НЕ УБЕЙ МЕНЯ ЛЮБОВЬЮ
Ты пышный цветник, ты, как роза, горда.
Глаза – морей опьяненных вода.
Грудь – сад плодовый. Скрыться куда?
Ты грозный судья, и жду я суда.
Любовь, не убей меня,
Не будь палачом!
Сильнее креста твоя благодать,
Я сил не найду с тобой совладать.
Земля ты иль пламя? Рядом сядь.
Я болен – и вот здоров я опять.
Любовь, не убей меня,
Не будь палачом!
И стыд позабыт. Священник, монах,
И вам не спастись – настигнет впотьмах,
Нарушит ваш сон любовь. Где же страх?
Смеется, злословит народ,- все прах.
Любовь, не убей меня,
Не будь палачом!
О, ты молоко, и миндаль, и мед.
Пускай острый шип глаза разорвет
Тому, кто тебя не чтит. О, разлет Бровей!
Кипарис, пронзающий свод. Любовь, не убей меня,
Не будь палачом!
Как бабочка, опален я огнем,
Ты солнечный лик, пылающий днем.
Когда остаюсь с тобой вдвоем,
Дрожу, и смятенье в сердце моем.
Любовь, не убей меня,
Не будь палачом!
Я светлый твой лоб сравню со звездой.
Шамам – твоя грудь, Эдем золотой,
О, яблоки щек, коль сахар со мной,
То и на Миср махну я рукой.
Любовь, не убей меня,
Не будь палачом!
За твой поцелуй отдам Хорасан,
Абаш и Дели, Йемен, Индостан.
Цена твоих кос – Китай и Яздан,
Стамбул и Хата – все обилье стран.
О Тлкуранци, все сказал ты пока,
Ведь ум твой легче крыла мотылька!
Лишь о тебе помыслю, смерть, в душе тоска.
Всего ты горче, пред тобой – желчь не горька!
Ты горче горького! Лишь ты к себе близка!
Пусть горче ад: в него влечет твоя рука!
Ты мстишь Адамовым сынам, ведешь их в ад;
Ты – наказанье за грехи, за райский сад.
Давида с Моисеем ты берешь подряд;
Взят Авраам, и Исаак под землю взят;
Тобой низвергнут Константин и Тиридат.
Тебя и тысячи врагов не устрашат.
Шесть панцирей надень, их все твой дрот пробьет:
В тюрьму всех бросишь и скалой завалишь вход.
Ты – тот орел безмернокрыл, чей мощен лет,
И волочит концами крыл он весь народ.
Блажен, кого в добре найдет его черед,
Но схваченных во зле – в огонь твой взмах метнет!
О, Тлкуранский Ованес! Ты учишь всех,
И семь десятков лет ты сам ласкаешь грех!
ЛИК ТВОЙ – СОЛНЦЕ
Лик твой – солнце, и не мудрено,
Что тобою все озарено.
Любишь иль не любишь – все равно
От любви мне гибнуть суждено.
Только что стояла здесь скала,
Ты прошла – взглянула и сожгла.
Гибнем, но не замечаем зла
Мы, чьи души сожжены дотла.
Женщины иной, тебе под стать,
Не могла родить другая мать,
Взор твой излучает благодать,
Божья на лице твоем печать.
Лоб твой ослепляет белизной,
Губы – словно лепестки весной.
С чем сравнить мне лик твой неземной?
Ты подобна лишь себе одной!
Я сгораю; больше нету сил,
Я за то страдаю, что грешил.
Страшной казнью бог меня казнил:
Он тебя из праха сотворил.
Плачу я – безумный Ованес,
Я сгораю, мой покой исчез.
Ты – огонь мой, ты – мое страданье,
Кара, посланная мне с небес!
ВСТРЕТИЛ Я КРАСАВИЦУ НЕЖДАННО
Встретил я красавицу нежданно.
Глянув на пылавшие уста,
Замер я и рухнул бездыханно,
Понял: без нее земля пуста.
Я такое увидал впервые.
Очи, словно волны голубые,
Волосы, как нити золотые,
Брови – ночи зимней чернота.
Светел мир ее лишь благодатью,
Я пленен ее лицом и статью.
Душу за нее готов отдать я,
Столь она прекрасна и чиста.
И когда мы встретились глазами,
Как свечу, меня спалило пламя.
Обезумев, я на месте замер,
Ибо понял: я ей – не чета.
Ованес, не стоило влюбляться.
Наши дни недолго в мире длятся,
Чаще вспоминай, чтоб исцеляться,
Что не вечна в мире красота.
* * *
Земля подобна раю стала
По мановению творца,
Чьей благодати нет конца,
Чьей благодати нет начала.
Коснулась божия рука
Листа, и ветви, и цветка,
В горах замерзшая река
Оттаяла и зажурчала.
Идут коровы со двора,
Пастись в лугах пришла пора.
Резвится, пляшет детвора,
Как ей по возрасту пристало.
Юнцы влюбленные стоят,
Вослед красавицам глядят,
Но те не ловят жаркий взгляд,
Не смотрят на кого попало.
Вернулись птицы в свой приют
И хлопотливо гнезда вьют,
И, завершая тяжкий труд,
Они поют свои хоралы.
Вновь прилетели в отчий край
И соловей и попугай,
И, превращая землю в рай,
Их песнопенье зазвучало.
Простор лугов и склоны гор
Покрыл затейливый узор –
Раскинулся цветов ковер,
И вся земля возликовала.
Расцвел нарцисс, как добрый знак,
Короной возгордился мак,
И орхидея белый стяг
Ввысь подняла и засияла.
Вот тубероза средь лилей
Стоит, других цветов мудрой,
Поскольку мудростью своей
Больных проказой исцеляла
Расцвел весь мир, как вешний сад,
И всяк живущий в мире рад,
Все господа благодарят:
Его глагол – всему начало.
Не счесть его благих щедрот,
И зреет всякий сладкий плод,
Обилье вишен ветку гнет,
Склонясь, она к земле припала.
Кизила ягоды горят,
Каштаны зрелые висят,
И соком налился гранат,
И зреют груши небывало.
И словно поздняя трава,
Желтеет на ветвях айва,
Отяжелели дерева,
И много персиков опало.
Но сходит все в краях земных,
И вот в садах полупустых
Нет абрикосов золотых,
И фиников, и яблок мало.
Куда ни глянь – пустеет сад,
Но дозревает виноград,
Чья сладость слаще всех услад
В раю Адама искушала.
Поднесший виноград к устам,
Из рая изгнан был Адам,
Но сладость винограда нам
Блаженство рая даровала.
И вот уже сады пусты.
Где нынче листья, где цветы?
Былой не видно красоты,
Листва пожухла и опала.
Страдают птицы без вины,
Что в дальний край лететь должны.
Не всем дождаться им весны,
Чтоб снова все начать сначала.
А осень оставляет нам
Сады – как опустелый храм,
Они подобны старикам:
Что отцвело, того не стало.