— Бедная, бедная Нина! — тихо прошептала царевна Елена.

 Джавахов с изумлением посмотрел на нее, но долго не останавливался на мысли, мелькнувшей в его голове и так мало имевшей отношения к его чувству. Он тихо и безнадежно проговорил:

 — Ты, значит, отказываешь мне и своего слова не произнесешь пред князем?

 — Что я могу? — печально спросила царевна.

 — Но ты… тебя так почитает князь Борис Алексеевич; одно твое ласковое слово — и он все, все для тебя сделает.

 — Ты хочешь, чтобы я просила князя? — гордо произнесла Елена Леонтьевна.

 — Просила — нет, — робко возразил Леон, — но с_к_а_з_а_т_ь ты ему могла бы: он для тебя все, все сделает, чтобы только увидеть на твоем лице улыбку, услышать из твоих уст ласковое слово… Он на все согласится.

 — Ты забываешься, князь! Горе отняло у тебя разум, и ты не понимаешь того, что говоришь и кому говоришь.

 — Прости, прости! — опускаясь на колени, прошептал Леон. — Но я так несчастен, так одинок! Ты, одна ты, на которую я еще надеялся, которой осмелился открыть свою душу… О, прости, прости меня, царевна! Я потерял разум.

 Безграничное горе юноши тронуло доброе и отзывчивое сердце царевны.

 — Встань, и обсудим вместе, что мы можем сделать. Княжна любит тебя, но она уже невеста, и Пронский никогда не откажется от своего слова.

 — Попробуй, — робко попросил Леон.

 — Хорошо, ради… Впрочем, я ничего тебе не обещаю. А если я предложу тебе… отказаться от этой девушки?

 — Царевна! — твердо произнес Леон. — Мы с нею решили этой ночью… вместе умереть!

 Царевна чуть слышно вскрикнула и схватила Леона за РУКУ-

 — Безумцы! Умереть в такие молодые годы, — задумчиво проговорила царевна, точно рассуждая сама с собою, и ее взоры стали глубоко печальны. — Сколько нужно было страдать, чтобы созрело такое решение!

 — Лучше умереть, чем жить с такими страданиями в сердце, — тихо проговорил Леон.

 — Но вы можете бежать!

 — Куда, царевна? Люди князя нас всюду сыщут. Вчера боярин Милославский предложил мне за этот кинжал… две вотчины.

 — И ты? — с жадным нетерпением спросила царевна.

 — Я… боролся, — бессильно ответил юноша, — но отказал. Этот кинжал…

 — Я знаю… ты хорошо сделал, — страстно проговорила царевна Елена. — Ты настоящий грузин, настоящий честный воин. Я сделаю, что позволят мне мой сан и мое положение; я поговорю с Пронским и от твоего имени попрошу у него руки дочери.

 — Как ты добра! — восторженно вскрикнул Леон.

 — Он, вероятно, сегодня зайдет ко мне, — стыдливо опуская глаза, сказала Елена Леонтьевна, — потому что за ним посылали наши старики. Надо просить у царя людей Для встречи царя Теймураза… Я поговорю с князем…

 — Благодарю, благодарю! — и Леон, еще раз почтительно поцеловав руку царевны и неслышно ступая в своих мягких чувяках, вышел из комнаты.

XVI

ОТВЕРГНУТАЯ ЛЮБОВЬ

 Несколько часов спустя после разговора с Джаваховым царевна Елена Леонтьевна сказала княжне Каркашвилли:

 — Нина, забудь своего Леона!

 Девушка слушала царевну молча; по ее смуглым, чуть впалым щекам текли слезы; бледные губы нервно трепетали и грудь нервно вздымалась. Казалось, она вот–вот не выдержит и упадет на мутаки и тахты в безумных рыданиях.

 Царевна говорила тихо, ласково, пытливо посматривая на девушку и в душе гордясь ее стойкостью.

 — Полно, не волнуйся! Не порти своих прекрасных глаз!.. Они еще не одному будут кружить голову. Мало разве у нас юношей во много раз лучше твоего Леона? Ты забудешь его и полюбишь другого… Это судьба всех девушек, которые неудачно любят впервые.

 Нина отрицательно покачала головой.

 — Вот приедет царь Теймураз, и мы все скоро вернемся в наши милые горы, увидим наше прекрасное небо. И ты забудешь Леона, как все мы забудем здешние снега и людей, которые еще холоднее снега.

 — Я никогда не забуду Леона, — упрямо сказала Нина. — Разве ты не дочь наших же гор и не знаешь, что мы любим только раз в жизни — и на всю жизнь? Скажи лучше, кого любит Леон?

 — Не все ли тебе равно? — грустно спросила царевна.

 — Я хочу взглянуть на нее, — ответила Нина сквозь зубы, сумрачно сдвинув свои брови. — Скажи!

 — Княжну Пронскую.

 Нина закусила губу и на мгновение закрыла рукой глаза, но потом, справившись с собой, тихо проговорила:

 — Княжну Пронскую? Эту бледную девушку, что живет против нас? Что он нашел в ней?

 — Она очень несчастна, Нина, — с участием сказала царевна.

 — Так для того, чтобы Леон любил, надо быть несчастной? А я разве счастлива? Впрочем, правда, в этой русской есть что–то жалкое, душу надрывающее. Но разве за это любят? — грустно усмехнулась Нина. — Ну, хорошо…

 — Что ты задумала, дитя? — с тревогой спросила Елена.

 — Ах, не знаю, ничего не знаю! — сжимая руками виски, ответила Нина. — Мне так больно, так больно!..

 — Бедная, бедная! — ласково заговорила царевна, гладя черные волосы девушки.

 В это время дверь отворилась. Вошел нукер и доложил, что князья Орбелиани и Пронский желают говорить с царевной.

 — Пусть войдут, — ответила Елена Леонтьевна. — А ты, дитя, ступай, — обратилась она к Нине, когда нукер вышел, — иди к себе и помолись Пречистой Деве: Она утишит твои страдания! — и, поцеловав княжну, отпустила ее.

 В комнату вошли Орбелиани и Пронский.

 — Царевна, — заговорил Орбелиани, низко кланяясь, в то время как Пронский снял шапку и рукой коснулся пола. — Вот князь желает с тобой иметь беседу.

 — Я очень рада князю, — приветливо ответила царевна и пригласила гостя сесть.

 Орбелиани, поклонившись, вышел.

 Пронский пристально взглянул на молодую женщину и молча сел на указанное место; необычайная приветливость царевны смутила и взволновала его.

 — Говори, князь, — сказала Елена Леонтьевна и, сложив руки на коленях, приготовилась его слушать.

 — Царевна, я пришел сказать, — начал Пронский, исподлобья глядя на молодую женщину, — что наш великий государь Алексей Михайлович ждет приезда твоего свекра, Царя Теймураза, и тогда решит, что ему сделать с Грузией.

 — Это решают уже пятый год, — с горечью возразила Царевна, — единоверная вам Грузия истекает кровью, а ваш Царь все еще что–то решает.

 — Что делать! Мы сами воюем то со шведами, то с литовцами, то с казаками. У нас у самих много народа полегло на ратном поле, — оправдывался Пронский.

 — Зачем же тогда сразу было не сказать, а обнадеживать? Мы не жили бы здесь столь напрасно, царь Теймураз не ехал бы за помощью, в которой ему все равно откажут. Мы давно обратились бы за помощью к другим, пусть то будут даже не христиане!

 — Царевна! — сказал ей князь. — Потерпи еще малое время, приедет царь Теймураз, и, может быть, все повернется еще в вашу сторону.

 Елена Леонтьевна с сомнением покачала головой и грустно усмехнулась; после чего спросила Пронского:

 — Еще что имеешь ты мне сказать?

 — Хотел просить твою милость… Не откажи, царевна, посети мой убогий домишко!

 Елена Леонтьевна с изумлением взглянула на него.

 — К тебе? Я? Зачем?

 — Со свитой, с царевичем, — все больше смущаясь под ее взглядом, заговорил князь. — Свадьба, вишь, у меня затевается…

 — Ах, да, да! — вспомнила вдруг царевна. — Ты выдаешь свою дочь замуж. Ты говорил, да. За старого князя Черкасского?.. И тебе не жаль отдавать свою юную дочку старику?

 — Что ж, царевна, у нас это в обычае.

 — Странный у вас обычай. А если она не любить твоего старика?

 — Стерпится — слюбится.

 — Ну… а если она другого кого–нибудь любит? Князь сурово сдвинул свои брови.

 — Никогда этого быть не может! Не смеет девка без разрешения родителей никого любить.

 — Ты думаешь? — насмешливо спросила царевна.

 — Конечно, всякое бывает, царевна, а только в нашем роду этого еще не бывало, — надменно ответил Пронский. — Кого отец прикажет, того дочка и любит.