Сходил Порховник и в цирк. Мастера манежа, конной дрессировки в свою очередь подтвердили, что лошадь никогда не затопчет человека. Это не относится, правда, к табуну. Но ведь адвоката и не интересовал табун. Он спрашивал про одну лошадь.

Заместителя Генерального прокурора СССР, к которому попал на прием Порховник, не пришлось долго убеждать в том, что утверждение, будто Федоров был убит ударом копыта лошади, — абсурдно. Как только Порховник рассказал ему об этом, упомянул про эксперимент на Московском ипподроме, он воскликнул:

— Ну да! Совершенно верно. Полный абсурд! Лошадь никогда не пойдет по человеку. Это я знаю хорошо. Сам вырос в деревне, имел дело с лошадьми. Даже во время кавалерийской атаки, когда происходит, как вы сами понимаете, что-то невообразимое — «смешались в кучу кони, люди», — лошадь никогда не наступит на лежащего. Сколько, вы говорите, времени прошло со дня гибели колхозного бригадира? Три года? Срок, конечно, большой, но ничего! Возвращайтесь домой. Дело пересмотрим. Обязательно. Больше того! Поручим его для объективности прокуратуре другой области. Скажем, Ленинградской. Значит, говорите, обвиняется лошадь Голубка? Абсурд! Полный абсурд!..

Старший следователь Ленинградской областной прокуратуры Владимир Эдуардович Писаревский начал с того, что изучил дело, а затем позвонил своему старому знакомому — заместителю начальника бюро судебно-медицинской экспертизы Г. И. Заславскому.

— Григорий Иосифович? Здравствуй! Есть дело...

— Ты думаешь, мы сидим сложа руки?

— Но такого дела, которым я хочу предложить тебе заняться, наверняка давно не было.

— Что надо будет делать?

— Исследовать труп.

— Когда последовала смерть?

— Три года назад.

— Значит, ты хочешь произвести эксгумацию?

— Да! Если мне поручено новое расследование дела о причине смерти человека, я должен начать с того,-с чего обычно начинают, — с судебно-медицинского исследования. Во имя установления истины.

— Вся наша работа — во имя установления истины, а не чего иного, — ворчливо проговорил Заславский. — Три года спустя? Ну что ж, приезжай, посмотрим, что там у тебя...

Суровость профессии накладывает свой отпечаток на судебно-медицинских экспертов. Весна, например, для большинства — это пора тающих снегов, звонкой капели, прозрачной голубизны небес, пушистых сережек на вербах, а для экспертов — напряженное время года, когда с прибавлением светового дня увеличивается, согласно статистике, и число преступлений. Но они не лишены своеобразной романтики, эти люди, одновременно и медики и криминалисты, вооруженные теперь новейшими методами — физико-техническими, биологическими, химическими — для проведения своих, подчас сложнейших, экспертиз.

Вот почему, выслушав следователя, Заславский сразу же загорелся:

— Едем!

Морозным декабрьским утром следователь, судебно-медицинский эксперт и сопровождающие их лица приехали в Хрепле. Взяв понятых, направились на деревенское кладбище. Как назло, в этот день бесновался ветер. Он сдувал снег с могильных крестов и веток деревьев. Коченели руки. Зябли ноги, особенно у следователя и эксперта, одетых в легкие ботинки. Но дело есть дело.

— Начали! — скомандовал негромко Писаревский.

Лопаты со звоном вонзились в промерзшую землю. Потом послышались глухие удары — это задели крышку гроба...

Заславский был скрупулезен. Он тщательно осмотрел останки бригадира, извлеченные из вскрытой могилы и доставленные в морг.

Писаревский с нетерпением ожидал, что скажет Григорий Иосифович, какое он сделает заключение: ведь от этого будет зависеть дальнейший ход следствия. Заключение было таково: помимо тех повреждений, которые уже были в свое время установлены, у Федорова имелись также переломы таза и четырех ребер, не обнаруженные при первичной экспертизе. Порховник был прав — она производилась небрежно, поверхностно.

При допросе жены потерпевшего выяснилось, что она сохранила всю одежду, которая была на погибшем, сохранила в том виде, в каком получила три года назад из прокуратуры Новгородской области. Вызвали понятых, принесли с чердака узел, разложили вещи на столе. Лупа поочередно переходила от Писаревского к Заславскому и обратно. Но это было только предварительное исследование. Подробная, обстоятельная экспертиза еще предстояла.

Эксперты обратили внимание на то, что все следы на фуфайке расположены по одной линии, а это означало, что они не могли образоваться от подковы.

Если принять версию о том, что по Федорову прошла лошадь, то следы должны были быть расположены по-другому. Чтобы удостовериться в этом, Писаревский решил проверить, как ходит Голубка. Оказалось, что ее задние копыта при ходьбе не попадают в следы передних, не доходят до них по крайней мере на 10—15 сантиметров.

И тогда Писаревский решил произвести следственный эксперимент с лошадью. Он захотел точно удостовериться: пойдет ли Голубка по человеку? Лошадь запрягли в дровни, на дорогу положили искусно сделанный макет, изображавший человека, и, разогнав лошадь, направили ее прямо на него. Голубка всякий раз упорно его обходила. Ее пытались тянуть за уздцы, подгоняли криками, понукали, пугали. Лошадь, упираясь всеми четырьмя ногами, приседала, громко ржала, пыталась лягаться и кусаться, но по «человеку» не шла. Писаревский был вполне удовлетворен, хотя явно отпадавшее обвинение в адрес Голубки осложняло дело. Если не Голубка причина гибели Федорова, то что же в таком случае произошло три года назад? Отчего погиб колхозный бригадир?

Ответ на этот вопрос дал тот же Заславский. Когда Писаревский, с нетерпением ожидавший окончательного акта судебно-медицинской экспертизы, поинтересовался у Григория Иосифовича, можно ли, судя по повреждениям на трупе, оказать, что бригадир был убит злоумышленниками, он отрицательно замотал головой:

— Ни-ни! Никто колхозного бригадира не убивал. Он умер не в результате того, что по нему проехала лошадь, запряженная в сани, и не потому, что кто-то наносил ему удары, скажем, ногами, обутыми в сапоги, или каким-либо тяжелым предметом. Характер полученных им повреждений таков, какой бывает при попадании под движущийся механизированный транспорт.

— Автомобиль? — воскликнул Писаревский.

— Нет, — ответил Заславский. — Скорее, гусеничный трактор. Подробней ты узнаешь об этом из моего акта.

Акт, который следователь получил через два дня, гласил:

Гусеничный трактор! Он и раньше фигурировал в материалах следственного дела. Но никому и в голову не приходило, что именно трактором и был задавлен Федоров. Значит, обвинение в том, что его кто-то убил, отпадало само собой?

И тогда Писаревский решил взяться за, казалось бы, невозможное. Он решил «привязать» к месту происшествия все тракторы, которые могли проезжать три года назад через деревню Хрепле в тот самый день и час, когда погиб Федоров. И не только тракторы, а заодно и грузовые машины, и все другие виды механизированного транспорта.

Это была сложнейшая работа, если учесть к тому же, что надо было поднять документы трехлетней давности.

Правда, работу эту несколько облегчало то, что Хрепле расположено не на шоссейной дороге, а в стороне от нее. «Посторонние» тракторы и грузовые машины появляются в деревне редко. Следовательно, речь может идти только о своих машинах.