- Пообщалась тут кое с кем, - я взяла бокал с шампанским. Обернулась, и увидела Эдика.

От неожиданности я даже шампанским поперхнулась.

Мой бывший складывал в пакет закуски с тарелок. Даже шампанским не погнушался.

- А что это ты делаешь? – подошла я к нему.

- Ничего, - буркнул Эдик, - ты маму не видела?

- Мне делать больше нечего, кроме, как за твоей матерью следить! – буркнула я.

- Что ж ты какая злая? – вздохнул он, - это от того, что обделена талантом, и тебе приходится покупать награды?

- Какой же ты дурак! – усмехнулась я, - здорово тебе твоя мать мозг прокомпостировала.

- Никто мне ничего не компостировал! – возмутился Эдик.

- Компостировал, компостировал, - усмехнулась я, - ты никогда не смотрел трезво на вещи, тебе всегда мать внушала, что надо делать.

- Чего же ты тогда жила со мной? – удивился Эдуард, - я думал, что ты любишь меня.

- В тот момент я была одинока, - улыбнулась я, - я рассталась с самым потрясающим мужчиной на свете, а потом меня обидел Кеша, а тут ты подвернулся со своими долбанными верлибами. Я тебе рогов наставила, милый, - с этими словами я развернулась, и пошла к своим.

- Привет, - материализовался Дима, и вручил мне букет белых и синих роз.

- Особняк будет похож на оранжерею, - хмыкнула я, принимая цветы.

- Что ты делала столько времени в уборной? – шепнула маман, поймав момент, - предполагаю, не разговаривала, уж больно вид у тебя довольный. Как у кошки, нализавшейся сметаны. Смотри, чтобы Макс не догадался, а то мало тебе не покажется.

Я улыбнулась, но промолчала, а Макс зверем смотрел на Диму.

Мы напились шампанского, и за руль, соответственно, сесть не могли.

- Я сейчас вызову Федора, - сказала я, и набрала домашний номер, - Анфиса Сергеевна, пусть Федор на такси приедет к нам, мы все пьяные.

- Минуточку, - воскликнула маман, - а мы как? Нас тут много!

- Все едем ко мне, - сказала я, - а машины я попрошу Федора и десантников пригнать.

- Мы не поместимся все в одну машину, - покачала головой маман.

- Нас семь человек, - резонно сказал папа.

- Нашли проблему! – фыркнула я, - шестеро назад. Мужчины на сиденье, женщины им на колени.

- Да нас на ближайшем повороте оштрафуют, - побледнел Максим, - не говори глупостей! Ни в одну машину не влезет шесть человек на заднее сиденье.

- В джип влезет, - упорствовала я.

- Да уж лучше сесть за руль пьяным, чем такое! – продолжал возмущаться Макс.

- Спокойно, зятёк, - не упустила маман случая поиздеваться над моим мужем, - с нами представитель закона, если что, отмажешь.

- Вы спятили? – и тут до Макса дошло, - как вы меня

назвали? – а маман захихикала.

- Тормознутый зятёк, - хохотнула она, - лестничное остроумие, как говорят французы. В машину! Живо!

Макс орал, возмущался, я разозлилась, и забралась на колени к Диме, а Макс за время поездки чуть шею себе не свернул, косился на нас с Димой.

- Господи! – всплеснула руками Анфиса Сергеевна, увидев нас, - вы что, цветочный магазин ограбили?

- Лучше! – вскричала я, и рассказала о своей победе.

Расставив цветы по всему дому, я разогнала всех по комнатам, и отнесла награды в кабинет.

Эпилог.

Маргарита Викторовна выздоровела, и чуть опять в больницу не попала, когда узнала, что её внуки живы.

Теперь она счастлива.

Она и Инесса Никифоровна на седьмом небе. Эллу, хоть, уже не вернуть, но есть Натали и Филипп, и бедные женщины не желают отпускать их от себя.

Яков Михайлович принят в семью Гольдштейн, и недавно в Россию приехала Жаклин Макиавелли.

Француженка была в шоке, когда узнала, что её дети похоронены в России, а Натали и Филипп ей не родные.

Что касается Юлии Дмитриевны, то все её художества выплыли наружу, а злосчастные фальшивки были уничтожены в государственном порядке, и опасаться нечего, что они ещё когда-нибудь появятся на рынке.

Дьякова в данный момент находится в СИЗО. И ничего хорошего ей не светит.

А я решаю проблемы в издательствах. Да, я приняла предложение Модеста Львовича, и стала у него работать.

Завтра Новый год, а я настолько замоталась, что забыла даже купить ель.

- Я дико извиняюсь, - сказала Мира за завтраком, - но мы ёлку планируем ставить?

- Планируем, - кивнула я, потягивая кофе, - только вот, когда, не знаю.

- Мы с Октябриной сегодня съездим, - сказала Анфиса Сергеевна, - купим.

- Лучше я сама, - вздохнула я, - я знаю, где выбрать такую, чтобы быстро не осыпалась, - и в этот момент раздался звонок, и Ира выскочила из кухни.

- Эвива Леонидовна, - крикнула она, - тут кто-то пришёл.

- Впусти, - крикнула в ответ я.

- Я его не знаю, - ответила Ира, и мне пришлось встать, и выйти в коридор.

- Что случилось? – спросила я.

- Ева, объясни своему церберу, кого надо пускать, а кого нет, - рявкнул из-за двери Дима, и я со вздохом открыла дверь.

На пороге стоял Дима, весь запорошённый снегом, и держал за макушку пушистую ёлку, а в руках у него был громадный букет белых лилий, и еловых веток.

- Мы как раз думали о ёлке, - улыбнулась я, - давай, заноси, - и посторонилась.

- Держи, - он протянул мне цветы и ветки, и я понесла их в гостиную, а Дима внёс ёлку.

- Ничего себе, - вздохнул Макс, когда увидел дерево.

- Неси игрушки, - воскликнула я, и через пять минут ёлка была установлена, и мы разбирали игрушки.

- Смотрите, - появился в гостиной Иван Николаевич, держа в руках какую-то коробку.

- Что там? – я сунула свой длинный нос в коробку, и ахнула, - какая красота! Старинные ёлочные игрушки! Где вы их взяли?

- Это наши с моим покойным Максимом, - улыбнулась Анфиса Сергеевна, - вот эта балерина восемнадцатого века, настоящий фарфор.

- Да разве можно такое вешать на ёлку? – воскликнула я, - кошки вмиг разобьют.

- Балерину не дам, - сказала Анфиса Сергеевна, - а вот эти, советские, можно, только так, чтобы кошки не достали.

Игрушки, дождик, и вскоре ёлка засверкала.

- Красота, - вздохнула Анфиса Сергеевна.

Мы все бросились заниматься своими делами.

Я бумагами, Макс с Иваном Николаевичем на работу, Дима уехал, а Анфиса Сергеевна приготовлением праздничного ужина.

Генрих завалил меня рассказами, пока суд да дело, а в последний день года приехала Зойка.

- Привет, - воскликнула она в трубку, - ты меня на Новый год приглашала. Помнишь?

- Конечно, помню, - воскликнула я.

- Ой, у меня такая офигенная новость! – воскликнула Зойка, - закачаешься!

- Что за новость? – загорелась я.

- Офигенная! – простонала Зойка, - я не могу сейчас говорить, дела. Увидимся вечером, вернее, ночью.

- Давай, - и я отключилась, а сама задумалась.

Что там у Зойки?

- Чем так вкусно пахнет? – вошла я на кухню.

- Галантином, - улыбнулась Анфиса Сергеевна, - всё-таки ты это здорово придумала: балет. Василиса до сих пор в восторге.

- Да, ей понравилось, - вздохнула я, памятуя вчерашний восторг дочери после театра.

- Давай, помешай глазурь для шоколадного торта, - кивнула мне свекровь, и я стала помешивать густую, тёмно-коричневую массу, наблюдая, как Анфиса Сергеевна промачивает коржи коньяком.

- Какая интересная глазурь, - воскликнула я, - особый рецепт?

- Да, мне моя бабушка передала, - кивнула Анфиса Сергеевна, - немного разнообразия не помешает, я сделаю ещё торт без крема, с одной только глазурью, и белый, с засахаренной клюквой и водкой.

- Мило, - пробормотала я, размышляя, что там за новость у Зойки.

Все прибыли к девяти часам, и народу было полно.

Уйма цветов, которые я только успевала расставлять в вазы, и, сверкающая огоньками, ёлка.

- Держи, - протянул мне Дима небольшую коробочку, - посмотри.

- Ух ты! – невольно восхитилась я, - какая красивая брошь!

- Флорентийская работа, семнадцатый век, - улыбнулся Дима.

- Бриллианты, жемчуг, и сердолик, - определила я.