Таким образом, здесь онтологии придается или объективно-идеалистический, или субъективно-идеалистический (экзистенциальный) смысл.

Однако онтология категорий может быть интерпретирована и в диалектико-материалистическом смысле, если под ней понимать такое содержание категорий, в котором в результате общественной практики (этот критерий, койечно, чужд и Гегелю, и фундаментальным онтодогам) отражена сущность объективного материального и социально-духовного бытия. В этом смысле мы и пользуемся этим термином.

Первое условие предполагает также обнаружение формы существования категорий. Это феноменологический аспект.

Феноменологический аспект категорий следует понимать как обнаружение многообразия проявления сущности в формах существования тех или иных эстетических явлений.

Такое понимание принципиально отличается от понимания феномена, например, у Гегеля или Канта и тем более у Гуссерля.

Так, для Гегеля (в «Феноменологии духа») феномен есть проявление только диалектически развивающегося духа (от чувственности к абсолютному знанию), а не многообразие существования объективного мира. У Канта феномены есть проявления непознаваемой «вещи в себе» (нумена), и в них эта «вещь в себе» не отражается адекватно, следовательно, для Канта характерен агностицизм в понимании феномена.

У Гуссерля феноменология есть наука о созерцании сущности, о сознании, которое созерцает сущность через интенцию, т.е. индивидуальное действие. Как видим, у него совершенно снимается объективно-материальное основание феномена и вместе с тем отвергается значение социальной практики для обнаружения через феномены объективной сущности; его феноменология в конечном счете превращается в чистую логику [см. 49].

И, наконец, обнаружение познавательного значения категории в первом условии предполагает гносеологический аспект. Со-гщальное же функционирование содерхсания категорий в многообразных формах есть социальный аспект.

Конечно, категории, и эстетические в том числе, есть формы теоретического отражения объективной диалектики в нашем сознании, они, в строгом смысле, имеют отношение только к гносеологии. Но в самом отражении, понятом диалектико-материа-листически, раскрывается, познается сущность, форма и социальное функционирование отраженного, в частности, отраженного в категориях. Поэтому теоретически возможно обнаружение сущности, объективного его проявления и социальной жизни в отраженном, в данном случае — в эстетических категориях.

Второе условие приводит нас к необходимости выделить группы эстетических категорий, которые находятся в определенной субординации и координации. Здесь целесообразно выделить три группы категорий, которые мы обозначим как отражающие: 1 — объективные состояния, 2 — духовно-практическое освоение мира и 3 — мир субъекта социальной жизни.

В первой группе категорий отражены именно объективные состояния, а не объективные отношения, так как объективность указывает на нечто существующее вне, до или после практики и отражения, в то время как объективность указывает на процесс или деятельность. Это прекрасное, возвышенное, трагическое и комическое.

В общегносеологическом аспекте они являются своеобразным бытием объективной истины, содержание которой «не зависит ни от субъекта, ни от человека, ни от человечества» [91.123].

Духовно-практическое же освоение в эстетическом аспекте во второй группе следует понимать как определенный результат взаимодействия объективного состояния и субъекта социальной жизни, как нечто третье, в котором они своеобразно соединяются и отражаются в категориях эстетического идеала, вкуса и чувства.

Но, в отличие от категории собственно эстетического, в которой отражено взаимодействие объективного состояния, духовно-практического освоения и субъекта социальной жизни, приводящее, как будет сказано далее, к новой объективности, эстетические категории, отражающие духовно-практическое освоение мира, есть некий синтез, сохраняющий через эстетическое особенности явлений, отраженных в категориях первой и третьей группы.

Наконец, категории третьей группы: искусство, художественный образ, творчество отражают те явления, в которых реализуется творческая природа человека; в эстетическом аспекте раскрывается субъект социальной жизни.

Таким образом, качественные особенности этих трех групп эстетических категорий характеризуются отражением определенных сторон эстетического предмета, тем многообразием мира, который эстетически осваивается, познается и преобразуется человеком.

Суть же субординации между категориями всех этих трех групп заключается в том, что первые категории всех трех групп (прекрасное, эстетическое, идеал и искусство) имеют более широкий эстетический объем и содержание.

Так, например, прекрасное включает в себя природное и социальное совершенство, в возвышенном нарастают элементы социального содержания, которые в трагическом и комическом становятся доминирующими.

Эстетический идеал более широк по объему и содержанию, нежели эстетический вкус и чувство, которые, будучи специфическими, осваиваются и воплощаются в нем.

Искусство же является носителем художественного образа, и в нем реализуется творчество художника.

И все они взаимосвязаны по принципу соподчинения. Но наряду с субординацией категории всех этих трех групп находятся ив отношениях координации, когда содержание категорий первой группы влияет на содержание второй, а вторая группа влияет на содержание категорий третьей группы.

Например, в координации между категориями: прекрасное — эстетический идеал — искусство важно обнаружить, как прекрасное воплощается в духовно-практическом освоении мира в эстетическом идеале и затем в субъекте социальной жизни в искусстве⁵. Все это более подробно будет рассмотрено в последующих главах.

Конечно, существует и обратный процесс влияния субординирующихся и координирующихся категорий. Например, комического на трагическое, трагического на возвышенное и последнего на прекрасное; или искусства на эстетический идеал, а последнего на прекрасное.

Но это уже проблема не субординации — координации, а взаимодействия категорий, что не является специальным предметом нашего анализа.

. И, наконец, третье условие. Вероятно, в основе всей системы эстетических категорий должна лежать категория «эстетическое».

Почему же категория «эстетическое» является универсальной? Чтобы понять это, необходимо дать ее определение на основании ее онтологически-феноменологического и социально-гносеологического значения.

Эстетическое, в широком смысле, есть совершенное в своем роде. Совершенство предполагает полноту бытия объекта, это свойство такого объекта действительности, в котором наиболее явно выражаются признаки рода природного, социального или духовного бытия⁶.

Поэтому свойством эстетического обладает не только гармоническое (прекрасное, эстетический идеал, искусство), но и дисгармоническое (возвышенное, ужасное, уродливое, низменное, трагическое), так как и в том и другом наиболее полно выражается сущность данного рода бытия.

Эстетическим является не только прекрасное (что не вызывает сомнений), но и уродливое, и низменное, и трагическое в том случае, если в нем наиболее совершенно выражена его сущность — сущность рода.

Эстетическое отрицательное на примере безобразного показал последователь Гегеля К. Розенкранц в своей работе «Эстетика безобразного» (1853). И хотя для него безобразное есть идеальное и не имеет самостоятельного эстетического значения, в том смысле, что «...лишь в комбинации с прекрасным искусство позволяет быть безобразному» [191.39], все же такая постановка вопроса оказалась плодотворной, увеличивая пределы понимания эстетического. На это обстоятельство, как говорилось выше, указывал Этьен Сурио — родоначальник «натуральной эстетики» в современной Франции, а также, английский исследователь Уильям Монтегю, который писал о том, что традиционно «красота рассматривается как единственная цель искусства. Но [такое] искусство — сентиментально и скучно» [112.267].