Катерине Петровне позвонила приятельница, и спросила, не хочет ли она удочерить младенца, девочку. И, хотя у них уже было две дочери, подумав, они согласились. При помощи знакомых из клиники Катерине Петровне сделали документы, что девочка её дочь. Так Алиса оказалась в их семье.

Знакомая эта работала прислугой одной богатой женщины. На вопрос, откуда у неё взялся ребёнок, она ответила невнятно, мол, какие-то её знакомые отказались...

- Бред! – возмущённо воскликнула я, оборвав её на полуслове, - как это – знакомые отказались? Ребёнок – это не вещь! Ты так говоришь, будто её, как спичечный коробок, отдали!

- За что купила, за то и продаю! – фыркнула маменька, - я сама удивилась. Попыталась уличить эту вашу Катерину Петровну во лжи, но она ответила, что сама понимала, что что-то с этой малышкой нечисто. Но она всё равно взяла младенца, пожалела девочку. Думала, что тут некий криминал замешан, что ребёнка в срочном порядке спасают, вот и взяла её. Она решила спасти её, в отсутствии благородства эту женщину не обвинишь, подделала документы у знакомого гинеколога, в роддоме, и стала матерью третьей дочки.

- Ясно, - выдохнула я, - спасибо. Я тебе перезвоню.

- Да я сама позвоню, - ответила она, - как что-то выясню, так сразу.

Она отключилась, а я набрала номер Антона Антоновича.

- Хорошо, что ты мне позвонила, Викуля, - воскликнул он, - у нас тут новости.

- Какие? – загорелась я.

- Для начала ответь мне, дорогуша, почему ты трубку не брата прошлой ночью? – сурово спросил генерал, - еле до Северского дозвонился! Вы там самодеятельностью занимаетесь, а я – нервничай. Ну, чего молчишь?

- Что вам ответить? – вздохнула я, - я звонка не слышала. Как, сама не знаю.

- Пошёл на поводу у дилетантов, и теперь нервничаю! – проворчал генерал, - ладно, у меня для тебя информация. Дело в том, что кровь, найденная на месте убийства Алисы, на самом деле, замороженная.

- В смысле? – не поняла я.

- А в том смысле, что около года назад Алиса сдавала кровь в одном медицинском центре. Для доноров. Так вот, кровь эта оттуда.

- Как вы это выяснили? – подскочила я.

- Эксперты сделали анализ, - пояснил Антон Антонович, - и установили, что кровь подвергалась заморозке. А какая может быть заморозка на автостоянке? Сразу пало подозрение, что девушка, возможно, сдавала кровь. Едем дальше. Мы мгновенно вычислили, где Алиса сдавала кровь, поговорили с персоналом, и подозрение подтвердилось. У них действительно пропал один пакет с кровью Алисы. Спрашивается, зачем? Для чего надо было кровь воровать?

- Только для того, чтобы инсценировать убийство, - прошептала я, ошеломлённая внезапной догадкой, - Антон Антонович, Алиса жива!

- Подожди с поспешными выводами, - вздохнул генерал, - нам нужны чистые факты. Арина прячется, Алиса пропала, вероятно, убита, но имеются подозрение, что жива, а Ксюша вылетела в Грецию.

- Девушки были очень дружны между собой, - воскликнула я, - и я уверена, все трое сейчас здесь, в Греции. Для чего они тут – вообще непонятно. Но надо их искать, пока ещё что-нибудь не натворили. Они могут. Кстати, а Алиса-то не родная дочь Катерины Петровны.

- Как? С чего ты взяла? – удивился генерал.

- Да возникло одно подозрение. Вот я маму и подрядила проверить. И она выяснила, что Катерине Петровне девочку эту кто-то отдал. Мама поехала к тому человеку, который отдал.

- Ладно, я сейчас свяжусь с Марьяной Георгиевной, - пробурчал Антон Антонович, - уточню информацию из первоисточника.

Я бросила телефон на сиденье, и стала догонять Диму, чтобы поскорее обо всём рассказать.

Мы устроились в чудесной летней веранде с огромным кувшином сангрии, и я стала рассказывать ему поступившую информацию.

Молоденькая официантка, лет двадцати, наверное, вполне милая блондинка с безликой внешностью, заинтересовано поглядывала на Диму. Было явно видно, что он ей понравился, но меня она соперницей не сочла. Наверное, я пристрастна к блондинкам, потому что Дима тоже глянул на неё, но интереса в его взгляде я не заметила.

- Что-то ещё? – спросила официантка на русском, продолжая топтаться около нашего столика.

- Моей любимой фруктовое мороженое, - добавил он, - только не фруктовый лёд, а молочное мороженое с кислыми фруктами. И, пожалуйста, не маячьте над душой, дайте нам побыть вдвоём.

Блондинка скривилась, дёрнула плечиком, и, покачивая бёдрами, исчезла в здании.

- Ловко ты её, - звонко рассмеялась я, - сердцеед ты мой!

- Ничуть не лучше тебя, - усмехнулся он, - итак, любовь моя, вина? – и он стал разливать по стаканам специальным половником сангрию.

Сангрия – это совсем лёгкое вино, градусов пять всего, зато с фруктами. Дима пододвинул мне стакан, и я глотнула вина.

Подошедшая официантка молча поставила вазочку с мороженым и удалилась, а я рассказала ему об Алисе.

- А я с самого начала знал, что Алиса жива, - заявил Дима, а я чуть сангрией не захлебнулась.

- Совсем офонарел? – прошипела я, - и ты молчал!?

- Малышка, так я же не знал наверняка, - улыбнулся он, - это только догадки были.

- Тогда почему не озвучил? – прищурилась я.

- Не до того было, - пожал плечами Дима, - это же только догадки. Без чётких подтверждений не стал ничего озвучивать.

- Ладно, милый мой, - кивнула я, вонзив ложечку в мороженое, и отправив лакомство в рот, - поведай мне, о чём ещё ты догадываешься, но молчишь, как партизан.

- Например, я почти уверен, что Алексис нам мозг пудрит, - улыбнулся он, - более того, она в чём-то замешана.

- Ты определённо знаешь больше, чем говоришь, - вздохнула я, - и Антон Антонович явно даёт тебе больше информации, чем мне. Ясное дело, ты мужчина, тем более, консервативнее, и он больше доверяет тебе, чем мне, сумасбродке с закидонами.

Дима невольно улыбнулся. Между глаз у него залегла небольшая морщинка, и я поняла, что попала прямо в яблочко.

Что ж, будем играть по вашим правилам.

- Итак, милый друг, - пропела я елейным голоском, - рассказывай, что ты знаешь.

- Алексис ненавидит Аделфу, - чётко сказал он, - я хороший психолог и вижу это. Думаю, дело в женихе. И ещё я думаю, не она изводила мать ревностью, а Алексис. Именно она, старшая, считала мать своей собственностью, поскольку она старшая. Я слышал, каким тоном она сказала, что она старшая, что она всю генетику тянет. Она искренне считает, что мать принадлежит только ей. А тут младшая дочка! Младшая сестра! Она, словно утешала себя тем, что она старшая! Что старшие всю генетику тянут.

- Понятно, - вздохнула я, - похоже, ты читаешь людей, как открытые книги.

- Есть такое дело, - кивнул он, - только тебя я прочесть не могу.

- Серьёзно? – удивилась я.

- Да, милая, - кивнул он, - ты слишком сумасбродна, и это черта твоего характера. Но это хорошо. Более уравновешенные люди более несчастны. Ты счастливее благодаря лёгкости характера.

- Это у меня лёгкость характера!? – хохотнула я, - отличная шутка!

- Но ты же не зануда! – улыбнулся Дима, - с занудными людьми тяжелее, нежели с простыми и лёгкими. Разве не так? Ты эксцентрична. Но, на мой взгляд, это качество положительнее многих.

- Да уж, - фыркнула я.

- И вот, из собственных наблюдений я сделал вывод, что Алексис терпеть не может сестру, - вздохнул Дима, - что хочешь, говори.

- И хранит её секреты? – поразилась я, и осеклась, - хотя...

- Вот и я о том же, - заулыбался он, - наврала она нам всё. Слова правды не сказала.

- Вот и весь ответ, - вздохнула я, - только одно непонятно.

- Что? – заинтересованно спросил Дима.

- Неужели она не понимает, что потом её враньё не всплывёт? Что Аделфа очнётся, скажет, что она никаких преступлений не совершала... – и я вновь осеклась, понимая, что Алексис знала, что сестра и слова не проронит. Боже!

- Что? Что такое? – Дима следил за моим взбудораженным лицом, теряясь в догадках.

- Если только она сама на неё не наехала, - прошептала я.