Ты поразила мудростью сужденья непреложного,

Искусно ты оспорила все вымыслы тщеты,

И мудреца ничтожного, меня, поэта ложного

Своею речью краткою разубедила ты.

Тот жаждал на кресте, как человек простой,

Кто создал океан, наполненный водой.

Самаритянку тот «дай мне испить» просил,

Кто всю вселенную бессмертьем напоил.

И сотник римских войск, желчь с уксусом смешав,

Чрез губку напоил царя небесных слав.

Днем солнце было мглой затем облечено,

Что слово вечное землей оскорблено.

И громким голосом господь с креста к отцу

«Или! Или!» – воззвал и предал дух творцу.

Завета Ветхого порвался завес – в миг,

Когда в мучениях даятель жизни ник.

Земля потрясена была до глубины;

Рассеклись камни скал, гроба потрясены;

Темница страшная, восколебался ад,

Тьму душ окованных он выпустил назад:

От гласа мощного того, кем жизнь дана,

Была свобода им в тот час возвращена.

Сей жизнедатель наш, когда во ад сошел,

Он свет затеплил тем, кого в тюрьме обрел,

На небо верхнее из бездны их вознес

И с бестелесными- их водворил Христос;

Их свету причастил в чертоге без греха,

Во царстве свадебном святого жениха,-

Там церкви-матери, где первенцы царят

И Авраамовых наследников где град,

Где праведных ряды пред господом-отцом

Ликуют без конца о женихе святом,

С отцом и святым духом, в век веков, псалом

Распятому за нас мы славу воспоем.

По всей земле превратил он солнечный свет во тьму,

Он в полдень оный покров возложил на свою наготу.

В полдень умер Адам во грехе, и свет померк,

В девятом часу воссиял, когда Христос попрал смерть.

У креста богоматерь, скорбя, росу проливала слез,

Внимая о жажде словам, что сын ея принес.

Дали отчет тому, волей чьей реки в Эдеме текли,

Кто в пустыне народ напоил сладчайшей водой из скалы.

В третьем часу обольстил Еву-праматерь – змей,

В шестом часу согрешил Адам, внимая ей.

И в третьем часу господь висел, ко кресту пригвожден,

Когда же рай покидал Адам, туда был разбойник введен.

Когда архангел возгремит трубой

И воззовет на Страшный суд всю плоть,

В тот страшный день всех помяли, господь,

Усопших со святыми упокой.

Когда с Востока, славой золотой,

Твой лик блеснет, чтоб сумрак побороть,

В тот страшный день всех помяни, господь,

Усопших со святыми упокой.

Ты книгу тайн разверзнешь пред собой,

И задрожит от ужаса вся плоть.

В тот страшный день всех помяни, господь,

Усопших со святыми упокой.

Свет, света творец, первый свет, чей дворец – неприступнейший свет!

Небесный отец! Кто хвалим сонмом духов, созданных от света!

Наши души, в свете зари, осияй твоим мысленным светом.

Свет, исшедший от света, бог сын, кто один – рождение отца,

Солнце правды, чье имя, до солнц, сонмы духов гимном хвалили,

Наши души, в свете зари, осияй твоим мысленным светом.

Свет, идущий от света, бог дух, кто вслух чрез пророков гласил,

Благ источник, хвалят кого, с сонмом духов, отроки церкви,

Наши души, в свете зари, осияй твоим мысленным светом.

Свет, кому и названия нет, один, троичен, не разделим.

Святая троица, хвалим кого, с сонмом духов, мы, гласы земные,

Наши души, в свете зари, осияй твоим мысленным светом.

Небо, я, будучи раз навсегда сотворенным,

Неизреченно раскинулось сводом бездонным.

Отделены, как заметил еще Моисей,

Верхние воды от нижних стихией моей.

Соединило навечно пространство небесное

Оба начала: телесное и бестелесное.

Ибо, подобно стихии телесной, я зримо,

Как естество бестелесное – неощутимо.

Я покрываю собою четыре стихии,

Те, из которых возникли все твари живые.

Кроме всего, воплощаю я нечто такое,

Что различают не глазом, а только душою.

Я – полукругло, от прочих предметов отлично,

Хоть и в движенье всегда, я всегда безгранично.

Сущему в мире – всему я конец и начало.

И в пропастях и на кручах – везде я бывало.

Я неподвижным кажусь – неподвижность обманна.

В даль я стремлюсь, лишь в движенье своем постоянно.

Горы высокие, что вас страшат крутизною,

Скаты, глубокие пропасти – все подо мною.

Fie прерывая движения ни на мгновенье,

Небо, я вечно в своем бытии и движенье.

Солнце истины пламень любви запалило,

Лед неверия, камень греха растопило.

И ростки показались на древе сознанья,

Исторгая пьянящее благоуханье.

И на грешной земле зацвели, зашумели

Дерева, что в раю красовались доселе.

И доселе мерцавшие в небе светила

Провиденье на грешную землю спустило.

Призывает спаситель на пир свой небесный

Верных воинов рати своей бестелесной,

Но и смертные мученики, и провидцы

К бестелесному сонму должны приобщиться.

Укрепили их дух, усмирили сомненье

Муки господа, чудо его воскрешенья.

И явились на пир вереницы гостей

В одеяньях, окрашенных кровью своей.

Обессмертил великий господь естество

Смертных воинов воинства своего.