ГАЗЕЛИ
* * *
До сотворения мира началом начал был я,
Тех, кто камней драгоценных ярче сверкал, был я.
Алмаз превратил я в воду, она затопила мир.
Аллахом, который небо и землю зачал, был я.
Потом я стал человеком, но тайну свою хранил.
Тем, кто в сады аллаха первый попал, был я.
Я восемнадцать тысяч миров обойти сумел.
Огнем, который под морем очаг согревал, был я.
С тех пор я узнал все тайны аллаха, а он – мои.
Тем, кто истины светоч первым познал, был я.
Я Хатаи безнадежный, истины свет постиг.
Тем, кто в неверном мире все отрицал, был я.
* * *
Говорит: уходи! Ты лишь горе и боль мне принес.
Пожелтело лицо от кровавых, от огненных слез.
Я всегда представляю тебя молодым и прекрасным.
Мое сердце с твоим навсегда, мой жестокий, срослось.
Если горя клинок пополам твое тело разрубит -
Знай, что вместе с тобою погибнуть и мне довелось.
Ты меня не ищи – я с тобою везде неразлучна,
Я полна твоих мыслей, страстей неуемных и грез…
Говорит: уходи… Как уйду я от взгляда газели?
Как любовь обойду – предо мною она, как утес!
Берегись, Хатаи! От горячих очей тонкостанной
Стать бы тонким, как волос гордячки, тебе не пришлось!
* * *
Душа моя, жизнь моя,- счастлива будь!
Простимся,- в далекий собрался я путь…
Душа моей плоти умершей,- живи!
Со мною пришлось тебе горя хлебнуть!
Немало я пролил и крови и слез,-
Прости меня, милая, не обессудь…
Тоска, словно черные кудри твои,
Мешает мне нынче на солнце взглянуть.
Я видел толпу возле окон твоих,-
И горько мне стало, и дрогнула грудь…
Пускай я погибну – ты вечно живи!
Но мученика Хатаи не забудь!
* * *
Я ныне властитель державы любви!
Тоска и беда – вот визири мои.
В костях моих мозг, словно воск, растопился,
Огонь поселился в безумной крови!
Чертоги мои попирают Фортуну.
Я воин – меня не пугают бон!
Орел я, парящий над лезвием Кафа,
Завидуют песням моим соловьи.
Халладжа Мансура веду на цепи я…
О мир! Хатаи властелином зови!
ХАБИБИ
АЗЕРБАЙДЖАНСКИЙ ПОЭТ
Конец XV – начало XVI века
МУСАДДАС
Я возлюбленную встретил: радостной была она,
По плечам волос струилась ароматная волна,
Заплетаемая в косы. В них, бессилия полна,-
Видел я,- была, как узник, чья-то жизнь заключена.
«Кто несчастный узник этот?» – я спросил.
Она в ответ: «То плененная арканом кос моих – душа твоя».
И бровей лукоподобных я увидел гордый взлет.
Шапку сняв, опа смеется, амбру на голову льет.
Лик ее, с луною схожий, мимо глаз моих плывет,
И на нем, дразня собою, ярко родинка цветет.
«Это что здесь за примета?» – я спросил.
Она в ответ: «Это след от взора скрытых ран твоих – тоска твоя!»
Видел я: рубин бесценный прилипал к ее губам,
Локон в мускусе хотанском страстно льнул к ее щекам,
Жемчуг ластился наджафский к нежно-розовым ушам.
Вдруг услышал я, как что-то падает к ее ногам.
«Сердолик Йемена это?» – я спросил. Она в ответ:
«То струится кровь из сердца, как родник,- то кровь твоя».
И в саду, сама как роза, дева розовая шла,
И в подол ее деревья осыпали без числа
Яблоки, миндаль, гранаты… Все красавица взяла.
Но в саду лица любимой птичка грустная жила.
«Что ж грустит певунья эта?» – я спросил.
Она в ответ. «Птичка, что поет средь сада черт моих,- душа твоя».
Взгляд за взглядом – точно к свету, я стремился к ней опять,-
От нее и самый мудрый сумасшедшим может стать,
Сто колодцев вавилонских ей легко заколдовать!
«Ямочка на подбородке – это что, позволь узнать?
Не колодец ли без света?» – я спросил. Она в ответ:
«То, что кажется темницей для других,- жилье твое».
Кипарис мой! К ней, сверкая, лился слез моих ручей,
Был я к родине прикован всею зоркостью очей,
От ее благоуханья грудь дышала горячей!
Смоль ее кудрей блестящих – томный бред моих ночей.
Я в огне! «Что значит это?» – я спросил. Она в ответ:
«Вот свершение мечтаний молодых – судьба твоя».
На лугу своей постели, как нарцисс, проснулась ты,
В прорези твоей рубашки раскрываются цветы,
Озарился я лучами светозарной красоты!
На цветке увидев точку: «Это уст твоих черты
Иль видение поэта?» – я спросил. Она в ответ:
«Хабиби, ты прав: и это только стих, мечта твоя!»
ГАЗЕЛИ
* * *
Богиня! Если для тебя не растерзал я грудь,-
Мне саваном рубаха будь, мой дом могилой будь?
И если лунный блеск волос забуду за столетье,-
Вползи в мой череп, скорпион, сам покажу я путь.
Роса упала. Выйди в сад, цветами полюбуйся:
Алмазом каждый лепесток старается блеснуть.
Я издевался над людьми, сраженными любовью…
Безумец! Как бы мне за то слез не пришлось смахнуть.
Покоя нет для Хабиба, он смотрит на лилею -
И каждый волос дыбом встал, чтобы шипом кольнуть.