Как меня б ты ни терзала – буду молча я терпеть.

Как бы клятв ни нарушала – буду молча я терпеть.

Обещала ты мне муку, людям – верность. Их оставь,

Дай мне то, что обещала,- буду молча я терпеть.

Слово милой – стих Корана, хочешь ты меня казнить,

Но душа отважней стала – буду молча я терпеть.

Волосы твои душисты, солнце лика твоего

Тень твою мне начертало – буду молча я терпеть.

Что твоя усмешка значит? Как ее мне понимать?

Ты иа что мне намекала? Буду молча я терпеть.

Навои, в руках любимой сердце верное твое -

И оно возликовало: «Буду молча я терпеть!»

Оттого, когда я в горе, ты не раскрываешь рта,

Что от сладости безмерной склеились твои уста.

Услыхав упрек, печально, гордо покраснеешь ты,

Будто я разбил случайно гладь кристальную пруда.

Я прижат горою горя, прошептала ты: «Фархад!»

Сладкая! – таким прозваньем славилась Ширин всегда.

Бросилась твоя собака на меня, но обожглась

Иль, услышав запах тленья, испугалась неспроста.

И в Меджнуна и Фархада может превратить любовь,

Если дочери Востока нас коснется красота.

Жаждущий! Любовь в разлуке не пытайся обмануть:

Если рядом нет желанной, то желание – тщета.

Навои, в гареме шахском пышным почестям не верь,

Знай свои права, приличья не теряя никогда.

Весной страшна разлука. О, кравчий, выпить надо,

Чтоб бушевать, как туча, не вытрясшая града.

Глаза, не встретясь с нею, весенних туч мрачнее.

О молния свиданья, твой блеск – глазам услада.

Ты – белизна жасмина, а я – красней тюльпана.

Ты – молоко, я – рана, рок дал нам два наряда.

Две полных чаши, кравчий, поставь передо мною:

В разлуке с ней – в плену я душевного разлада.

Тебя целуя в губы, умру за это, кравчий.

Одну губу подставь мне, коли мала награда.

Вино – мое забвенье. Лишь о любимой помню,

Но будет мной забыто все человечье стадо.

Кипчак, огар – для бека; кият, билгут – для шаха;

Красивая цыганка – для Навои отрада.

Двух зубов мне не хватает, по какая это щель!

Жизнь из щели выползает, смерть вползает в эту щель.

Щели все заделать можно, щели можно заложить.

Кто же эту щель заложит? – не простая это щель.

Как бы ни был осторожен, как бы ни берегся ты,-

Даже краткое мгновенье расширяет эту щель.

Нот, не только дверью смерти представляется она –

Множество земных печатей проникает в эту щель.

От зубов сто притеснений – вот мой тягостный удел.

Зубы возраст отмечают, дни считает эта щель.

Ближе, ближе срок предельный, грань небытия видней.

Не одни редеют зубы, и глаза – пустая щель.

И все выше поднимаясь, скорби и печали дым

Застилает их и мраком наполняет эту щель.

Неустанно, неуклонно сквозь глазницы, меж зубов

Старость с сотнею недугов посещает эту щель.

Навои, к пути готовься – это твой последний путь.

Близкой смерти посещенье означает эта щель.

Огнем объяты небеса, тот факел – не зарница,

А пламя ясных глаз твоих – с ним солнцу не сравниться.

И как сгорает без следа от молнии солома,

Любовью я испепелен, душа моя дымится.

Не троньте pan в груди моей рукой неосторожной –

Простою ниткой сердце шить не лучше ли не тщиться?

Подпругой привяжи к коню, не удержусь в седле я,

Могу лишиться головы, так голова кружится.

А если вызову я гнев и меч вдруг обнажится,

Пускай останется со мной прекрасный тот убийца.

Омойте тело мне вином, меня лозой увейте,

Коль сердце в винном погребке вдруг перестанет биться;

Не говори, чтоб Навои от милой отказался,-

Какая ж это чистота – от чистой отступиться?

Недруги меня чернят. Кто подскажет: как мне быть?

Пери, я не виноват. Кто подскажет: как мне быть?

Обижаемый людьми, их обидчиком слыву,

Все в стране меня бранят. Кто подскажет: как мне быть?

Пери – наилучший врач. У меня любимой нет,

Смерти избегу навряд. Кто подскажет: как мне быть?

Слезы горькие мои о печали весть дают,

О позоре говорят. Кто подскажет: как мне быть?

Я народу нес добро, а народ со мной жесток.

Милостью господь богат – пусть он скажет: как мне быть?

Навои, покину я родину – в родном краю

Ничему уже не рад. Кто подскажет: как мне быть?

Во сне глаза из-за любви слез затянула пелена,

Разлуки каждая слеза уже кровава и красна.

Куда б ты, ревностью горя, ни слала стрел из-под ресниц,

Покрыли тело мне шипы, а не волос густых волна.

Хотел бы чистой сделать я страницу сердца своего,

Ее, как зеркало, поставь, пускай глядит в него она.

Чтоб ноги всадницы моей поцеловать, давно хотят

Стать парой кованых стремян и это солнце, и луна.

В смятении душа моя, увидев взлет бровей твоих,

Лишь встанет месяц молодой, уже безумцу не до сна.

В сад мира много входит гроз, н понимаю я давно,

Что смеха менее, чем слез, во все бывает времена.

О Навои, ты говоришь: тот стаи из сердца изгони!

Но, чтобы вырос кипарис, нужны ль иные семена?