— Баня — это прекрасно, — поддержал Юраша. — Это очень приятно.

Они резво шли по бульвару, вдыхая свежий утренний воздух. Ощущая, как сытые здоровые животные, природу каждой своей порой, они в то же время просто не замечали ее. Шли молча. Голова Алика гордо поднята, взгляд мечтательно устремлен вперед, как у участника физкультурного парада.

В пути он категорически отверг предложение Юраши позавтракать до омовения тел.

В руке Алика был пузатый желтый кожаный портфель с ремнями и бронзовыми пряжками снаружи, заполненный банными принадлежностями.

— Послушай, Алик, — озадаченно заговорил Юраша, — у нее были такие глаза! Я еще никогда не видел таких глаз. И чтобы женщина так улыбалась. Прямо как на картине.

— Ты о чем, дружок? — обернулся к нему Алик.

— Да о той, вчерашней. Не выходит из головы. Все представляю, как она металась по вокзалу и искала тебя.

— Заткнись! Нишкни! — свирепо рявкнул Алик, лицо и шея его стали багряно-красными. — Чего заныл, как казанская сирота, сопли развесил? Плевал я на ее глаза! Понял? Плевал! Я тоже человек, и я, может быть, тоже переживаю. Я не хочу травить себя и стараюсь забыть о том, что мешает мне спокойно спать. Подумаешь, глаза — два кусочка протоплазмы. Пусть в следующий раз не доверяет первому встречному-поперечному.

— Да я ничего, — оторопело пожал Юраша плечами. — Чего ты взвился?

— Ведь можно считать, что этой женщины вообще не существует на свете, — продолжал Алик. — Может, мы у нее взяли лишь малую часть того, что у нее отнял какой-нибудь другой подлец. Так что ж теперь, мучиться?

— Ну чего ты завелся? — не понимал Юраша. — Разве я упрекаю? Я просто так, вспомнил, и все.

— А ты думаешь, когда мы с тобой были младенцами, нас не обижали? — не унимался Алик. — У меня всего одна жизнь, и я не хочу страдать за все человечество. — Он быстро успокаивался, как чайник после того, как выключили газ.

В баню Алик входил в наилучшем расположении духа. Мимоходом подтолкнул миловидную девушку и, когда она вскрикнула, довольный рассмеялся. Уже после того как проворные банщики сделали им массаж, промяли ловкими ручищами каждую мышцу и они, чувствуя себя новорожденными, нежились в зеленой воде бассейна, Алик спросил, не поднимая от воды прищуренных до узкой щелки глаз:

— А почему же ты, сукин сын, до сих пор ни разу не вспомнил о своих родителях? Даже не позвонил им.

— Не скучаю, — просто сказал Юраша. — По-моему, они все еще живы. Если бы что-нибудь случилось, мне сообщили бы. Ведь я единственный правонаследник.

— Наследник? — оживился Алик и открыл глаза. — Помнишь, я говорил тебе о тетке лодыря из леспромхоза — фаворитке, дряхлой, как черепаха? Вернется и, пожалуйста, гоните-ка, тетушка, ваши статуэтки. И в один миг — из грязи в князи… Вот так-то!

— Безобразие! — отозвался Юраша, поглаживая свою голубовато-бледную впалую грудь. — Как все-таки подло устроен мир!

— Ничего! — радостно-взволнованно воскликнул Алик. — Плывем к берегу, дружок. Пора заняться делами.

На этот раз Юраша осмотрительно воздержался от вопросов, чтобы ненароком вновь не нарваться на оскорбление. Его чувствительную романтическую натуру подчас очень травмировал цинизм приятеля.

Они вышли на улицу и направились в кафе. После завтрака на белых, отлично накрахмаленных скатертях взяли такси и вскоре очутились у буро-красного здания с огромными плоскими композициями на фасаде.

Здесь стояла негромкая толпа прилично одетых людей, словно бы только что вышедших в перерыве собрания на воздух.

— Послушай-ка, — заволновался Юраша, — чего мы сюда притащились? Опять ты меня втравишь в какую-нибудь историю. — Его взгляд трусливо запрыгал по озабоченным лицам.

Архипасов тихо засмеялся. Он вглядывался в толпу мечтательными глазами. Осанка у него стала прямо-таки чайльдгарольдской.

— Я буду набирать здесь труппу. — Алика забавляло смятение приятеля.

— Какую еще труппу? — не на шутку испугался Юраша. — Ты спятил? Хочешь прямо отсюда отправиться этапным порядком?

— Не бойся, дружок, ты же знаешь, артисты — культурнейшая публика. Даже если мы попадемся, они отпустят с миром. — Юраша кукольно хлопал ресницами. — Зайди в фойе и прочитай объявление.

Через минуту Юраша вернулся.

— Что там написано? — спросил Алик, даже не повернув к нему надменной головы.

— «Консультационный пункт по формированию театральных коллективов…» Не понимаю, какое это имеет отношение к нам?..

— Это такое место, где театры предлагают артистам работу, — тихо, едва разжимая губы, говорил Алик, между тем как взгляд его блуждал по толпе. — С этими детьми искусства мы легко найдем общий язык. Учти, я начальник энского театра. Ты мой делопроизводитель. Пожалуй, даже лучше консультант.

— Ладно, пусть я консультант, — согласился Юраша. — Но на кой ляд тебе какая-то труппа?

— Я и сам пока не знаю, — озорно блестя глазами, тихо засмеялся Алик, — меня вдохновила сама возможность создать театральную труппу. А там что-нибудь придумаем. Устроим гастроли, будем давать концерты.

Юраша с сомнением покачал головой. Они подошли к пестрой толпе, и та поглотила их.

Нет, здесь не кричали и не торговались, как на шумном восточном базаре. Милые, культурные люди со сдержанным достоинством вели светские разговоры о погоде, знакомых, гастролях, спектаклях, в то же время успевали внимательно охватывать взглядами все, что происходило вокруг.

Юраша опасался, что сейчас Алик во всеуслышание объявит, что он директор театра (с него станет), у них потребуют документы и вся эта сомнительная с самого начала затея закончится трескучим провалом. Нашел с кем связываться — с артистами. Тонкий слух Юраши улавливал обрывки фраз:

— Решил, если он заслуженный…

— Выходит на сцену и крестится на колосники…

— В Рыбинск я поеду только с квартирой. Без квартиры мне предлагали Горький…

— Он талант. Но, понимаете, не явился, забурил, сорвал спектакль.

— Ищу двух молодых героев…

— Молодых хоть пруд пруди. А куда девать старых?..

— У меня сердце больное, мне нужно сменить климат…

— Заеду за вами, поужинаем в ВТО…

К ним подошел мужчина с тонкими губами.

— Простите, — обратился он к Алику, — вас можно на минуточку?

У Алика вопросительно поползла кверху левая бровь:

— По какому вопросу?

— Вы главреж?

— Нет, берите выше, — манерно ответил Алик. — Я директор театра. Этот коллега, — он кивнул на Юрашу, — не помешает. Итак, чем могу?..

— Вам нужен сменный режиссер? У меня большой опыт.

— Причины ухода с прежних мест работы? — холодно осведомился Алик. — Аморалка, пьянство? Конфликт с главрежем? Или его женой? Разумеется, не конкурс.

— Нет, конечно, не конкурс. В трудовой книжке у меня все чисто. Уволен по собственному. Увы, было увлечение…

— И, вероятно, не одно, — сочувственно осклабился Алик и, тут же спохватившись, насупился. — Мне не нужен сменный режиссер. Но вы мне нравитесь, я буду рекомендовать вас.

— Я не подведу, можете не сомневаться. Хотите, познакомлю вас с моим главрежем, он меня объективно аттестует.

Алик неожиданно согласился, и воспрянувший надеждой соискатель через минуту подвел знакомиться худощавого горбоносого мужчину. У того были живые карие глаза, веселая улыбка.

— Аванесов, — объявил он, протягивая руку.

Юраша сердито таращил глаза (они у него всегда становились сердитыми, когда он чего-нибудь не понимал).

Алик галантно раскланялся:

— Очень приятно. Архипасов. Ей-богу, это не плохо звучало бы! Аванесов и Архипасов!

Главреж просиял:

— Я встречал много интересных людей и ценю настоящую шутку.

Алик поболтал с Аванесовым, светски кивнул ему, сильной рукой увлек Юрашу в толпу.

Они быстро освоились с обстановкой. Все было скромно, просто и мило, как на чаепитии в гостях у друзей дома.

Спустя какое-то время у Юраши уже лихорадочно блестели глаза. На мужчин он не смотрел, потому что никогда не доверял им.