– Довольно! – остановил Элуэлл мистера Кента, беря телефонную трубку.

Мистер Кент развалился в кресле и стал раскуривать сигару.

Элуэлл неторопливо набрал номер, потом произнес имя Джона Рипплайна. Лицо мистера Кента расплылось в подобострастной улыбке. Он даже встал с кресла и приподнялся на носках. Казалось, он хотел прочесть по выражению лица патрона, что слышит тот в телефонную трубку. До него доносились неразборчивые звуки низкого ворчливого голоса, в которых он вдруг угадал слово «яхта». Мистер Кент чуть не подскочил от радости. Элуэлл повесил трубку и встал.

– О, мистер Элуэлл! Удача! Удача! – жал ему руку Кент. – Вы встречаетесь с мистером Рипплайном на его яхте? Дуг! Дуг! Прекрасная яхта! Я завидую вашей прогулке. Все газеты говорили о знаменитой яхте пароходного короля. Настоящая скаковая лошадь.

– Прощайте, мистер Кент! Я вызову вас, когда вы мне понадобитесь.

– О'кэй, сэр! О'кэй! Что значит семь миллионов для Рипплайна! Мы ведь с вами знаем, что судоходный король ненавидит плавающий туннель. Еще бы! Он боится за свои океанские линии. А на то, что его танкеры, перевозя нефть, губят океаны со всей живностью, нам наплевать. На наш век воды хватит! Я ухожу, ухожу, сэр! Все будет о'кэй! Свободный мир не откроет дверь коммунистам. Кстати, посоветуйтесь с мистером Рипплайном. Было бы неплохо вызвать старика Мора в подходящую комиссию сената. С чего это член Верховного суда (куда выше?!) подался в губернаторы? По чьему заданию, за сколько миллионов? О! Эти сенаторы! Уверяю, они умеют расспрашивать не хуже отцов иезуитов в былые времена… потрошить тоже. При случае можно вспомнить его выступление на выставке! О! Это был бы нокаут! Все будет о'кэй!

Мистер Кент, пятясь, выскочил за дверь.

Элуэлл некоторое время стоял, рассматривая свои руки, потом решительными шагами подошел к огромному зеркалу, занимавшему всю стену кабинета, долго смотрел на свое выхоленное лицо, провел пальцами по гладким волосам, откинул назад голову и произнес:

– Леди и джентльмены, дорогие мои избиратели! Свободный мир…

По желтым водам Миссисипи плыл огромный речной пароход. Пассажиры толпились на палубе, глядя на далекие берега с хлопковыми плантациями и густыми лесами. На корме молодые леди и джентльмены в светлых спортивных костюмах играли в пароходный теннис, перебрасывая через сетку резиновые кольца. Солнце накалило доски палубы так, что белая краска пузырилась.

Под тентом, наблюдая за игрой молодежи, в плетеных креслах сидели пожилые пассажиры; негры подносили им бульон и сухарики.

Несмотря на близость воды, было душно. Дамы неистово работали веерами, а мужчины не пропускали случая сбегать в бар, чтобы охладиться чем-нибудь погорячей.

– Смотрите, смотрите, это он! – проговорила толстая дама, расплывшаяся на полотне шезлонга.

– Ах, – воскликнула другая, – он именно такой, как его описывают!

Молодые люди прекратили игру, провожая глазами высокую тощую фигуру джентльмена в черной паре и высокой шляпе, напоминающей старомодный цилиндр.

– Говорят, он когда-то был прекрасным спортсменом, – заметил один из играющих, ловко перебрасывая кольца через сетку.

– А я слышала, что у него в юности была какая-то романтическая история. Говорят, он всю свою жизнь остался верен памяти той, которую когда-то любил.

Многие пассажиры, встречаясь со стариком в высокой шляпе почтительно здоровались с ним. Он отвечал всем церемонными поклонами.

Незадолго до ленча на палубе почувствовалось оживление. Пассажиры, столпившись у правого борта, показывали куда-то пальцами. Появились бинокли. Молодые люди бросили игру и побежали на нос парохода, откуда были видны оба берега и широкое русло великой реки.

– Черт возьми! Совсем как на старой гравюре, – заявил молодой американец. – Смотрите на эти тоненькие трубы. Такие пароходы ходили здесь в прошлом веке во время гражданской войны.

– В самом деле, откуда взялась эта посудина?

– Может быть, происходит киносъемка?

– Неужели? Ах, как интересно! Не снимут ли наш пароход?

– Безусловно, снимут, леди. Мы будем участвовать в кадре лучшей картины сезона – «Бегство невольников».

Маленький, низко сидящий в воде пароходик с двумя тоненькими, рядом стоящими трубами шел наперерез речному гиганту, словно желая преградить ему путь.

– Джонни, вы что-нибудь понимаете в сигналах? Смотрите, на пароходике машут флажками.

– О да, мисс Глория! Нам сообщают, что с сегодняшнего дня в этом штате введен закон, запрещающий женщинам красить губы.

– Противный! Вечером я не танцую с вами.

– А сейчас сообщают, что запрещаются и танцы.

– Мы останавливаемся. Вы чувствуете? Машина больше не работает. В чем дело? Что-нибудь случилось?

– Пароходик направляется к нам. Сейчас все узнаем… Эй, парень, – обратился молодой американец к негру-стюарду, – в чем дело?

Негр не по-казенному радостно улыбался:

– Это наши из города прислали за ним специальный пароход!

И негр-стюард скрылся в толпе.

– Ничего не понимаю, – заметил Джонни.

Меж тем маленький допотопный пароходик пришвартовался к речному гиганту. По сброшенному трапу поднялся респектабельный джентльмен.

– О, этого я знаю! – заметил партнер Глории.

– Кто же это?

– Это мистер Медж.

– Как? Отец Амелии Медж?

– Он самый.

– Зачем он здесь?

– Он принимает участие в предвыборной кампании.

– Ах, вот в чем дело! А что это за толпа негров идет следом за мистером Меджем? Похоже на делегацию. Они поднимаются сюда, на палубу. Пойдемте скорей. Вероятно, будет что-нибудь интересное.

Молодые люди, бесцеремонно расталкивая пассажиров, побежали на корму, где на игровой площадке собралось много народу. Над головами возвышался знакомый черный цилиндр.

– Ваша честь, – слышался голос мистера Меджа, – я лишь сопровождаю делегацию ваших избирателей, пожелавших вас встретить. Позвольте обратиться к вам мистеру Фредерику Дугласу, представителю жителей города, который вы согласились посетить.

– О конечно, прошу вас, мистер Дуглас! Как вы поживаете, мистер Дуглас? – послышался голос старого Ирвинга Мора.

– Ваша честь, – обратился к Мору гигант-негр в безукоризненном костюме, – наш город с радостью ждет вашего появления. Население города, большую часть которого составляют цветные, в знак выражения своих чувств решило послать за вами этот старинный пароход, мистер Мор. Этот пароход – реликвия нашего штата. На нем когда-то приезжал сюда сам президент Авраам Линкольн – освободитель бесправных. Мы хотим, чтобы и вы, ваша честь, прибыли в город на этом пароходе. Наш город хоть и не принадлежит вашему северному штату, но в нем нашли временную работу многие ваши избиратели, которые ко дню выборов вернутся домой, чтобы опустить бюллетени за вас как губернатора своего штата.

Толпа на корме зашумела.

– Вот это здорово! – восхищенно воскликнул Джонни.

Судья Мор пожал руку Дугласу и вместе с ним, мистером Меджем и целой свитой секретарей и репортеров сошел на борт знаменитого пароходика.

Пассажиры, сгрудившись у борта, долго махали платками и шляпами. Речкой гигант из уважения к сошедшему мистеру Мору продолжал медленно плыть по течению с заглушенными машинами.

– Если бы я выставил свою кандидатуру на высокий пост, – заметил высокий седой джентльмен со смуглым красивым лицом, – то уж, во всяком случае, не стал бы жать руку негру.

– Плантатор! – прошептал Джонни Глории и увел ее в салон.

Весь берег около пристани был запружен толпой. На капитанском мостике пароходика была отчетливо видна высокая фигура человека, размахивающего клетчатым платком.

Когда пароходик загудел, берег ответил ему неистовыми криками. Толпа заполнила дебаркадер. Туча лодок устремилась навстречу. Многие негры и даже белые, сняв ботинки, вошли по колено в воду.

– Мистер Мор, – наклонился к кандидату в губернаторы Медж, – мне кажется, что аудитория избирателей налицо.