Появляется Женщина под руку с Мужчиной.
Гардеробщица. Сейчас вход воспрещен. Скоро антракт. Зритель. Лена! (Обращаясь к Слепой.) Извините, это моя жена… Лена, что ты тут делаешь? С кем это ты собралась в театр? Женщина. Вы обознались.
Зритель (хватаясь за голову). О, конечно, простите меня. Театр совершенно отшиб мне мозги.
Мужчина. Все это довольно забавно, не кажется ли тебе, а? Поедем, дорогая, ты напугана. Выпьем Пикколо в баре.
Слепая. Пойдёмте! Быстро! Мне пора на сцену.
Слепая и Зритель направляются к двери, ведущей в зал.
Гардеробщица. Пока! Не забудьте: я жду вас после спектакля.
Затемнение.
Акт третий
Серовато-белая стена во всю ширину сцены. Возле неё помосты, станки, справа — отдельно стоящий игровой павильон. Ярмарка словно вымерла. Через стойку перевесился Хозяин. Макс рассматривает себя в осколке зеркала.
Макс. Стоит ли на зеркало пенять, коли рожа крива? Должно быть, нет. Но нельзя же делать вид, будто бы её и не было? Зовут это созданье Макс. Макс ни то, ни сё, Макс подстилка, Макс дубина или Макс шестерка: с кем изволите говорить? Каждый день я теряю частицу лица, как больной глистами — вес. Смотрю на себя в зеркало — впечатление в высшей степени изменчивое. Так, некто. Не кто-нибудь другой. Это было бы шизофреническим бредом или совершеннейшей банальщиной. Не кто-нибудь другой, а я сам в роли кого-нибудь. Я отпущу себе бороду, чтобы приостановить обезличивание. Я покрою себя террасами.
Хозяин. Вы со своим мазохизмом очень мне симпатичны. Исключительно противоречивое явление. Я не смог бы поистязать вас лучше, чем вы это делаете сами. Итак, вам достается полный восторг и приятнейший отдых.
Макс. Переступая порог, приветствую вас и бросаю взор в мрачную глубину вашего балагана, в котором подрагивает седоватый неоновый свет. Он, вероятно, давно уже превзошел вас в летах. Я вижу полки, которые обычно ломятся от призов. А у вас они совсем опустели. Только цветочная ваза из граненого хрусталя одиноко ждёт своего владельца. Сколько раз должны упасть жестянки, чтобы я выиграл эту вещичку?
Хозяин. Сначала начните. Видно будет. Сколько раз — этого я не могу вам сказать заранее.
Макс. А что там, завернутое в голубую шелковую бумагу, на дне вазы?
Хозяин. Главный выигрыш. Первый и единственный. The one and only. Абсолютный успех.
Макс. Ага. Значит, главный выигрыш — не сама ваза?
Хозяин. Ни в коем случае. Её нельзя выиграть.
Макс. Другими словами: вы не предлагаете никаких дополнительных выигрышей, утешительных призов и т. д. Речь идет только обо всем сразу.
Хозяин. Бесформенной широте выбора я противопоставляю вазу для воды.
Макс. Так это ваза для воды? Графин?
Хозяин. Так точно. Ваза для воды.
Макс. Счастливая вещица.
Хозяин. Верно. Ей не надо менять своего хозяина.
Макс. Но она должна расстаться с содержимым.
Хозяин. Лишь в крайнем случае.
Перевешиваясь через стойку — Макс во внутрь, Хозяин наружу — оба поворачивают головы друг к другу.
Макс. Я смотрю, вы шут.
Хозяин. Шут — это вы.
Макс. Какое разочарование — придти к концу своего пути и сразу же напороться на такого, как ты сам.
Хозяин. Вы преувеличиваете. У меня с вами гораздо меньше общего, чем вы думаете.
Макс. Добрый человек, узнаю в вас себя. Тут уж ничем не поможешь.
Хозяин. Вернемся лучше на грешную землю и будем смотреть каждый в свою сторону. Иначе случится что-нибудь нехорошее.
Макс. Почему вы тут застряли? Почему не сниметесь с якоря и не отправитесь в путь? Здесь же одна тоска, ни ярмарки, ни толкучки.
Хозяин. Я остаюсь в своем павильончике и жду, пока снова откроется ярмарка. Собирай, разбирай. Снова собирай и разбирай. Нет, это не для меня. Пусть все остается, как есть. Ярмарка сама возвращается. До той поры я тут самый одинокий человек на свете.
Макс. Нет, это, без сомнения, я.
Хозяин. Вы попробуйте-ка так!
Макс. Мое одиночество ни на йоту не отличается от вашего.
Хозяин. Уходите! Побыстрее сделайте так, чтобы вас не было.
Макс. Да хоть сто раз становитесь у меня на пути! Это я — самый одинокий, я в полном одиночестве.
Хозяин. Убирайся, ты, пес! А не то я тебя прибью!
Макс протягивает ему нераспечатанную пачку сигарет, постукивая по ней пальцем.
Макс. Погодите! Минутку! Черт возьми! Проклятый целлофан! Ну и терпенье же надо иметь! Всё наперекосяк! Не распечатывается. Ни один нормальный человек не может открыть эту модерновую упаковку! (Бросает пачку на землю и топчет ее ногами.)
Хозяин. Что же ты портишь вещь? Она же не виновата.
Макс. Что! Вещь тоже может пойти против человека.
Хозяин. Я не курю. Это вы свои игрушки топчете.
Появляется Лена под руку со зрителем, Дублером Макса.
Отвернувшись, мужчина закуривает.
Лена. Рвет все подряд, никак не может найти этот самый язычок, за который нужно взяться, портит любой подарок еще до того, как распечатает, швыряет на пол и топчется по нему как вепрь…
Макс. Лена?
Лена. А, это все еще ты, старый холерик, истребитель упаковок!
Макс. Откуда ты взялась? Кто это с тобой?
Лена. Я только проведу его через сцену.
Макс. Стой! Кто вы? Что вы вцепились в мою жену? Почему ты здесь? Кто это? Что случилось? Вы охотитесь за ее деньгами?
Зритель (Дублер Макса). Нет, нет. Я ничего не скажу.
Макс. Я с ума сойду! Я ищу тебя повсюду, и вдруг ты проносишься мимо с незнакомым мужчиной. Так, от нечего делать…
Лена. Но он вовсе не занят в спектакле…
Макс. Тогда какого черта он тут забыл? Послушайте: у этой женщины вы не имеете ни малейших шансов…
Лена. Смешно ревновать к кому-то, кто даже не играет в спектакле.
Макс. Это он может и сам объяснить — да-да! Вы! Я к вам обращаюсь — что вы улыбаетесь!
Лена. Он обыкновенный зритель. Оставь его, ради Бога, в покое! Ты, как всегда, не в своей тарелке и совершенно не понимаешь жизни.
Макс. Постой! Куда ты? Мне надо поговорить с тобой! Меня вышвырнули как разбитый бокал из-под шампанского…
Лена. Подожди, пока я вернусь.
Лена и зритель, Дублер Макса, уходят.
Макс. Как это понимать? Как должен себя вести исполнитель главной роли, жена которого путается с каким-то зрителем. От этого он не скоро очухается. Этого ему не простит публика ни одного театра в мире. (Хозяину.) А вы? Дрыхните. Ну вот. Всё один к одному. Хватит. Конец. Жизнь пошла под откос. Всё кончено. Есть только я да маленький садик, там, на родине. Если бы кто-нибудь хотел понять, вот хотя бы вы, что все мы, которые носятся тут как угорелые, — лишь полулюди, с одним глазом, с одной щекой, с половинкой сердца. Потому что существует ведь еще и другая страна Германия, страна других немцев! Если бы ее не было, я бы давно свернул мою жизнь, как торговец палатку, и отправил бы ее к черту.
В глубине сцены появляется Человек с длинным деревянным шестом, на верхушке которого укреплен овальный, по форме напоминающий глаз, громкоговоритель, а внизу — муляж женской руки. Человек садится на краю помоста и принимается полдничать, то и дело потирая шест рукой.