Образ Богини

- Ты хочешь сказать, что она вошла в образ? - Лючия удивленно взглянула на Альберто.

После поездки в Европу, он вернулся домой несколько растерянный и тут же позвонил своей тетушке, потому что, кто как ни она - потомок родственницы Амелии, чей портрет изображен на холсте в его гостиной и на кого так была похожа Елена, мог объяснить ему то что произошло с девушкой в Германии.

Выслушав Альберто очень внимательно, Лючия выглядела удивленной. Старые небылицы о ее «полоумной бабке и ее сестре», как было принято отзываться о них в обществе, уже начавшие стираться из ее памяти, налагая образ неразборчивой тончайшей паутины, казалось вновь приняли конкретные очертания. Это было так давно, что сама Лючия уже не могла с точностью вспомнить, что из них правда, а что выдумка. Лишь одно она могла сказать с точностью, что прародительница ее все же была особенной женщиной, что смогла вызвать у народа столько слухов и толков о своей неординарности.

- Вошла в образ? - Удивленно переспросил Альберто.

Не часто ему приходилось вести задушевные беседы со своей теткой. В большинстве случаев, если дело касалось какой-нибудь семейной тайны, Лючия старалась уйти от разговора. Лишь мило улыбаясь, она переводила тему в другое русло, приписывая догадки окружающих к миру сплетен и слухов, что в избытке ежедневно производила на свет Венеция, с легкостью обволакивая загадочным туманов происходящую вокруг действительность. Но в данном случае, как показалось Альберто, то, что произошло с Еленой, произвело как на него, так и на его тетушку огромное впечатление. Лючия, не торопясь, поднялась с кресла, подошла к украшенным росписью входным дверям приемной залы и, позвав маячившую за ними служанку, распорядилась приготовить им по чашечке кофе, после чего попросила не беспокоить ее в ближайшие пару часов. Когда служанка с подносом в руках появилась в дверях помнаты, Лучия легким кивком поблагодарила ее, приняла у нее поднос, аккуратно поставила его на стол и, подождав пока та закроет за собой двери, продолжала.

- Это было давно. «Войти в образ богини», так говорила моя покойная мать о моей бабушке, когда та выполняла свою миссию в церкви.

- Но как это связано со всем тем, что произошло с Еленой в отеле? - все еще не понимая в чем секрет поведения девушки, Альберто неотступно следил за каждым движением и каждым словом Лючии.

- Это своего рода дар, - тяжело вздохнув продолжала тетушка. - Что-то вроде гипноза, но несколько глубже и сильнее по влиянию. Дар слышать богов и передавать их волю народу. Что-то вроде роли проводника между смертными и бессмертными, как трактует эту способность церковь. За что сжигали на костре в одни века и награждали титулом пророка в другие. Что с давних пор служители церкви пытались держать под контролем. Выискивая подобных людей, они вербовали их, пытаясь завладеть их душами и подчинить себе. А если это не удавалось, они приписывали их к роду мошенников и колдунов и жестоко расправлялись с ними.

- Но как это возможно? - допив кофе, Альберто поставил пустую кружку обратно на поднос. - Ведь человек - свободное существо. А если он не захочет? Да и зачем это надо церкви? Ведь она и так достаточно могущественна, чтоб зависеть от пары-тройки совершенно посторонних людей, пусть даже через чур одаренных чем-то. Ведь они всего лишь щепки в океане безропотно поклоняющейся массы.

- Ты прав. Они всего лишь щепки, - усмехнулась, Лючия, - Однако, с помощью этих самых щепок, способных вести за собой, массой управлять куда проще, - она не торопясь прошлась взглядом по расписанным стенам, словно ища подсказку. Не зная, как лучше подобрать слова для объяснения своих мыслей, она пыталась занять их у пухлых ангелочков, безмолвно выступающих из холодного камня. Она слишком долго бежала прочь от этой темы, чтобы суметь самой доходчиво, в двух словах объяснить все, что произошло с новой знакомой Альберто. Не находя помощи у каменных изваяний, Лючия, не торопясь, подошла к окну. В противоположность богемному спокойствию, что царило внутри помещения, улицы города были охвачены повседневной мирской суматохой, в которой, по всей видимости, не было места бедным небесным созданиям, замурованным в стенах ее дома.

- «Войти в образ богини», - грустно повторила Лючия, - значит, одним лишь взглядом приковать к себе внимание окружающих, одной лишь случайно оброненной фразой внушить повиновение и повести за собой. Моя бабка и ее сестра Амелия были не такими как все. Они обладали действительно уникальным даром. И Амелия в большей степени, чем ее сестра. «Поцелованная Афродитой», - так говорили о ней окружающие. Она была маленькой девочкой когда проявился ее талант. Родители тщательно скрывали это, боясь последствий со стороны церкви и окружения. Ведь все можно внушить лишь одной правильно подобранной фразой. Это целое искусство. Не правда ли? - Лючия говорила медленно, стараясь правильно подбирать слова. Потихоньку уходя в себя, в свои воспоминания, казалось, она больше говорила сама с собой, чем с сидящим напротив нее племянником. - Ораторы подолгу тренируются искусству владеть толпой. У многих на это уходят недели, месяцы и даже годы, чтоб изучить человека, понять его натуру и мысли. А эта девочка, была столь естественной. Лишь мельком взглянув на персону, она уже знала, что нужно сказать и как, чтоб получить желаемое. - Тетка Лючия подошла к столу, открыла столешницу и, не глядя, привычным движением достала из спрятанной там пачки узкую сигарету с ментолом и с удивительной ловкостью покрутила ее между пальцами, словно взвешивая что-то в уме. - Моя мать рассказала мне один случай, что был поведан ей моей бабкой, - немного помолчав, она продолжала. - Родители сестер устроили бал по поводу их шестнадцатилетия. Туда было приглашено немало гостей, в число которых входила почти вся городская знать. Две сестры только вошли в зал, как кто-то из гостей нелестно пошутил о их платьях. Обычные выходки незрелой молодежи. Аманту - мою прабабку это задело. Видя смущение сестры, Амелия что-то быстро прошептала ей на ухо, выпрямилась и спокойно произнесла нечто вроде того, что ее наряды сотканы самими богами и только слепым прощается не заметить это. После чего, словно по команде все вокруг обратили к ним взоры и начали возносить хвалу их одеяниям, словно какому чуду. Это и была та самая роковая ошибка Амелии, что решила их с Амантой судьбу. Епископ Венецианской церкви так же присутствовал на том приеме. Но он опоздал, появился несколькими минутами позже и тем самым не был охвачен полным воздействием со стороны девушки. Однако, и он почувствовал на себе непреодолимое желание тут же примкнуть к кругу возносивших похвалу «творению богов». И, как рассказывала мне мать, он был полностью уверен, что это желание шло именно от него самого, от самого его сердца.

- Что же случилось потом? - отозвался Альберто , которому теперь, как никогда раньше, во что бы то ни стало, захотелось разгадать загадку той прелестной нимфы с холста, что с детства очаровывала его своей красотой.

Выдержав паузу, Лючия закурила сигарету, что достаточно долго вертела между пальцев, и не торопясь продолжала:

- Секрет сестер был раскрыт. С того самого дня многие пытались подчинить себе их способности. Кто ласками и уговорами, кто ловкостью обольщения, а кто и силой. Сам Дож Венецианский просил руки Амелии для своего сынка-недоумка. Шутка ли - держать под контролем такую мощь, что позволила бы дергать за ниточки главенствующую верхушку словно марионеток на сцене театра. И церковь больше всех приложила к этому руку. Мою прабабку Аманту они все же сумели поработить. Им удалось внушить ей, что ее способность - попытки богов связаться через нее с бренным миром. И что бы она не делала, как бы не сопротивлялась - выбор сделан богами. И смысл всей ее жизни - это ее прямое предназначение служить их гласу.

Амелия же была намного сильнее духом и долгое время не поддавалась их уговорам.