— Не думал, что тебе удастся договориться, — поделился соображениями Садовник, пряча оружие так же спокойно, как извлекал из ножен. У него даже дыхание не сбилось и ничего не дрогнуло на лице.

— Я надеялась, — вздохнула девушка. — Очень не хотелось, чтобы кто-то погиб или пострадал. Хватит уже крови сегодня.

— Хватит, — согласился мужчина и неожиданно добавил, глядя куда-то за горизонт: — Мое имя Киларден.

— Очень приятно, Вероника, — машинально представилась по второму кругу девушка слегка удивленно. С чего бы это спутнику вздумалось менять на ходу оперативный псевдоним. Тот продолжил, заставив напарницу поперхнуться степным, уже успевшим неплохо прогреться с ночи воздухом:

— Будь ты адепткой Сарстисара, я предложил бы тебе опоясаться своим ремнем, — продолжил Садовник с таким видом, словно в его словах был какой-то глубинный торжественный смысл, ускользающий от собеседницы.

— Спасибо, у меня уцелел свой. А Сарстисар, он, конечно, неплохой бог, только не гожусь я в его адепты, чувство юмора и справедливости у нас разные, — рассеянно отозвалась Ника, срывая метелочку травинки и принимаясь вертеть его в руках. Тянуть в рот не стала, мало ли, вдруг здешняя трава несварение желудка вызывает.

Садовник, то есть Киларден, повернулся к девушке и долго-долго смотрел на нее со странной полуулыбкой на твердых, не слишком привыкших улыбаться от души, губах. Потом повернулся и продолжил путь. Ника снова пошла за ним, как цыпленок за мамой курицей, или, если уж они шли к реке, как утенок за уткой.

В животе предательски заурчало, и девушка резко поняла: она голодная. Нет, не так, она дико хочет жрать! Такого не случалось так давно, что и не упомнить! Как правило, Вероника испытывала лишь легкое чувство голода, элементарно утолявшееся салатиком и небольшим кусочком рыбы или мяса, а то и вовсе банальным питьевым йогуртом. Сейчас же в воображении витали образы громадной тарелки с жареной картошкой, отбивной в сухариках, салатиком оливье и хорошим куском шоколадного торта со взбитыми сливками.

Черствые лепешки, твердый сыр и зеленые яблоки — немудреный продуктовый запас Садовника — никак не отвечали новым потребностям экстренно оголодавшей девушки.

— Есть хочешь? — по музыкальному урчанию сзади догадался Киларден.

— Очень, — вынужденно согласилась удивленная Вероника и тут ее осенило.

Она вспомнила сказанные мимоходом слова бога об энергии, поступающей к ней-демиургу, от мира, и поняла, что творилось с аппетитом. Пуповина, соединяющая ее с Альраханом, подпитывающим создательницу, порвалась, она больше не была Демиургом, потому в пополнении запаса сил могла рассчитывать лишь на пищу насущную.

Киларден достал из заплечной сумки и передал Нике кусок сыра и лепешку. Пришлось довольствоваться имеющимся. Спутник поймал скорбный взгляд девушки и подбодрил:

— Выйдем к реке, наловим рыбы.

— Рыба — это хорошо, — сглотнула слюну голодающая, ожесточенно вгрызаясь в сыр. Спору нет, вполне съедобный, однако, хотелось чего-то более горячего и вкусного. — Главное, добраться до речки, а не снова до храма. Почему-то мне кажется, кормить нас там не будут.

Садовник усмехнулся, соглашаясь. А Ника мечтательно прижмурилась, вспоминая об альраханских трапезах во дворце, всего нескольких выпавших на ее долю, которые не получилось оценить толком. Все-таки польза от лишения сана Демиурга есть! Теперь она может по достоинству распробовать вкус пищи. Наверное, Сарстисар не ошибался, говоря, что не в силах человеческих быть Демиургом в полной мере. Теперь, когда значительная часть ее внимания не была сосредоточена на Альрахане, все выглядело, чувствовалось и ощущалось иначе. Как если бы раньше она смотрела на мир через мутноватое стекло, а нынче его убрали.

Запрокинув голову, девушка вдохнула полной грудью. Даже воздух стал вкуснее и насыщеннее, а небо с крохотными барашками облачков голубее, птичий пересвист в траве разнообразнее. Ника снова вздохнула, пытаясь убедить саму себя в изменении жизни к лучшему, и вздрогнула. Издалека послышался собачий лай. Очень знакомый, звонкий, задорный лай. Так тявкала только Шотар. Но откуда бы тут могла взяться махонькая собачка? И… резкий порыв ветра с запада принес запах воды, конское ржание и мужской возглас.

Спина Килардена напряглась, он с удивлением, к которому примешивалось неподдельное восхищение и даже толика недоумения, проронил:

— Они все-таки взяли след!

— Они? — Ника переспросила, опасаясь поверить.

— Твои альсоры и охранник, — усмехнулся Садовник. — Очень скоро будут здесь. А мне пора уходить.

— Зачем? Ты же меня спас!

— Сомнительное утверждение, — покачал головой посвященный Сарстисара. — Исходя из того, что известно об альсорах, мне стоит остаться лишь в одном случае: если тебе хочется посмотреть на смертельный поединок.

— Нет, — замотала головой Ника, испуганно расширив глаза, — мы же почти подружились. Считаешь, нужно уйти — уходи. Мы ведь еще когда-нибудь увидимся, Киларден?

— Сарстисар знает, — пожал плечами мужчина, приблизился к девушке и поцеловал ее в лоб нежно, очень аккуратно: — Пусть он укрывает тебя своим плащом, Вероника, и сочтет мерку испытаний вычерпанной.

— Плащ! — вспомнила девушка и поспешно отвязала импровизированную юбку с пояса. — Возьми, я же обещала! Спасибо тебе за помощь и я… Я буду скучать!

Садовник благоговейно принял плащ из рук девушки и, помедлив, ответил:

— Я тоже буду.

Он развернулся и пошел в противоположную от неумолимо приближающихся звуков сторону. Ни разу, сколько смотрела Ника, не обернулся. Киларден растворился в степи, как не так давно хищники. То ли обладал схожим даром маскировки, то ли ему помог скрыться плащ — подарок бога, то ли сам Сарстисар перебросил свой живой меч в пространстве с той же легкостью, как воин перекладывает оружие из одной руки в другую. Забросил куда-нибудь туда, где клинок мог пригодиться.

Глава 32. Признания и призвания

Длинная потрепанная рубашка маскировочными свойствами не обладала, потому всадники сразу заметили шагающую им навстречу девушку с выражением радостной опаски на перепачканной мордашке.

Шотар, обыкновенно выражающая эмоции односложным тявканьем и движением лохматых ушек, разразилась заливистым лаем. Если остальные еще приглядывались (все-таки не каждый день встречаешь всклокоченных девиц в мужских рубашках посреди степи), то чудесный нос собачки сразу подсказал: впереди хозяйка! Потом очевидное и почти невероятное дошло до остальных.

Первым с лошади взметнулся Эльсор. Нет, не спешился, расправил странные крылья и стрелой метнулся к Веронике. Дарет и Инзор поступили банальнее. Они пришпорили лошадей.

— Ты ранена? Где? Тебя преследуют? — первым делом выпалил Пепел, тормознув в воздухе буквально в паре-тройке сантиметров от девушки и шаря глазами по ее лицу. Одежду-то она сменила, а вот брызги совершенно определенного толка на лице и руках сохранились. Воды во фляжке Садовника было не слишком много, потому Ника не стала умываться, надеясь хорошенько ополоснуться уже в речке.

— Нет, не ранена! Никто не преследует! — поспешно объявила Вероника, следя за тем, каким безумием сияет прекрасное лицо альсора. Оно казалось совершенно нечеловеческим, особенно в сочетании с когтями на руках и серыми крыльями, реявшими за плечами. Пожалуй, Киларден был абсолютно прав в своем решении не встречаться с детьми Гилианы. Остановить такого Эльсора Нике не хватило бы сил. Он даже до конца не поверил ее словам.

— Я не ранена! Привет всем! — повторила Вероника, стараясь выглядеть максимально бодрой и уверенной. — Очень рада всех видеть. А покушать ничего не найдется?

После этого заявления в жизнь, материальность и здоровье девушки поверили все фомы неверующие. Правда, для начала Нику еще потискали, сжимая в объятиях, настолько крепко, что едва косточки не хрустели.

Вопрос о хлебе насущном отодвинул большинство прочих вопросов на задний план. Покушать «много чего» нашлось в седельных сумках запасливого Дарета и Инзора. Скатерть никто из спешно отправившихся за Никой вдогонку мужчин прихватить не догадался, потому сервировали прямо на расстеленном плаще. В считанные секунды на импровизированном достархане появилась еда: копченое мясо (окорок и тушки птиц), сыр, уже опостылевшие зеленые яблоки, хлеб, колбаса, какие-то мелкие овощи, похожие на кардинально фиолетовые кистевые помидоры со вкусом огурца и еще кое-что по мелочи.