- Но ты-то не тупая, - улыбнулась Ася, - наоборот, такие сложные задачки щёлкаешь на раз-два. Мы все знаем математику, вся природа основана на математике, и прочих науках. Только кто-то видит красоты зимнего пейзажа, и способен передать их словом или кистью, а кто-то может на глазок определять траектории.

- Мудрая мысль, - хмыкнула я, - я давно это поняла, и потому не комплексую по поводу точных наук. Но ведь есть ещё люди, которые этого вообще не видят.

- Сочувствую им, - вздохнула Ася, - они явно обездолены.

- И не говори, это уж точно, обездолены, - усмехнулась я.

- В этой истории только один пострадавший человек – Анастасия, - протянула Ася, - зачем Инессе Никифоровне это понадобилось? Вот уж не думала, что эта приятная старушка – хладнокровная убийца.

- Она не убийца, - улыбнулась я, - это была слабость в порыве отчаянья. Она действительно хотела подставить Дьякова, устроила слежку, подсунула Голубевой буклетик с рекламой салона её дочери, насыпала лекарство в чай... В этом салоне клиентам предлагают зелёный чай, но получилась непредсказуемая реакция. Вещества чая среагировали с составляющими лекарства, употребляемого при повышенном давлении, и не убили девушку. Это был знак, решила Инесса Никифоровна, Бог упас от тяжкого греха, и она оставила эту затею. Но так уж получилось, что, получив один раз приступ, гипертония стала хронической, и, когда Юлия Дмитриевна плеснула в неё кислотой, сосуд разорвался. С другой стороны, она Настю всё равно добила бы.

- Считаешь, она не должна ответить? – посмотрела на меня Ася.

- Наверное, должна, - вздохнула я, - но суд всё равно дал бы ей условное, ведь она раскаялась.

- Действительно, - покачала головой Ася, - тут только подготовка к убийству, и нанесение телесных. С раскаяньем ей бы действительно дали минимальный срок, или оправдали, учитывая все обстоятельства, а так же возраст подсудимой.

- Пойдём, - поманила я её в коридор, и мы вышли из кабинета.

- Значит, всё наладилось? – улыбнулась Ася, - ты по-прежнему горишь в издательстве?

- По-прежнему, - улыбнулась я, и в этот момент мой телефон зазвонил, - слушаю, - ответила я.

- Эвива Леонидовна! – это был Модест Львович, - спасибо вам, огромное! Мы его поймали! Не поверите! Это был наш главный редактор! А, поскольку номер прошёл мимо него, он попытался взломать ваш емайл. Я с треском, и, без рекомендаций, уволил его. А номер разошёлся в лёт, мы третий тираж допечатываем. Приходите за гонораром. Или, лучше мы переведём деньги на карточку.

- Запишите номер счёта, - воскликнула я, и, отключившись, улыбнулась, - я с очередной проблемой с блеском справилась.

- Умничка, - хмыкнула Аська, и мы вышли на улицу, где в это время мела метель.

Я села в свой любимый джип, Ася в « Бентли », она умчалась по своим делам, а я в ресторан.

- Эвива! – кричал в трубку Генрих спустя три часа, - сейчас тебе курьер из издательства привезёт приглашение, и изволь явиться точно ко времени при полном параде. Вечернее платье, шпильки, драгоценности. Всё поняла?

- Тусовка! – я пришла в ужас, - а можно обойтись без меня?

- Нельзя! И чтобы Макс тоже был! Слушать ничего не желаю! В смокинге!

- Ужас! – вздохнула я.

- Чтобы была! Сейчас вам будут приглашения, - и он бросил трубку.

Я закатила глаза, представляя, что мне придётся выслушивать бред тусовщиков, и с бокалом шампанского расхаживать среди гламурных идиотов.

Но, тем не менее, через десять минут в кабинет постучались, и посыльный передал мне конверт.

- От Генриха Вениаминовича, - сказал посыльный, испарился.

А я, просмотрев бумаги, покинула свой ресторан, и заехала за Максом на работу.

- Тусовка! – застонал он, - только не это!

- Генрих велел прибыть, - пожала я плечами, - кстати, через три дня Рождество. Надо ель купить.

- Завтра съездим, - кивнула я, и мы расселись по машинам, и поехали домой.

На улице я увидела Василинку. Моя маленькая дочка стояла около машины няни, укутанная в красивую шубку, и с муфточкой.

- Мамочка, - бросилась ко мне малышка, - а мне сегодня мальчик сказал, что я красивая.

- Чудесно, - я погладила её по голове, - мальчиками нужно вертеть, как вздумается.

- И чему ты учишь дочь? – хмыкнул Макс.

- Радостям жизни, - ухмыльнулась я, и помчалась наверх.

Вынула из шкафа роскошное, алое платье, с разрезами до пупа, голой спиной, и перекрёстными бретелями на ней.

Надела его, шпильки, перчатки, собрала волосы в красивую

« улитку », оставив небольшие завитки в беспорядке, и вынула колье.

Бриллианты смотрелись потрясающе. Я застегнула колье, кольцо, браслет, серьги, а в волосы шпильки с бриллиантами.

- Какая ты красивая! – протянул Макс, когда увидел меня.

- Знаю, - кивнула я, аккуратно подводя глаза, подкрашивая тушью ресницы, и помадой губы.

Макс надел свой смокинг, мы сели в машину, и поехали.

- Я чувствую себя идиотом в этой штуке, - пробормотал Максим, одёргивая смокинг, - и кто эту хрень придумал?

- Не ворчи, - осадила его я, - очень милый костюм. И тебе идёт. Хотя, тебе больше идёт белый, обычный костюм. Даже, лучше, кремовый.

- Всё равно! Я не понимаю, зачем меня надо было тащить на эту тусовку? – злился он, - вечно твоему Генриху что-то в голову взбредёт! Пока ты не занималась издательством, всё было нормально.

- Ты хочешь, чтобы я детей целыми дня укачивала? – ухмыльнулась я.

- Именно, - хмыкнул Максим, и мы рассмеялись.

- Ну, ты наглец! – покачала я головой.

- Уж, какой есть.

- Но, тем не менее, придётся тебе немножко потерпеть, -

улыбнулась я, и отвернулась к окну, наблюдая за летящими снежинками.

Макс затормозил, и, припарковавшись, открыл мне дверцу, а охранник пропустил нас внутрь.

Народу было чудовищно много, всюду цветы, столы с закусками, официанты с шампанским.

- Ужас! – буркнул Макс.

- Викуля! – услышала я голос маменьки, удивлённая, обернулась, и увидела её, папу, и Асю с Ренатом.

- Вы откуда? – изумлённо протянула я.

- Нас Генрих вызвал, - ответил папа.

- Привет, подруга, - материализовался рядом Генрих, - ты вовремя.

- Что здесь происходит? – сурово осведомилась я, - что ты устроил?

- Устроил не я, - улыбнулся Генрих, - устроило международное общество журналистов и писателей.

- Так, - прищурилась я.

- До торжественной части пять минут, пей шампанское, - и он протянул мне бокал.

- Сладкое, - буркнула я, пригубив шипучий напиток, - извините, пожалуйста, - обратилась я к официанту, - у вас есть брют?

- Да, пожалуйста, - он подал мне шампанское, и растворился в толпе.

- И что мне делать? – нахохлился мой милый супруг.

- Ведите светскую жизнь, Матвей, - ухмыльнулась маман, - знаете, как это делается? Бокал с коньяком берёте, и гуляете по залу.

- Слушаюсь, тёщенька, - и Максим нырнул в толпу прежде, чем маменька открыла рот.

- Безобразие, - воскликнула она, взяв бокал с шампанским, - вкусненько, - папа тоже попробовал, и скрючил мину.

- Ну, и яд, - пробормотал он, - это не шампанское! Уксус! – и он

тоже испарился в толпе.

- Зачем нас сюда вызвали? – спросила маман.

- Понятия не имею, - ответила я, оглядываясь по сторонам.

И вздрогнула, увидев знакомую физиономию.

- Привет, - сказал Эдик, глядя на меня во все глаза, - ты такая красивая.

- Знаю, - хмыкнула я.

- И такая же тщеславная, - улыбнулся он.

- Это, если мне память не изменяет, один из твоих бывшеньких? – ухмыльнулась маман, - н-да, всё такой же придурок.

Она взяла очередной бокал с шампанским, и испарилась.

- Что ты тут делаешь? – спросила я, - каким ветром тебя на тусовку занесло?

- Так я же в конкурсе участвую, - ответил он, и я удивилась.

- В каком конкурсе?

- Сюда приглашают всех писателей, поэтов, и журналистов, - пояснил он, - обычно тут объявляют перед Новым годом журналистов года, а сегодня ещё одна акция. Мама говорит, что я обязательно выиграю главный приз, и отправлюсь в Данию.