Я хочу, чтоб был счастливым и богатым мой народ.

Не вино мне достается, кровь из ран моих течет.

Кто лишь удовольствий хочет, тот не стоит ничего -

Он в зависимость к другому непременно попадет.

Лучше гордым и способным выпить самый горький яд,

Чем из пиалы безволья пить хотя и сладкий мед.

Разве лучше сто красавиц? Разве краше их цветник?

Счастлив тот, кто с милой вместе в бедном шалаше живет.

Сердцем ты не предавайся упоительным пирам.

Привыкай к ночам страданья в хижине своих забот.

Птице хорошо на воле, радуясь, поет она.

Птица в клетке золоченой зерен рабства не клюет.

Лучше щедрым быть и телом собственным кормить собак,

Чем, от скупости жирея, жить, не ведая хлопот.

По дороге к высшей цели ты не мчался на коне.

Вместе с нищим-горемыкой нищета его умрет.

Навои, печальна старость для несчастного того,

Кто в дни юности беспечной жизнь порочную ведет.

В огонь – зеленый кипарис! Любимая стройней была!

Брось розу ветру – та лицом румяней и нежней была!

О вздох мой! Ветром ледяным разлуки гору обдувай,

Чтоб, за ночь выветрена вся, степных равнин ровней была.

В разлуке с пери, что ни миг, мое безумие растет,

Но роковая страсть моя безумьем и при ней была.

О шейх, ведь рубище твое кабатчик не возьмет в заклад,

Но алчность он бы взял твою,- она б ему годней была.

Твое спасенье – встреча с ней, к чему же скорбь о нищете!

Добра не будь - не знать бы зла: цель жизни бы видней была!

Прослыл Меджнуном Навои, но к пери страстью воспылать –

Безумцев участь: их любовь смешной с начала дней была!

Когда в тоске заговорю о горе гибельном и злом,

То даже камень задрожит, скорбя о бедствии моем.

Сквозь ночь тоски я сердце нес, и путь мой озаряла ты;

Светила мне твоя стрела своим железным острием.

Прекрасна ты, и потому моей любви предела нет!

Для беспредельного слова найду ль на языке своем?

Заколыхался призрак твой в пустыне сердца моего,-

Пустыня вся раскалена страданья тягостным лучом.

О том, что путь в любви един, не говори, о мудрый шейх!

Есть много у любви путей,- преданий много есть о том.

Хоть кровь течет из глаз твоих, не умирай, о Навои!

Ведь милосердья на земле неисчерпаем водоем.

Всегда он в обуви грубой, с небрежной чалмой,- грубиян.

До смерти обидит друга приятель мой, грубиян.

Его сдержать я стараюсь, но кто ни подступит к нему,

Ответит дерзостью грубой, обидой прямой грубиян.

И странно ль, что конь ретивый под стать хозяину дик,

Когда гарцует иль мчится галопом домой грубиян?

Он каждый миг помышляет до смерти меня извести.

Что ж, пусть тогда с ним сдружится такой же злой грубиян!

В саду, во время попойки, буянил приятель мой.

О ветер, не дуй так резко: сморен дремой грубиян.

Налей кабатчику, кравчий,- в похмелье он зол и груб,

Скажи ему: «Злую душу вином промой, грубиян!»

Нет, при любой неудаче грубым не будь, Навои.

И за сто удач не стоит быть грубым, как твой грубиян!

Занемог я, покинут моей чаровницей, увы.

Для души стало тело лишь ветхой темницей, увы.

Мрак разлуки с любимой и родинкой темной ее -

Вот пятно на ланитах судьбы мрачнолицей, увы.

И предвестницей горя любви моей злая звезда

В гороскопе предстала блаженства денницей, увы.

Посмотри: старец-разум, наставник заботливый мой,

Стал игрушкою детской, смирясь пред шутницей, увы.

Словно призрак, блуждаю в пустыне безумий моих,

Скорбен дух. Дни унылой бегут вереницей, увы.

Тело странствует ныне по улице райской твоей.

Много ль бедному нужно? Я сыт и крупицей, увы.

Сердце взято любовью, все отнято: разум, покой,

Все разрушено шаха жестокой десницей, увы.

Пламя ада – неверным, а верным – забвения прах:

Те восстали, а этих рок смял колесницей, увы.

Расставание – смерть, смерть – разлука навек, Навои!

А мечту о бессмертье считай небылицей, увы!

Странно мне: без нее ста печалей тщета предо мной.

Но куда ни взгляну – все ее красота предо мной.

Стоит лишь на мгновенье расстаться мне с пери моей,

Смертной ночи уже темнота разлита предо мной.

Как бы ни были ночи разлуки темны,- я стерплю.

Только б знать: не напек эта дверь заперта предо мной.

Жизнь отдав, я хотел бы хоть раз к тем рубинам припасть…

Как мираж неотступный – всегда те уста предо мной.

Я не знаю – виденье ли это рубиновых уст,

Иль кровавые слезы, как розы с куста, предо мной.

«Навои,- ты сказала,- достигнув свиданья – умрешь».

Пусть умру, но открыты надежды врата предо мной.

Отраду приносит роза в тенистом саду времен,

Ее лепестки – как пламя, которым весь куст сожжен.

Гляди, какое богатство в раскраске и завитках.

Не этой ли, самой яркой, навек соловей сражен?

Но лучше не пить из кубка пьянящей мечты шербет:

Добавит злой яд разлуки к блаженству свиданья он.

Когда рассыпает небо цветенье летящих звезд,

Всегда человек пылает, душою к ним вознесен.

Хотя от меча насилья невинно погиб Фархад,

Впоследствии той же сталью ведь был и Парвиз сражен.

Иди же с тоскою в сердце дорогой небытия,-

Свернуть с нее невозможно – таков уж судьбы закон.

Встречая зарю свиданья, предчувствуй и в ней печаль,-

Ведь мускусом и алоэ разлуки час напоен.

О соловей, если ночью не встанешь ты с Навои,

Тебе не увидеть розы – зардевшийся небосклон.