Коль не было б мужей, что, грешных, нас

Предостеречь хотят Святым писаньем,

Смерть и без них была бы всякий раз

Остереженьем и напоминаньем.

Дотянется до всех ее рука,

До полководца и до властелина,

До богатея и до бедняка.

Ты схимник или царь – ей все едино.

Я видел покорителей земли,

Но ведал я: их слава быстротечна,

И в час назначенный они ушли,

Взяв лишь одну сажень земли навечно.

И тот, кто тело холил много лет,

Тот, кто себя умащивал до лоска,

Ушел навечно, и его скелет

Лежит в могиле на подгнивших досках.

Я видел многих богачей скупых,

В чьи сундуки текли златые реки,

Но даже им всего два золотых

В дорогу дали, положив на веки.

Твердил владыка:«Есмь я Соломой!»

Была блестящей жизнь его и длинной,

Но эта жизнь окончилась, и он

Стал под землею пищей муравьиной.

Не одного я видел удальца,

Теперь они давно лежат в могилах,

И даже муравья согнать с лица,

Ходившие на львов, они не в силах.

Красивы, юны были женихи,

Невесты были стройны и невинны.

Краса поблекла их, и пауки

В гробах забытых свили паутины.

Единый в мире властвует закон:

Все, что на свет родится,- умирает.

И если ты рассудком наделен,

Тебе об этом помнить не мешает.

О братья, в мире все дела – сон и обман!

Где господа, князья, цари, султан и хан?

Строй крепость, город, иль дворец, иль бранный стан –

Все ж будет под землей приют навеки дан.

Разумен будь, Нагаш, презри грехов дурман,

Не верь, что сбережешь добро: оно – туман;

Стрелами полный, смерть для всех несет колчан,

Всем будет под землей приют навеки дан.

Мир вероломен, он добра нам не сулит;

Веселье длится день, потом вновь скорбь и стыд.

Не верь же миру, он всегда обман таит,

Он обещает, по дает лишь желчь обид.

Тех, обещая им покой, всю жизнь томит;

Тех, обещав богатство им, нуждой язвит,-

И счастье предлагает всем, ах, лишь на вид,

Уводит в море нас, где бездн злой зев раскрыт.

Проходят дни; вдруг смертный день наводит страх,

И света солнца ты лишен, несчастен, наг.

Ах, отроки! Ваш будет лик – истлевший прах,

Пройдете вы, как летний сон в ночных мечтах.

Знай, раб, что и твоя любовь – лишь тень во днях.

Не возлюбляй же ты мирских минутных благ.

Не собирай земных богатств, с огнем в очах:

Одет и сыт? Доволен будь! Иное – прах!

Трудись и доброе твори, бедняк Нагаш!

Свои заветы чти: другим пример ты дашь!

Поток греха тебя, пловца, унес,- куда ж?

И, благ ища, стал не добра, но зла ты страж!

От века и до наших дней любому злу в судьбе земной

Тупая жадность – лишь она – была единственной виной.

У жадного и бога нет, апостол говорит святой,

Того он бога признает, под чьей находится пятой.

Он – хищный волк. Его закон: людскую кровь пускать рекой.

Он пьет, но кровью никогда не насыщается людской.

Хоть и богат и властен он, но по природе он такой:

Всех обездолить норовит, все захватить своей рукой.

Все, все – и драка, и тоска, и зависть, и ночной разбой,

Проделки шайки воровской,- все из-за жадности людской.

Клятвопреступники, лжецы, кричащие наперебой,

От веры отошли святой,- все из-за жадности людской.

Один болтается в петле, другой сидит в тюрьме сырой,

Л те пропали с головой,- все из-за жадности людской,

Цари садятся на копей, цари воюют меж собой,

Гоня покорных на убой,- все из-за жадности людской.

Чтоб увести народы в плен, проходят вихрем над страной,

Ровняют города с землей – все из-за жадности людской.

Один поднялся на отца, братоубийцей стал другой,

У них святое под ногой,- все из-за жадности людской.

В католикосы лезет всяк, кто в беззаконии герой,

Пролез в епископы иной,- все из-за жадности людской.

С епископом развратник пьет – и властью наделен мирской

За мзду монетой золотой,- все из-за жадности людской.

Архимандритов новых рой во всем плетется за толпой,

В прилавок превратив налой,- все из-за жадности людской.

Монахи, бросив монастырь, по селам шляются толпой:

Забудь молитвы! Песни пой,- все из-за жадности людской,

А иереи – за дубье! Тот – с окровавленной щекой,

А тот – с припухнувшей губой,- все из-за жадности людской.

Нагаш, ты – пленник суеты, следи всечасно за собой;

Немало этого добра и ты имеешь, как любой.

– Я умоляю: слово «странник»

Ты всякий раз не повторяй.

В чужом краю скорбит изгнанник,

Хоть этот край кому-то рай.

Несчастный странник, словно птица,

Которой к стае не прибиться,

Пока она не возвратится

В свой отчий, в свой любимый край.

– Не убивайся, бедный странник,

Минуют тяжкие года,

Не навсегда твое изгнанье,

Не навсегда твоя беда.

Молись, господь тебе поможет,

На родину вернет, быть может,

Чтоб ты забыл по воле божьей

Чужие эти города.

– Я всех молю о состраданье,

Шепчу: ‹Ю боже, пощади!»

Чернее самого изгнанья

Лишь сердце у меня в груди.

И от былых воспоминаний

Лишь множатся мои страданья,

И стеснено мое дыханье,

И нет просвета впереди!

– Не причитай, не плачь, изгнанник,

Не победишь слезами зло.

На свете ни одно страданье

От причитаний не прошло.

От громогласного стенанья

Не исполняются желанья,

И никого еще рыданье

В родимый край не привело!

– Изгнаннику повсюду горе,

С бедой смирился он давно.

Он никогда ни с кем не спорит,

Ему надежды не дано.

В толпе чужих он горе прячет,

Для них он ничего не значит.

Кровавыми слезами плачет,

Все перед ним черным-черно!

– Увы, родимого предела

Для смертных нету под луной,

Мы странники на свете белом,

Не на земле наш дом родной.

Но так живи в своем изгнанье,

Чтобы за все твои деянья

Ты новых не обрел страданий

В отчизне нашей неземной.