- Умерла на горе Кайлас, большая честь, - услышал он бодрый голос идущего рядом проводника.

“Еще немного, и я тоже удостоюсь этой чести”, - мелькнула в голове Кэллоина противная малодушная мысль, но он тут же отогнал ее: рано умирать. Не здесь и не так представлял он свою гибель. На одном из небольших привалов, Кэллоин обратил внимание, что некоторые из тибетцев закрывают нос повязками. Экономя силы, он просто указал проводнику рукой.

- Воздух слишком сухой, - ответил тот, - Так лучше, более влажный становится.

На высоте 5265 метров проводник позвал его к камню с тремя отверстиями, который символизировал любовь и благодарность родителям. Выстроившиеся в очередь паломники и туристы садились возле камня, и с закрытыми глазами пытались попасть в них пальцем. Еще через 110 метров они омыли руки в ручье грешного мясника, чтобы смыть с себя грехи убийства животных. Потом был похожий на лошадь камень, дарующий безопасность в верховой езде, и камень, у которого должны просить прощения убийцы тибетских газелей. Наконец, они миновали огромный черный валун

с множеством приклеенных на нем фотографий, и оказались на вершине перевала. Идущих рядом с ними паломников охватило ликование - считалось, что, посредством сострадания Тары, одного из воплощений Парвати, человеку дается здесь новое энергетическое тело. Они двинулись дальше. Внизу блестело озеро Гаурикунд, в котором нельзя купаться - оно создано для Парвати, тело которой истощено помощью людям.

- Топор кармы, - указал на одну из гор проводник.

Спуск был тяжелее подъема. Погода вдруг изменилась. Набежали тучи, посыпал колючий снег. Тропа обледенела и уходила круто вниз, ветер менял направление и бил то в лицо, то в спину. Передвигались они теперь лишь во время затишья - старались сделать как можно больше шагов, а потом, обнявшись, пережидали очередной шквал. С большим трудом добравшись до монастыря Зутулпук, они устроились на ночлег. Кэллоин натер ногу, и проводник быстро обработал ее какой-то странно пахнущей темной жидкостью из бронзового флакона.

- К утру почти все пройдет, - сказал он, довольно улыбаясь, - Средство старое, надежное. Сейчас к нам пришли китайские врачи, они лечат по-своему. То ли дело раньше. У моего деда была бородавка в девятнадцать вшей и три гниды. Монах дал мазь, он потер неделю, бородавка и сошла. А сейчас такие резать предлагают.

- Подожди, я не понял, какие вши, ты о чем сейчас говорил? - напрягся Кэллоин.

- Это размер такой. Наши лекари считали, что семь пылинок равняются одной гниде, семь гнид - одной вши, семь вшей - одному ячменному зерну, семь зерен - пальцу.

“Я бы, услышав рассуждения о вшах и гнидах, наверное, к китайцам пошел”, - подумал про себя Кэллоин, но вслух ничего не сказал. Через два часа, собравшись с силами, маг отправился в пещеру Учителя Миларепы. Если бы он знал, что предстоит ему пережить в ней!

Талин. ГОЛОС НОРМАННСКОЙ КРОВИ (продолжение)

Талин и Хельги встретились на следующий день в номере

4-звездочной гостиницы “Сага Хотел”, находившейся в полукилометре от дворца человека, который так неубедительно играл роль местного конунга, что не верил ему не только Станиславский. Талин ожидала увидеть свирепого воина из старого и очень красивого исторического фильма, который посмотрела по телевизору

в Праге, но в комнату вошел высокий светловолосый атлет в безупречно сидящем строгом черном костюме и даже с галстуком бабочка на белой сорочке.

- Отличный костюм, - сказала она, чтобы как-то начать беседу, - Часто его надеваешь?

- А ты думала, что мы ничего не знаем об этом времени и в час Рагнарека будем сражаться секирами? - спокойно спросил он.

Талин мысленно зааплодировала Одину.

- А чем ты будешь сражаться в Ирландии?

- Разберемся на месте, - пожал плечами викинг, - М16, Узи, Калашников, меч или копье, магия рун и стихотворных строк - какая разница?

- Ты сочиняешь стихи? - удивилась Талин.

- Каждый уважающий себя человек должен уметь сочинять стихи. А тот, кто сочиняет их плохо, должен платить скальдам.

Разговор с Хельги становился все интереснее.

- Почему? - предлагая ему сесть на диван, спросила Талин.

- Если противник обращается к тебе стихами, ты должен стихами и ответить. Не сумеешь - опозоришься навеки. Поэтому в сагах никогда не говорится, что кто-то из героев был скальдом - это само собой разумеется. Только большим или хорошим скальдом. И еще. В наших стихах невозможно заменить или переставить слово. Хорошие стихи навечно сохраняют память о герое или предателе. Ты не представляешь, сколько героев забыто только потому, что о них не написали хороших стихов, и сколько людей поплатилось за то, что обидели умелого скальда. Поэтому норвежский ярл Хакон потерял сознание и наполовину облысел, когда обиженный им исландец Торлейф Ярласкальд прочитал в его дворце ругательные стихи.

А если стихи записать рунами, то они приобретут особую силу. Скальд Эгиль, изгнанный из Норвегии Эйриком Кровавая Секира, оставил на берегу шест с лошадиной головой и рунами, призывающими богов и духов страны выгнать конунга и его жену Гуннхильд. И, ты знаешь, очень скоро младший брат Эйрика помог богам и духам выполнить его пожелание. А в Исландии запрещалось сочинение стихов о женщинах - потому что они действуют как приворотное зелье.

- Абсолютно верно, - подтвердила Талин, - Про обиду и ругательные стихи тоже понятно. А вот насчет похвал… Сколько заплатил, на столько и похвалят, так что ли? Любые ваши пожелания за ваши деньги. Дракона замочить или просто соседа погонять.

У кого на сколько фантазии хватит.

- Ни один скальд не решится приписать конунгу, ярлу, да кому угодно то, чего он не совершал, - серьезно ответил Хельги, - Это, во-первых, насмешка над заказчиком, а во-вторых - посягательство на его благополучие.

Из внутреннего кармана пиджака он достал авиабилеты.

- Наш самолет через 5 часов. Тебе долго собираться?

- Нет, я хоть сейчас готова.

Она посмотрела на его длинные волосы.

- Хочешь, я пока расчешу тебя и завяжу волосы в хвостик? Здесь многие так ходят.

- Женская прическа не подобает воину, - поморщился он и убрал волосы под тонкий золотой обруч.

Талин представила его в декорациях фильма и вздохнула: великолепный Кирк Дуглас отдыхал и нервно курил в сторонке. Не отбили бы и не увели бесстыжие местные нимфоманки по дороге

в Ирландию. В аэропорту Гардемауэр ее опасения полностью подтвердились. И дело было не только во внешности. Хельги буквально излучал волны суровой мужественности, и дамы всех возрастов при его виде разве что в обморок не падали. Некоторые мужики - тоже. А Талин и те, и другие, готовы были убить на месте, и порезать на мелкие кусочки пилочкой для ногтей.

- Здесь мало мужчин, - сказал ей Хельги, - Я легко бы пришел к власти в Норвегии.

- Каким образом? - поинтересовалась Талин, - Захватил ее со своей дружиной?

- Зачем? Меня бы выбрали правителем на местном Тинге.

- Это точно, - улыбнулась Талин, - Здешние женщины внесли бы тебя на Тинг на руках, а потом - вынесли обратно. А с этим странным конунгом ты бы что сделал?

- Дал ему корабль и попросил половить селедку у берегов Исландии - чтобы под ногами не путался.

- Да уж, он бы тебе наловил рыбки!

- Во-первых, не мне, а себе. А во-вторых, меня абсолютно не интересуют его проблемы. В конце то концов: одним конунгом больше, одним - меньше, кто собирается считать? Их всегда, во все времена и во всех странах, было гораздо больше чем нужно, поверь мне Талин.

- Знаешь, на что я обратила здесь внимание, Хельги? В современных фильмах и книгах этого Мира практически нет героев в нашем понимании данного слова. Главные герои у них сейчас - ничем не выдающиеся, непримечательные люди из толпы - и это еще в самом лучшем случае. Потому что могут быть и какие-нибудь аутисты, уличные балбесы, или просто закомплексованые задроты. У которых, ни с того, ни с сего, появляются вдруг какие-то совершенно незаслуженные ими невероятные способности, сверхъестественная сила. Неужели, кто-то, действительно, может поверить, что такое возможно? С таким же основанием можно было бы надеяться, что из семени лебеды, если бросить его в чернозем, вырастет отличная пшеница…