* * *
С холодным вздохом почему спускается по склону утро?
Быть может, ранено, как я, любовью затаенной утро?
А если страстью не горит, подобно мне, так почему же
Свои одежды, как Меджнун, порвало исступленно утро?
Но говори что облака – крапленный киноварью хлопок;
Быть может, кровь свою, как я, из раны льет бездонной утро?
Но вихрем солнечных лучей моих очей прорезан сумрак.
То расцарапало лицо зубцом звезды спаленной утро.
Полнеба охватил в ту ночь пожар от искр моих стенаний,
Вращающийся небосвод назвал его влюбленно – утро.
Встань, виночерпий, подними, ликуя, утреннюю чашу!
Когда уйдем, взойдет не раз из пьяного притона утро.
О Навои, захочешь ты – и сад исполнится напевов.
Как роза, никнет ночь. Поет, как соловей бессонный, утро.
* * *
Весна без тебя – палача жгут, смертные муки, ад!
В нем красные розы меня жгут, белые – леденят.
Весна без тебя для меня – ад, ад ночи и ад дня.
Но в том раю, где ты без меня,- нет ни льда, пи огня.
Если захочешь меня найти, стать под моим окном,
По лицу моему иди, по бороздам слез на нем.
Как в сладких плодах горькая кость не удивит меня.
Так в сладких устах твоих слов злость не удивит меня.
Не лги про меня, что там в аду гол и бос Навои.
Я одет, обут в печаль и беду – в подарки твои.
Не боюсь лжи и угроз, хотя вижу над головой,
Как секиру в небе занес юный месяц – гонец твой!
* * *
Пользы мира ты не жаждай, ибо в нем лишь вред,- не больше.
Жизнью пользуйся – на время входим в этот свет,- не больше.
Странно, что жилье воздвигший приглашает смертных в гости,
Ведь и сам он в этом доме – гость недолгих лет,- не больше.
Не считай себя могучим, смертен ты – ведь слои громадный
Перед комариным жалом – лишь отваги след,- не больше.
В бренную войди обитель – шейх там наторел в торговле!
Пусть зовется ханакою – это лавка бед,- не больше.
Тот, кто в платье златотканом,- пусть кичится неразумно:
Знает мыслящий, что в злато жалкий шут одет,- не больше.
На престол воспев небесный, все равно не будь беспечен,-
В небе ласки ты не встретишь, встретишь лишь рассвет,- не больше.
Повелитель справедливый должен думать о народе,
Ведь блюсти пасомых благо пастырь дал обет,- не больше.
Если нынче стал скитальцем Навои по доброй воле,
Не горюй, благоразумный,- глянь безумцу вслед,- не больше!
РЕДКОСТИ ЮНОСТИ
* * *
Лик твой, зеркалом сверкая, в мир бросает сто лучей.
Даже солнца свет слепящий превзойден красой твоей.
В жажде жизни дышит солнце ветром улицы твоей -
Ведь в дыхании мессии излеченье всех скорбей.
Из предельного рождаясь, входит в вечность бытие,
И начала нет у жизни, и конца не видно ей.
Образ твой – свеча и роза, с мотыльком и соловьем:
Мотылька свеча сжигает, розой ранен соловей.
Есть в Лейли, в Ширин твой облик: без Ширин погиб Фархад,
Потерял Меджнун рассудок от любви к Лейли своей.
В этих именах явила ты любовь и красоту,
Стала ты хирманом муки и грозою для страстей.
Только тот тебя достоин, кто пройдет пустыню «я»,
Ибо – кто взыскует жизни, смысл найти обязан в ней.
Говорить о нуждах сердца моего мне нужды нет,-
Что в стране сердец таится, мыслью видишь ты своей.
Ливнем милости пролейся в сад засохший Навои:
Роза в нем не распустилась и не свищет соловей.
* * *
Твоей неверностью, увы, терзаюсь постоянно,
Верна другому ты,- увы, терзаюсь постоянно.
Кому-то верности обет, а мне одни мученья.
Я не желаю знать других. О, будь же постоянна!
Ты казнь пообещала мне, но я окреп внезапно,
Целительней твои слова иных стихов Корана.
То – солнце ль твоего лица, а это – тень от стана,
Волос ли, павших до земли, струя благоуханна?
И утонченный бы не смог понять твои реченья:
Остроты, колкости и смех звучат весьма туманно.
Дела мирские – ночи тьма, вино – источник света.
Слей, кравчий, муть и напои из чистого стакана.
Отнимет душу, Навои, любимая – не сетуй,
Благодари за то, что ей одна душа желанна.
* * *
Двух резвых своих газелей, которые нежно спят,
Ты сон развей поскорее, пусти их резвиться в сад.
Ты держишь зубами косы, пусти их и растрепли,-
Пускай разнесут по миру души твоей аромат.
Приди в мой дом утомленной, с растрепанною косой,-
Покорны тебе все звезды, народы у ног лежат.
Открой ланиты, как солнце! Меня заставляла ты
Лить слезы в разлуке – пусть же при встрече они горят!
Желанное обретая, от вздохов я пеплом стал,
Учи, как любить,- внимают тебе Меджнун и Фархад.
Когда сто лет под скалою напрасно ты пролежал,
На синем атласе тело ты вытянуть будешь рад.
Увидев, как горько плачет за чашею Навои,
Подлей ему, виночерпий, забвенья сладчайший яд!
* * *
Осрамился я – но пьяный сок земной тому причиной.
Пью вино, но несравненной стан прямой тому причиной.
Если друга мучит пери, не она, а он виновен.
Коль в шального камень кинут, сам шальной тому причиной.
Если кто от скорби сохнет, небо в том не виновато,
Но, что скорбь в скорбящем чует, дух родной тому причиной.
Я ношусь бездомным вихрем по земле, но то не диво,-
Значит, сам пылю я небо, ропот мой тому причиной.
Про луну лепечет глупый, привораживая пери,-
Люди верят в заклинанья: ум пустой тому причиной.
Жизнь дарующий убийца! Я умру, в том нет позора.
Если смерть милей мне жизни, холод твой тому причиной.
Хоть тебя я проклинаю, льешь ты кровь мою жестоко,
Проклинающий отступник сам собой тому причиной.
Навои, вина не пьешь ты, ждет напрасно виночерпий,-
Образ грозный, голос нежный – роковой тому причиной.