– Нет! – решительно заявил Петр Громов. – Козырев не мог ошибиться. Он видел извержение. Но наша ошибка ясна. На Луне все было неизменно, пока человек не ступил на нее.

– Нельзя трогать Луну! Вы так подумаете? – спросила Эллен.

– Напротив! Именно человек изменит ее, – сказал Петр Громов.

Танкетка вырвалась из черной тучи.

Эллен снова увидела платиновые скалы и черные тени и облегченно вздохнула.

Она наклонилась к прозрачной полусфере и тихо сказала:

– Я так испугалась за вас, Мираж…

Глава шестая. Морщины

Эллен очень хотелось снять лунный цирк, который виднелся справа. Издалека это можно было сделать лишь с высокой точки. Резкость очертаний была одинакова и вблизи и вдали. На Луне все казалось обманчиво близким. Можно было идти бесконечно долго, не приближаясь к цели.

Эллен выбрала скалу с пологим подъемом, удобным для танкетки. Она показала ее Петру Сергеевичу, добавив, что ей не хотелось бы для предполагаемой съемки отвлекать кого-нибудь от сбора коллекции камней.

Громов покосился на нее и сказал, что танкетка доставит ее наверх.

Том Годвин, конечно, слышал этот разговор. Ведь каждое слово звучало во всех шлемофонах…

Эллен вскочила на танкетку. Сердце у нее взволнованно билось. Танкетка стала круто взбираться по камням.

– Селена!.. – сказал Евгений.

– Мираж! – тихо ответила Эллен и предостерегающе подняла палец.

Три фигурки виднелись внизу. Они наклонялись и выпрямлялись. Эллен отлично слышала голоса Громова и Аникина. Том Годвин молчал.

Эллен пожалела в душе, что связь ухудшается так медленно.

– Селена, вы почти совсем не подходите ко мне, – сказал Евгений.

– Тсс, Мираж! Здесь все очень сложно. И потом… Я уже совсем по-другому воспринимаю Луну.

– Почему же вы не напишете этого в корреспонденциях? Я так жду, когда вы будете диктовать их мне.

– Корреспонденции? Ах, Мираж! Чтобы написать, почему Луна стала для меня другой, мне надо стать такой, как Жорж Занд.

– Вам Луна кажется иной?

– А как вы подумаете?

– Скажите… Потому что мы встретились здесь?

– Вы так считаете?

– Я считаю… Если в самом деле… На Земле сейчас ночь. В небе светит Луна. Она так красива! Хотите, я открою дверцу танкетки? Вы увидите край окна и Луну над деревьями.

– Откройте, Мираж… Это будет как во сне. Эллен наблюдала за Евгением. Он, взволнованный, распахнул дверцу танкетки. В окне виднелись деревья. Подоконник был залит белым светом.

Эллен соскочила с танкетки, стала искать, откуда лучше будет видна Луна в полусфере. И она увидела Луну, совсем круглую, яркую, с отчетливым рисунком теней.

Какое странное чувство! Она видела Луну почти за четыреста тысяч километров и одновременно находилась на ней…

– Я хочу, чтобы вы стали лунатиком, слышите? Я хочу этого, – сказала Эллен.

– Удивительная Луна, – отозвался Евгений.

– Наша Луна!

– Да, да! Наша…

– Теперь смотрите сюда, Мираж. Буду показывать я… – и Эллен протянула руку.

Среди хаоса скал лунный цирк поражал геометричностью форм. Горный хребет кольцом охватывал глубокую равнину. Тени делали кольцевые горы рельефными, словно нарисованными тушью. В первый момент казалось, что среди скал высится искусственное сооружение титанов. Исполинский амфитеатр уступами спускался к немыслимо огромной арене, посередине которой стоял, как ось колеса, одинокий горный пик, отбрасывая на арену острую тень.

– Правда, красиво, Мираж? Когда я перестала бояться, я полюбила Луну.

– Я… я тоже, Селена.

– Мужественная, суровая красота, строгая, могучая, ничем не тронутая и таинственная. Командор и Аникин спорят о происхождении лунных цирков. А если… Если они построены? Что римский Колизей! Я бродила по нему ночью при лунном свете. Там было очень много кошек. Кромка стен была волнистой и серебрилась. Вместо арены виднелись темные провалы когда-то скрытых под ней помещений для диких зверей и гладиаторов. Что скрыто под ареной лунных цирков?

– Заложить бы буровую скважину…

– Да, да, буровую скважину, – рассеянно повторила Эллен. – Я сейчас видела Луну, словно отраженную в земном зеркале. Послушайте, Мираж. Простите меня. Вы подумаете, что я только женщина, глупая и смешная. Ведь если она даже среди лунных скал… И все-таки… Скажите, если у нас в танкетке будет зеркало, я увижусь в него?

Евгений удивился, но ответил:

– Конечно, вы увидите себя в зеркале, если его поместить здесь около меня, перед аппаратурой.

– Мираж, милый… Я очень попрошу. Это рискованно посмотреть на себя. Но я так давно не смотрелась в зеркало. И, конечно, я очень страшная…

– Что вы, Селена! Напротив!

– Вы так находите?

– Я сейчас. Я попрошу зеркальце у Наташи. Евгений исчез из макета танкетки и очень удивил своей просьбой дежурившую в лаборатории Наташу. Он попросил у нее карманное зеркальце. Когда Наташа поняла, для чего оно нужно, она побежала в гардероб и принесла оттуда довольно большое зеркало, которое сняла со стены.

Пока Евгения в танкетке не было, Эллен снимала кинокамерой море скал и возвышающийся над ними лунный цирк.

– Селена! – позвал Евгений.

Эллен обернулась. Она увидела, что Евгений держит перед собой зеркало.

– Мне нужна отвага, – сказала она, подходя к танкетке вплотную. – Боже! Разве можно меня узнать? Я больше никогда не подойду к вашей танкетке, мой Мираж! Вы дадите мне слово, что не станете на меня смотреть?

– Селена! Что вы!..

Маленькая женщина всматривалась в свое изображение… Это изображение сначала было передано через космос на телеэкран в макете танкетки, установленной в лаборатории, отразилось в зеркале, которое держал в руках Евгений, и вместе с зеркалом было воспроизведено аппаратурой на Луне посредством радиопередачи с Земли.

Но Эллен вовсе не думала, как она видит себя, она лишь тревожно всматривалась в свое лицо, измененное новой прической, утомленное и… пожалуй, чуть выигравшее от этого или от причуд резкого лунного освещения.

– Вы знаете, Мираж, я вижу у себя новые морщины.

– Селена! Смотрите! – крикнул Евгений и едва не выронил зеркало.

Эллен обернулась.

На выпуклом горизонте лунного моря, недавно покинутого путниками, что-то сверкнуло. Рванулись во все стороны ослепительные лучи, и зеленое облако светящейся короной стало расплываться по черному небу, как заря неведомого светила.

– Это не пепел! – воскликнула Эллен.

– Это метеорит, Селена.

– Неужели прав этот милый забияка Ваня, а не ваш брат?

– Прыгайте на танкетку! Скорее! Помчимся!

– О да, скорее! Что там случилось, на нашей Луне?

Сверху было видно, как три фигурки, делая большие прыжки, спускались к равнине.

Танкетка мчалась следом, подпрыгивая на камнях, перелетая по нескольку метров над поверхностью.

Танкетке не сразу удалось догнать бегущих.

На небосводе был виден огромный расплывающийся шар.

– Метеорит, Леночка, метеорит! – кричал Аникин, ловко вскакивая на танкетку. – Что я тебе говорил! – перешел он с Эллен на «ты». – Мы сами увидим сейчас оставленный им след! Конец спорам!

– Клянусь долларом, непохоже на атомную бомбу, совсем непохоже! – бормотал Том Годвин, ухватившись за выступ на танкетке и вскакивая на нее как ковбой на коня.

Петр Сергеевич взобрался на танкетку последним.

Все четверо встали на ноги, держась друг за друга.

Том Годвин с Аникиным гикали и свистели. Эллен тоже шумела, возбужденная не меньше других.

Маленькая танкетка мчалась к месту взрыва, как славной памяти тачанка во время атаки.

Перегруженные моторы грелись. Евгений манипуляторами сбросил для облегчения несколько кислородных баллонов, надеясь потом подобрать их.

Скоро небо из черного стало зеленым. Танкетка вошла в поднятое взрывом облако. Оно было более разреженным, чем во время недавнего «пеплопада». Однако Евгений замедлил скорость и включил прожектор.