- Зачем? - удивился Лука.
Его серые глаза такие близкие казались на столько реальными, что Елена облегченно вздохнула. Она обняла его, крепко прижавшись к его груди.
- Либо это сон и мы сейчас проснемся, либо ты должен объяснить мне наконец, что здесь происходит, - прошептала Елена, боясь разомкнуть объятья.
- Одно я тебе могу сказать точно, - твердо ответил Лука, чуть приподнимая ее лицо вверх, - это не сон. Я наконец-то нашел тебя.
- Но как все это объяснить? Ведь я шла сюда с одной единственной мыслью увидеть герцога и спросить зачем он хотел сдать меня полиции. Зачем ему это нужно? Что я ему такого сделал, наконец? - Ее возмущенное личико было настоль наивно-простодушным, что при каждом ее слове у Луки возникало единственное желание поймать ее губы, что-то лихорадочно бормотавшие ему, своими и никогда не отпускать их.
- Я бы тоже хотел знать, зачем Альберто все это сделал, - целуя ее в ответ, ответил он, - и я обязательно это выясню.
- Но почему мы здесь? - тщетно стараясь найти хоть малейшее объяснение всему происходящему, снова и снова повторяла Елена, машинально отстраняясь от Луки.
- Если тебя это устраивает, Альберто - мой друг. И кое чем мне обязан. Тебе не хочется отметить сегодняшнее событие? - решив сменить тему, он подошел к книжному шкафу искусно отделанному резьбой в стиле барокко, занимавшему всю противоположную стену комнаты, и достал из одного из закрытых дверцами отделений, бутылку шампанского и два хрустальных бокала. Елена, подойдя поближе, взяла у него бокалы и стала терпеливо наблюдать, как он откупоривает бутылку.
- Наверное у всех итальянцев это в крови, - после некоторой паузы откликнулась она.
- Что в крови? - не поняв вопроса, спросил Лука. Привычным движением он сорвал непослушную пробку со стеклянного горлышка. Наклоненная под сорок пять градусов бутылка сделала недовольное «паф» и пенистое шампанское, почуяв свободу весело забурлило по краям бокала.
- Откупоривание бутылок, - призналась девушка и невольно смутившись, тихонько засмеялась.
- Ну вот ты и улыбнулась, - наполнив бокалы, Лука поставил бутылку на одну из полок книжного шкафа. - Не волнуйся, через неделю, ты тоже станешь итальянкой.
- Вот так просто?! И ни тебе «только после десяти лет проживания», ни тебе «четыре года ожидания после подачи на гражданство»... - удивленно протянула Елена, - как у тебя это получается? Словно бутылку вина открыть.
- Я же тебе сказал: герцог - мой старый приятель. А у герцогов свои привилегии. К тому же мы в Италии, - он живо подмигнул Елене. - Здесь главное знать в какую дверь постучаться, - Лука приподнял вверх бокал, - ну что? За нас? - радостно воскликнул он.
Звон хрусталя заставил девушку немного расслабиться.
- За нас, - мило улыбаясь в ответ, повторила Елена. Опустошив бокал, она поставила его рядом с бутылкой. - И все равно, после всего произошедшего мне как-то не по себе. Может пойдем отсюда куда-нибудь? - Она умоляюще посмотрела на Луку. На самом деле, в желании Елены поскорее покинуть замок говорило не столько пугающая загадочность этого места, сколько боязнь встречи с его всемогущим хозяином, который все вопросы предугадывал заранее и все проблемы решал моментальным росчерком пера.
- Ты права, - согласился Лука. Поставив свой бокал рядом с бокалом Елены, он взял ее за рука. - У меня здесь есть знакомый, который может одолжить нам катер. Что ты скажешь на счет идеи покататься по каналам? - его глаза светились от счастья. В этот день он был самым счастливым человеком на свете. С ним была его любовь. И главный священник Сан Марко сам благословил их. В тот момент он боялся лишь одного, что его избранница, по какой-то неизвестной ему причине, вдруг скажет «нет». Чтобы только быть с ней рядом, он готов был подарить своей возлюбленной не только катер и море, но и весь мир в придачу, что окружал их.
- Лука, ты - чудо! - глядя на его сияющее лицо произнесла Елена.
Последняя из рода Контарини
- Франческо, ты уверен, что это действительно та девушка? Дело в том, что у меня есть сомнения - Машинально сложив крестом руки на груди, промолвила Лючия. В глубине души она молила судьбу ниспослать ей доказательства, что разом превратили бы в прах ее опасения, разрушили бы их, не оставили от них ни следа. Слишком много стояло на кону, прими она неверное решение. Слишком много зависело от того признает ли она в случайно появившейся в этом городе иммигрантке свою наследницу или нет.
- Я видел ее. Она как две капли воды похожа на бедняжку Амелию. - Священник казался спокоен и непоколебим в своей уверенности. Он много повидал людей на своем веку, со многими пришлось ему общаться. Но то, что он почувствовал в Елене, ту силу, что исходила от девушки во время разговора с ней, развеяло все его сомнения. Старик уже знал наверняка: она и есть та истинная наследница династии Контарини, последняя в их роду, которая владела даром вещания.
- Ты мог ошибиться, дорогой, - тяжело выдохнула Лючия. - Столько времени прошло, столько сил истрачено на ее поиски. Это мог быть простой самообман. Ведь внешность порой двусмысленна. - Разум Лючии продолжал отрицать возможность причастия девушки к ее семье. Однако сердце ее жаждало получить то, что она надеялась отыскать уже долгое время - родственную ей душу.
- Я говорил с ней. Я видел силу в ее глазах, намного большую, чем мы с тобой владеем, сестра. К тому же рассказ твоего племянника. Это не может быть простым совпадением. - Франческо нежно взял прохладные ладони сидевшей перед ним женщины в свои. Худощавое лицо его выглядело спокойным и уверенным.
- Я знаю Франческо. Ты мой кузен. Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь. С одной стороны это дар, а с другой - проклятье.
- Ты не смеешь говорить так, сестра. Ты в божьем храме, - Он добродушно улыбнулся Лючии. - Это дар богов.
- Смею, дорогой мой. В тебе есть этот дар, как и во мне. В большей или меньшей степени все в нашем роду обладали им. Это - наследственное. По какой-то непонятной причине боги избрали нас на роль вещателей их воли, тем самым лишив нас возможности жить собственной жизнью. Это тяжкое бремя, Франческо, - она отвернулась. Противоречившие друг другу мысли в ее сознании, казалось, в равной степени боролись за свое существование. Лючия за всю свою жизнь так и не решилась отдать предпочтение какой-либо из них, взяв чью-либо сторону. - Ты же знаешь, как это не просто. Моя бабка не выдержала, сдалась. Отказавшись от своей дочери, она ушла в монастырь. Она решила навсегда укрыться от глаз людей, «согласившись до конца дней своих выполнять волю богов». Ее сестра бежала с первым же встречным. Моя мать, царство ей небесное, потрясенная поступком бабки, так никогда и не осмелилась признаться, что обладала даром предков. И мне запрещала ради моего же блага, - на глаза ее навернулись слезы. - Знаешь, иногда мне кажется, что может поэтому боги разгневались и лишили меня материнства, ожидая от меня покорности и богослужения, - она неохотно взяла протянутый священником платок. Ее осунувшееся лицо, вдруг постарело лет на десять. Стараясь не размазать аккуратно наложенную на ресницы тушь она легким прикосновением убрала катившиеся по щекам слезинки. - Увы, я не так сильна, как того ожидали от меня боги. И не уверена, что от меня могло бы что-то зависеть, - Лючия слабо улыбнулась.
- Знаю сестра, знаю, - как можно мягче произнес священник. - Но ты не можешь отрицать правды. Не можешь просто отвернуться и закрыть глаза, на то что происходит вокруг нас. Ты знаешь, как сильна была вера, когда предки наши служили богам. Вспомни успехи в крестовых походах, управляемые волей всевышних. И что случилось, когда они отказалась передавать эту волю народу, считая ее неразумной. Какие землетрясения и наводнения потрясали наш город. Отлучение Венеции от церкви... А успехи в морском деле, когда наш город имел монополию на торговлю в Средиземноморье. И ее спад, когда Римская церковь переманила нашу «темную лошадку-вещательницу» на свою сторону? А распри с Ватиканом и запрет на все религиозные обряды в Венеции? Думаешь это просто так? - в голосе священника чувствовалось воодушевление, в его лазах светились искорки давно потухшей надежды. Не так часто выпадал Франческо случай поговорить с сестрой на подобные темы. Лючия тщательно избегала их, не желая казаться причастной к фамильному дару всевышних. - Богов боятся, а их вещателей еще больше.