- Дорогая моя! Мне восемьдесят девять лет! – смеялся он. – И молодеть я начал лет пять назад.

Катя непонимающе смотрела на него.

- Ты что, газет не читаешь? – Он откровенно забавлялся её изумлением. - Спонтанное омоложение случается. Никто не знает почему, когда начинается и чем закончится. Но я не один такой на свете.

Катя не знала, что сказать.

- Катерина, иди к ним. Попытайся убедить всех, что Кати не было или, что они её уже съели. Чем дольше ты здесь, тем больше подозрений.

Катерина кивнула и направилась к двери.

- Он хороший человек, - обернувшись к Кате от двери, произнесла она. – Он единственный из нас здесь всех остался нормальным. Ему можно доверять.

Сказав это, она вышла, тихо прикрыв дверь.

Глава двенадцатая

- Ну-с, - Гильом хлопнул в ладоши и потёр руки. – Не хочешь ли перекусить?

Простой вопрос напомнил Кате чудовищное пиршество, и тошнота подступила к горлу.

- Нет-нет, - замотала она головой. – Не беспокойтесь.

- Тогда кофе.

Неожиданно прытко человечек подъехал на своём кресле к углу, где у него располагалась кухня. Это и в самом деле была миниатюрная кухня с холодильником, электрической плиткой, микроволновкой и посудомоечной машинкой. Щёлкнул выключатель, и угол озарился мягким приглушённым светом. Всё сверкало чистотой и порядком. Баночки кофе, сахарница, заварочный чайник, солонка и прочие мелочи были на расстоянии вытянутой руки. Катя изумлённо наблюдала, как Гильом ловко управляется со всеми предметами, попутно двигая своё кресло.

- Да, в этом смысле я не инвалид, - не глядя на неё, произнёс он. – Я давно живу с креслом. Оно мои ноги, и было бы удивительно, если бы я за столько лет не научился им управлять.

Он указал Кате на свободное кресло у стола с компьютером и подал ей чашку.

- Вижу, наш обряд произвёл на тебя впечатление, - произнёс он, сложив ручки на подлокотниках кресла. На коленях перед ним стоял поднос с кружкой дымящегося кофе. Катя вздрогнула, очнувшись: на мониторе компьютера в это время как раз стайка крабов тащила по белому песку старый корабль без парусов. Рядом бежал Джонни Депп в костюме Джека Воробья. Отголоски мелодичной песни неслись сквозь наушники.

- Откровенно говоря, мне это показалось ужасающе мерзким, - произнесла она, баюкая в руках свою кружку.

- Мне тоже, – усмехнулся он. – За что я считаюсь изгоем в собственном доме.

- И как вам удаётся выживать? – Катя подняла на него глаза от кружки.

Гильом потёр подбородок, переставил поднос рядом с клавиатурой и снова сложил ручки на подлокотниках.

- Благодаря тому, что я сильнее многих. Магия магией. Но я сумел внушить здесь, что я не представляю для них интереса. А комнаты эти – просто жилое помещение калеки.

- Сильнее? -  Катя горько усмехнулась. – Массовая истерия может пробить любую брешь. А, если они узнаю, что вы отступник, как Боря, то и вас уничтожат.

- Боря был слаб. -  Гильом тронул колёса своего кресла. Оно развернулось, и он подъехал к стеллажу, стоявшему в полумраке. – Слаб и глуп. Если он вспомнил, кто он, было бы глупо прямо высказывать свои мысли. Мои родственники такие же люди, как все. Только более неуравновешенны и склонны к фанатизму.

- Они не люди. Они чудовища.

- Станешь чудовищем, если ты от рождения не такой, как все и вызываешь лишь омерзение и презрение.

Кате в его словах послышалась горечь.

- А как же все эти пентаграммы, заклинания, ритуалы?

Гильом подъехал к Кате, держа на коленях толстую папку с документами.

- Ты всерьёз веришь в мистику и дьявола? В чёрную магию и проклятия?

Катя молчала. Гильом положил папку с другой стороны стола, а сам, объехав Катю, остановился у темного массива шкафа за её спиной. Там он некоторое время чем-то шуршал и скрипел на полках. Через некоторое время он подъехал к ней, держа на коленях металлическую коробку, в которой в офисах обычно запирают важные бумаги.

- Расскажи, что ты знаешь о нашей семье? – попросила Катя, наблюдая за его передвижениями. – А то бабуля мне толком ничего не говорила. Только про разные мистические тайны и бредни.

- Когда человек не может что-то объяснить, он начинает фантазировать, - произнёс Гильом, поправляя на коленях коробку. – Прочитай, это интересно. А позже я тебе кое-что расскажу.

- Что это? – Катя открыла крышку. Сбоку, где обычно находится окошко для карточки с подписью коробок, находилась обычная бумажка без записей. В коробке находились газетные вырезки, пожелтевшие и не очень, затрёпанные тетради. Все это перемежалось с анатомическими рисунками и просто вырванными страницами из учебников старых лет с пометками мелким почерком. На самом дне находился аккуратно заламинированный лист, распечатанный на цветном принтере, где готическим шрифтом, стилизованным по старину. С виньетками и завитушками на полях было по-старофранцузски написано стихотворение. Пробираясь сквозь архаический текст и завитки букв, Катя разобрала: «Как ныне рождается солнечный свет…»

- «Над нашею грешной землёю…», - процитировал Гильом. – Да-да, это тот самый стишок. Или, если хочешь, предсказание. Возможно, ни он, ни проклятие старика-священника, умершего в страшных муках, ничего не значат, а все последующие ужасы семьи – череда генетических мутаций, которым дал толчок какой-нибудь близкородственный брак, и психоз, связанный с концом света в истерическом и склонном к мистицизму Средневековье. А возможно, что всё это было проклятием.

- Но, благодаря инцестам, трудно установить тринадцатого потомка, - Катя подняла глаза от коробки. Гильом улыбнулся.

- Для бога нет ничего невозможного. Иначе, он не был бы богом.

- Ну, в общем, да. – Катя дочитала стишок до конца и посмотрела на громоздкую папку на столе.

Гильом положил на неё руку и серьёзно сказал:

- Несколько лет я потратил на то, чтобы выяснить природу «проклятия» нашей семьи. Надо тебе знать, что я заочно получил степень по биохимии. В этой папке, - Он похлопал по бумагам ,подняв небольшое облачко пыли, - вся родословная нашего рода. Все проклятие заключается в сбившейся программе генома. Близкородственные связи эту ошибку природы только закрепили и усилили. Здесь ты можешь почитать всё об оборотнях, вампирах, русалках и прочем. Болезней на самом деле огромное множество. Гораздо больше, чем ты видела проявления некоторых. И никакая жертва, хоть на кресте, хоть на костре, не изменит этого. Лечить надо тело. А искалеченной душе уже ничто не поможет.

- А как же чтение мыслей, телекинез? Как же управление волей других? Или эти големы? – Катя взяла переданную ей папку и взвесила её на руке.