гиббон, - ухмыльнулся он, увлекая меня из кухни.

Я продолжала смеяться, из кухни доносился бубнёж моего милого супруга, а Дима уселся за рояль.

Он стал играть «Лунную сонату» Бетховена, потом «Лунный свет» Дебюсси... Я зачарованно слушала мелодию, где-то на заднем плане я слышала суету, но не обращала на неё внимания.

Потом играть стала я, пересев к Диме, мы стали импровизировать, смеясь, и в итоге родилась совместная пьеска.

- Вика стала сочинять музыку, - сказала Нуцико, появляясь в гостиной, - как здорово. Я смотрю, вы вдохновляете друг друга.

- Ещё как вдохновляем, - заулыбался Дима, и вдруг переменился в лице.

- Что случилось? – удивилась я.

- Я сейчас вернусь, - и он, встав с кушетки, стремительно вылетел из гостиной. Я удивлённо посмотрела ему вслед.

Нуцико подошла ко мне, и, коснувшись пальцами моих кудрей, вздохнула, а потом села рядом.

Она легко пробежалась пальцами по клавишам, а потом посмотрела на меня.

- Я рада за вас, - сказала она, остановив звучание музыки. Её пальцы замерли над клавишами, - я никогда не видела, чтобы двое так любили друг друга, - и снова сыграла несколько аккордов, - вы готовы умереть друг ради друга.

Я слабо улыбнулась. Не нужно проницательности, чтобы это понять, Дима не раз рисковал из-за меня жизнью, да и я чуть не падала замертво, думая, что больше его никогда не увижу.

- У вас есть дети? – спросила я, понимая, что ничего о ней не знаю.

- Нет, к сожалению, - вздохнула она, - в молодости я была потрясающей красавицей. Изящная фигура, ослепляющая внешность и строптивый характер. Я ходила, задрав нос до небес, ждала своего принца, а ухлёстывающих за мной парней отшивала. А они решили мне отомстить... – и она замерла, глядя вдаль, а я поняла, что их месть состоялась. И, скорее всего, Нуцико стала бесплодна в результате этой мести.

- Я долго пролежала, истекая кровью, - прошептала она, - я боялась даже крикнуть, хотела просто умереть. Но меня спасли. Двадцатый век, советское время, я даже из дома выходила бочком, но потом я повстречала мужа. Он был грузином, оперным певцом, любил меня, не взирая ни на что...

Она опять замолчала, и вдруг стала играть. Но, резко остановив свою игру, она взяла мои листы, с симфонией, что я написала, и стала играть её. Она играла её с такой силой и надрывом, что я поняла, что, исполняя произведение, нужно понимать ещё и настроение произведения. А потом она стала играть моё первое сочинение, более спокойное и нежное.