Фильм с Аленом Делоном я сделала, потому что сценарий был блестящий. Я прочла его и согласилась. Но никогда не взяла бы сценарий, который отклонил бы мой муж. Однако он тоже был в восхищении. Роль Делона была написана ему точно по мерке.

В таких вещах всегда исходят из самого себя. Для меня это не было сенсацией. И я ничего не ждала извне. Просто я не люблю, когда вмешиваются в мою частную жизнь. Что прошло, то миновало.

17 марта 1969 года

Есть много фильмов, которые имеют успех во Франции, а в Германии вообще не воспринимаются. Были фильмы Висконти и Орсона Уэллса, которые сделали большие деньги в Англии, Франции, Италии, но только не в Германии. Почему? Мне это понятно. Французская, английская и итальянская пресса отличается от немецкой, причём весьма существенно. Там люди гораздо интеллигентнее, чем немецкие журналисты, поэтому там мои достижения оценены по достоинству.

Когда я впервые играла спектакль в Париже, то в Германии меня разгромили ещё до премьеры. Все газеты писали о «дипломатическом аппендиците», потому что пресса полагала: я не выдержу испытания сценой. И это только один пример. Вечно от меня ожидали милую Зисси, и вот теперь эту Зисси можно видеть в «ужасно рискованных» любовных сценах.

Я уже давно ушла от того, чего ожидает от меня немецкая публика: быть чистой, восторженной, наивной немецкой барышней. Немцы не желают видеть меня ни femme fatale [27], ни такой «секси», какой я была в одном эпизоде фильма «Боккаччо». Поколения «Зисси», которое некогда заполняло кинозалы, больше нет — оно сидит перед телевизором. Люди, которым тот образ до сих пор нравится, отнюдь не принадлежат к умному, интеллигентному слою молодых. Я уверена, что люди АРО [28] — те, кто меня ни за что не воспринял бы как Зисси, — восхищались мною в «Бассейне», потому что это очень эротическая роль. Французская пресса даже писала, что я превзошла всех других действующих лиц фильма.

Меня интересует не просто кино, но искусство кино. А вкус за границей куда лучше, чем у нас.

С фильмов Годара я по большей части просто ухожу. Я их не понимаю. Вы запросто можете сказать, что я глупая. Но на самом деле я мыслю не как политик и не как интеллектуал. То, что пишут обо мне в Германии, меня вообще не интересует. И с дилетантами, как Шамони и Клюге, я не буду работать никогда.

Ни разу я не получила от них сценарий, который вызвал бы у меня интерес. Александру Клюге я написала бы в документах не «режиссёр», а «монтажёр». И эти Шамони для меня тоже дилетанты. Если «молодое кино», то для меня идёт в счёт только французское. Я охотно взяла бы главную роль в первом игровом фильме Франсуа Рейхенбаха.

Если, к примеру, в «Штерне» напишут про меня что-то хорошее, то сразу появляется Артур Браунер и предлагает роль в «Борьбе за Рим», и я уверенно говорю — нет. Для меня это то же самое, что и все телефонные звонки, которые по пять часов в день изводят меня вопросами типа: что я думаю о гороскопах, или пользуюсь ли я грелкой, или счастливы ли в браке мы с Харри.

Если кто-нибудь приходит и спрашивает, жарю ли я картошку, я не отвечаю ничего.

Считаю ли я себя мировой звездой? Нет, если рассматривать это понятие на уровне Эльке Зоммер и Вилли Миловича. Лорен и Хепберн — вот звёзды, потому что это понятие немыслимо без успеха в Америке.

Делон? Нет ничего холоднее, чем мёртвая любовь.

21 июня 1969 года

Я хотела бы в Берлине сделать что-то вместе с моим мужем.

Тот, у кого нет ни таланта, ни индивидуальности, ни известной доли интеллекта, не может в кино стать надолго чем-то заметным. Тех, кто стал и звездой и актёром, совсем мало. Есть и такие, кто широко известен в силу своей яркой индивидуальности. Есть даже глупые актёры, и они тоже могут обладать индивидуальностью. Ну, об этом можно долго спорить.

В своём следующем фильме, “Les choses de la vie” ^[29], я снимаюсь во Франции. Мой партнёр — Мишель Пикколи. Режиссёр — Клод Соте. Это драматическая вещь.

Июль 1969 года

Я чувствую себя хорошо, как во время работы, так и дома. Мне хорошо в своей собственной шкуре! Я открыла честолюбие, настоящее. В этом году хочу сделать три фильма, в следующем — два.

Я чувствую себя так хорошо и счастливо, как никогда прежде.

Лондон, 1 октября 1969 года

Я работаю слишком много, три фильма один за другим, без передышки. Но выбирать не приходится.

«Инцест» снимается на Гросвенор-сквер. Сунули мне в руки несколько изменений в диалогах, чтобы я выучила их во время обеденного перерыва. Это не детектив, нет, назовём это психологической драмой с тремя героями. Это и не секс-фильм, мода на них уходит.

Моя роль — не роль матери, у этой женщины вообще нет материнского чувства к сыну, иначе я не приняла бы её, потому что для роли матери я ещё слишком молода. Роль, однако, восхитительная, может быть, лучшая, что мне когда-либо предлагалась. Речь идёт о молодой женщине с болезненными склонностями — можно спокойно назвать это ролью любовницы.

Я думаю только наперёд, живу сейчас, сегодня и завтра, но никогда не позавчера. Завтрашний день интереснее вчерашнего. Я на правильном пути — играю то, что всегда хотела. Идеальную роль не получишь никогда, если будешь ей навязываться. Она должна прийти сама, и она приходит всегда именно тогда, когда её не ждёшь. И к тому же она не похожа на ту, что себе представляешь заранее.

Нужно всему позволить приблизиться к себе. И не опасаться, что отныне тебя станут воспринимать в ролях матерей.

Только если вы посмотрите фильм, тогда и поймёте, почему.

Ах, что это я, это же ещё только будет, а я принимаю это уже слишком близко к сердцу. Три фильма в год — это возможно, но с перерывами. Мне надо сейчас, как говорится, навёрстывать, — я же из-за ребёнка просидела дома полтора года, и если потом получила шанс вернуться в профессию, то жаловаться мне не подобает.

Осень 1969 года

Клод Соте дружит с актёрами. Вообще со всеми сотрудниками — и электриками, и монтировщиками. Он открыт идеям и инициативе. Это на самом деле сотворчество. Такая радость!

«Мелочи жизни» — один из моих любимых фильмов, он меня трогает бесконечно, его действие не ослабевает, и он не может устареть. Я пою здесь вместе с Мишелем Пикколи песню Жана-Лу Дабади.

Клод Соте и я, мы доверяем друг другу абсолютно, и после «Мелочей жизни» мы всё больше нравимся друг другу. Я снималась у многих известных режиссёров, но глубже всего восприняла я именно его и фильм «Мелочи жизни», то и другое вместе. Я хотела бы, чтобы наша дружба сохранилась, чтобы она не менялась и чтобы я сама не менялась. Он научил меня мелочам жизни — и ещё объяснил мне многое во мне самой.

1970-1974

Кино — вот моя настоящая жизнь

Профессия и семья придают смысл жизни Роми. В 1970 году она снимается в четырёх фильмах: «Кто?» в Париже и Бретани, «Цветущее поле» в Израиле, «Калиффа» в Риме и Турине и «Макс и жестянщики» в Париже. В лице Клода Соте она находит «своего» режиссёра — и сама воодушевляет его. В 1971-м следует «Убийство Троцкого» в Мехико, в 1972-м — «Людвиг» в Баварии и Австрии, «Сезар и Розали» во Франции (Париж, Бретань, Вандея, Сет ^[30]). Давно уже она не выдерживает в берлинской квартире в Груневальде тех коротких недель перерыва, что выпадают ей между съёмками в разных странах. Она ищет деятельную жизнь, а вовсе не интеллектуальную среду с заумными проектами. Она хочет осуществлять свои собственные планы, по собственной воле и энергично. В чьём-то плече для поддержки она больше не нуждается. Окончательное решение вернуться во Францию она приняла ещё во время съёмок фильма «Мелочи жизни», когда почувствовала полное единодушие с режиссёром Клодом Соте. У Роми всё ещё есть квартира для всей семьи в Гамбурге.