– Вот именно! – обрадовался Сурен. – Он в бреду метался и все утонувший туннель вспоминал. А однажды сказал: «Ничего, что он утонул… Раз он „утопия“, надо его сразу утопить…»

Эта уже знакомая Андрею игра слов сразу развеяла его недоверие, хотя и была «лежащей на поверхности» остротой. Сурен продолжал:

– И ты сказал, что надо его строить по-другому: удлинять с помощью специального подводного дока. Понимаешь, какую ты умную вещь сказал? Я даже удивился. А в этом цимес, как в шашлыке! Ва!

– Очень интересно: замечательное изобретение подсознательно рождается в мозгу больного.

Андрей сидел ошеломленный и вконец сконфуженный. Теперь он готов был без конца расспрашивать Сурена о подробностях и технических деталях этого нового, оказывается, им же самим придуманного проекта, но ему было стыдно за свое поведение, столь похожее на вспышку авторского самолюбия и нетерпимости.

Тем временем Сурен наделил его новым шампуром.

– Как же Аня, Сурен? Аня как? Что же ты про нее ничего не рассказываешь? – заговорил наконец Андрей.

– Ва! Совсем позабыл, специально для этого прилетел. Меня с запиской послали.

Андрей вскочил. Воздуха, дивного горного воздуха ему не хватало! Он провел рукой по глазам. Сквозь пальцы сверкнула далекая ослепительная вершина.

«Андрюша, славный мой! – прочел он в записке. – Обязательно приезжай сегодня, мне это очень важно. Только не позже трех часов дня. Тогда поцелую, и даже очень крепко. Жду. Твоя Аня».

– А сколько сейчас времени? – закричал Андрей, поворачивая к Сурену сияющее лицо.

– По-московски? – неторопливо поинтересовался Сурен.

– Ну конечно же.

– А я думал – по Гринвичу. Не смотри так страшно! Успеем, я все рассчитал. Садись, дорогой, доедай шашлык, а то в дороге кушать захочешь. Из Баку пассажирский вылетает в одиннадцать часов, а сейчас только девять утра. О козах не волнуйся – я из деревни чабана послал.

Андрей продолжал стоять. Ветер трепал широкие поля его мягкой шляпы. Внизу под ногами расстилалась небольшая полянка с белыми пятнышками успокоившихся коз и серым силуэтом вертолета.

Послышалось жужжание. Вертолет стал тихо подниматься с полянки и скоро повис почти над самой головой Андрея. Сверху спустили лестницу.

– Шашлык был замечательный! Никогда в жизни не ел ничего подобного, – заявил профессор, вытирая губы и бороду платком.

– Скорее, скорее! – торопил Андрей.

Жужжание усилилось. Козы подняли головы и умными красивыми глазами провожали странного орла, поднимающегося вертикально в небо.

Скоро маленькая точка исчезла в прозрачной синеве.

Глава шестая. Испытание

Леса и перелески, дачные домики, поле с уборочной машиной, платформы с промелькнувшими людьми, шоссе с бегущими грузовиками, самолет в воздухе, ребята, скатывающиеся с пригорка, тоненькая девушка с косами, приветно машущая рукой…

И уже скрылась легкая фигурка. Бегут назад кудрявые рощицы по обеим сторонам полотна, и вдаль уходят прямые, как лучи, рельсы, загибаются за самый горизонт, повторяя выпуклость земли.

Идеальная прямая! Когда-то царь-самодур с тупым упрямством провел эту линию. Так и должны были строить дорогу из Петербурга в Москву. Так и строили ее напрямик через холмы и болота, строили… на человеческих костях.

И как память прошлого лежит и сейчас прямолинейное полотно, ведет в Москву среди полей и рощ, садов и перелесков.

На одну из дачных станций этой дороги прибыл необыкновенный поезд. Он был похож на гигантскую трубу, поставленную на колеса. Прибытие этого поезда вызвало переполох в дачном поселке. На платформе собралась толпа: мужчины в спецовках или летних пиджаках, девушки в открытых сарафанах или легких брюках, руководительница детского сада – молоденькая, строгая, с сияющими и любопытными глазами и целым выводком построенных в пары, умирающих от восторга ребятишек, старушка в теплой кофте, два древних старика, оба лысые, бородатые, один в очках, наконец, мальчишки, всюду во все времена одинаковые мальчишки в неподпоясанных рубашках, в коротких уже им штанах… Они оседлали забор, забирались на ветви тополя и кричали оттуда:

– А окна-то где?

– И дверей не видать. Вот чудно!

– Это цистерна, бензин перевозить.

– Врешь, это пушка…

– «Пушка, пушка»! Много ты понимаешь! А как целиться?

– А это осадная. На цель рельсы прокладывают. Честное слово, так. Мне Егорка говорил.

– Ребята, ребята! Смотри, идут.

– На четырех турбобилях приехали. Видите?

– Смотрите, какой дяденька! Не дяденька, а целых полтора дяденьки!

– Он тебе на дереве уши надерет, только руку протянет.

– А я знаю, кто это. Это Седых, большой начальник!

– Много ты знаешь! Пушка, тоже сказал… А как она заряжается?

– А вон видишь – сзади такое кольцо с дырками. Наверное, оно отвертывается.

– Ничего вы не знаете. Не дырки, а дюзы. Это снаряд ракетный, на Марс лететь.

– На Марс?

– Ой, на Марс! Вот хорошо бы залезть да спрятаться!

– Найдут, наверняка найдут. У них приборы чующие, по запаху определяют, кто есть.

– У-у! Тогда тебя сразу почуют!

– Откуда ты знаешь, что это ракетный снаряд?

– А вон, видишь, с полуторным дяденькой женщина идет?

– Ну, вижу.

– Это его дочь. Она в Ракетном институте училась. Мы в прошлом году с ними на Истре рядом жили… дача там у них.

– И они отсюда прямо на Марс полетят? Космические корабли не такие. Не ври!..

– Вот увидишь! Снаряд по рельсам разбежится, разбежится, а потом как ахнет – и сразу в воздух! Ну а потом прямым ходом на Луну. И обратно!.. Или на Марс.

– Тоже скажешь, обратно. Обратно только одна кабина возвращается, на парашюте.

– Это в многоступенчатых ракетах. А здесь совсем другой принцип.

– Сам ты принцип!..

Группа приехавших подошла к трубообразному поезду. Мальчишки притихли.

Здесь действительно была Аня Седых. Одетая в голубой комбинезон с белыми отворотами, она выглядела совсем юной. Только темные круги под глазами делали ее усталой и более взрослой.

Да, так все получилось! Андрюшу мог спасти только полный покой. «Никаких ассоциаций!» – сказали профессора. Ничто не должно было напоминать о пережитом, даже… жена. Аня рвалась к Андрюше, но ее убедили… И у нее тогда ничего не осталось, кроме проекта.

Этот дипломный проект имел шумный успех. Степан Григорьевич Корнев – какой это все-таки умный и влиятельный человек! – сумел не только заставить Аню делать не ученический, а реальный проект, но и привлек к нему внимание технической общественности. И это он включил строительство ракетного вагона по Аниным чертежам в число первоочередных экспериментальных работ для Арктического моста. Степан Григорьевич остался вместо Андрея, и с ним посчитались. Аня должна быть ему очень, очень благодарна!..

Но что будет с Андрюшей? Сначала Аня носилась с ребяческой мыслью сделать ему сюрприз. Конечно, она, не выдержав, во всем бы ему давно призналась, но тут случился этот шторм в Черном море. Андрюша был в таком тяжелом состоянии. С ним ни о чем нельзя было говорить. И даже подготовить на расстоянии было невозможно. Профессора запрещали. Может быть, это и к лучшему, что он приедет сразу на испытание. Ах, если бы приехал прежний Андрюша, каким он был в Светлорецке! Он бы все понял, принял бы и Аню и ее изобретение… И никаких стрессов!

– Что ж, Анна Ивановна… – сказал, словно читая ее мысли, шагавший с ней рядом Степан Григорьевич. – Я бы хотел, чтобы Андрей так же оценил ваш труд… и вас… как ценю я, ибо отношение человека определяется оценкой не своего собственного, а чужого «я»…

– Да-да, – рассеянно отозвалась Аня. – Конечно…

– К сожалению, для нас с вами не секрет, что Андрей… Да что там говорить! Жизнь полна несообразностей, ибо люди всегда выбирают не тех, кто особенно хорошо к ним относится, а чаще тех, кто… даже не хочет замечать…

– Вы думаете, что Андрюша меня не заметит? – улыбнулась Аня.