— Ложись! — рявкнул он что было сил.

Граната взорвалась на траве, в руке бандита.

Кольцо облавы сжималось. Вернее было сказать, оно сплющивалось. Участок Петрова сковал бой, и прочесывание леса с запада началось позже. Цепи сходились, не зная, что бандитов в лесу больше не осталось. А когда это выяснилось, все облегченно вздохнули. Мало кому приходилось бывать под огнем.

На выходе из леса проверили наличные силы. Выяснилось: один убит, шестеро ранены, причем двое — тяжело. Выловлено тридцать шесть бандитов, восемь убито. А считали, их было всего тридцать семь. Вероятно, не учли разведчиков, которые проникли в лес предвечерьем. Можно было считать, улизнуть ни одному не удалось.

Пригода доложил Ярунчикову:

«Операция закончена. Выезжаю». И, отдав последнее распоряжение начать вывозку оружия из тайников, вернуть подразделения в части, старший батальонный комиссар отбыл в особый отдел армии.

Мягкое солнечное утро вставало над Львовом. В неспешном ритме города бросалась в глаза энергичная подвижность озабоченных военных и гражданских людей. Приметен был и наплыв крытых военных машин, что в общем-то не выглядело ново, проходили и целые колонны. Однако эти в одиночку и парами с ночи носились за город и возвращались к управлению НКВД, к особому отделу армии.

В особом отделе 6-й армии никогда не было так людно и напряженно. Еще продолжали возвращаться опергруппы. Схваченные бандиты сразу же подвергались допросам. Часть оперсостава Ярунчиков выделил на выяснение личностей задержанных по подозрению в пособничестве врагу, оказавшихся вместе в момент ареста бандитов, а также по косвенным уликам. Эту работу надо было провести энергично, в считанные часы, чтобы побыстрее отпустить случайно задержанных, не причастных к вражеской деятельности.

Первая машина с освобожденными уже выехала развезти их по домам. Ярунчиков сам объяснил людям причину принятых мер, попросил извинения за беспокойство и тревогу, выразив надежду, что всякий честный советский человек отнесется к случившемуся с пониманием.

Плетнев уже был здесь. Он закончил операцию на хуторе в течение ночи. Его группе попал самый сложный участок, о чем особисты заранее не были осведомлены. Они действительно попали в осиное вражеское гнездо. И, окажись на месте руководитель группы — его опознали среди арестованных в лесу, — организованное сопротивление всех наличных сил на хуторе, а не только всполошившихся бандитов, открывших беспорядочный огонь, было бы более яростным. И тогда неизвестно, чем бы все кончалось, как бы Плетнев вышел из сложного положения при всем своем опыте и отчаянной храбрости.

У Плетнева оказалась самая большая группа схваченных бандитов, исключая взятых в Самборском лесу. Разобравшись, Ярунчиков санкционировал освобождение неосновательно задержанных.

— Плешивого тоже на волю?! — изумился Плетнев. — У него пулемет на чердаке в изготовке стоял, сын из засады огнем встретил нас, а второй, старший, черт-те где, явный бандит, говорят… А мы их папашу отпускаем с комфортом до хаты, погодим, пока он пушку себе не приволокет.

— Отставить, Плетнев! — не выдержал Ярунчиков. — С сыновей мы и спросим. За них поклоны не отвешиваем.

Ярунчиков встретил Лойко улыбкой.

— За Лычака — молодец. Самую важную из всех птицу накрыл, — с признательностью похвалил начальник отдела.

А в коридоре уже басил Пригода. Нашел время кому-то выговаривать за брошенный на пол окурок.

Возвращение Пригоды напомнило Ярунчикову о гибели красноармейца Кашкина и второго — сержанта, умершего от ран. Бригадный комиссар нахмурился, засопел и незаслуженно сухо встретил Михаила Степановича.

— Как в целом дела? — захотел узнать главную новость Пригода.

— С задачей справились, можно сказать, успешно. Жду последние новости с границы, и можно будет докладывать Михееву.

— Закрыли все «окна»?

— Нет, пару оставили. Пусть считают, мы о них не знаем.

— Так они и поверили. Новые проходы будут искать.

— Искать — не по готовому шагать, — как-то без умысла резко вырвалось у Ярунчикова.

Глава 16

За сравнительно непродолжительное время деловых контактов с Наркомом обороны Михеев уже привык к тому, что маршал довольно подробно вникает в тонкости чекистской работы. Поначалу это удивляло Анатолия Николаевича, потому что у полководца, считал он, в достатке масштабных забот. Вот и сегодня, выслушав доклад начальника управления контрразведки о проведенной операции, маршал Тимошенко прежде всего заинтересовался липовым приказом: как чекисты додумались до него, как подсунули его бандитам и почему те поверили в фальшивый документ.

Михеев рассказал наркому подробности.

— Это не тот Стышко, который участвовал в разоблачении «Выдвиженцев»? — удивил вопросом Тимошенко. Он, оказывается, все помнил.

— Тот самый, в прошлом — сапер.

— Надо поощрить. Всех отличившихся. Именными часами, денежными премиями. Стышко аттестуйте на внеочередное воинское звание. Молодчина!

Далее разговор пошел о своевременности принятых мер. Накаляющаяся, взрывная обстановка убеждала в этом.

— Вы, конечно, детально еще не знаете, какой ощутимости удар по ОУНу нанесен проведенной операцией. Но можно надеяться, говоря военным языком, разгромили их опорные пункты, нанесли потери в живой силе и оружии, внесли деморализацию и, вероятно, панику. Правильный вывод?

— Совершенно верно, — подтвердил Михеев. — Конечно, полного разгрома нет, на это мы не рассчитывали. Но потери они понесли ощутимые.

— Как я понял, у вас надежные возможности иметь сведения из-за кордона. Нацельте своих людей на выявление обстановки, перемещений германских частей, боевой готовности. Я понимаю, у вас другая задача, и не пытаюсь заставить дублировать работу разведуправления. Но у ваших людей своя, особая информация. От них, к примеру, прежде пришло сообщение о том, что немцы заняли больницы под госпитали с военным персоналом врачей, заменили пограничников воинскими частями.

— Понятна задача, товарищ маршал.

— Ну а коли понятна — действуй, — откинулся на спинку кресла Тимошенко и чему-то улыбнулся, добавил: — Надеюсь, будешь информировать меня и тогда, когда твое управление передадут обратно в НКВД. По давнему знакомству. Доволен, что ли?.. Да, да, твой вопрос решается положительно.

Что ни день — новость: германский самолет нарушил границу и проник на советскую территорию до шестидесяти километров; в районе Перемышля рискованно перешел границу польский крестьянин Вицек, а спустя два дня в районе Рава-Русской проник из-за кордона другой крестьянин — Паламарчук. Они назвались подданными Польши, а переход границы объяснили желанием предупредить советское командование о том, что Германия готовится напасть на СССР, и привели факты.

— Разговор вчера пошел о скором нападении Германии на Советский Союз, — уточнил свое сообщение Паламарчук. — Чуть ли не на следующей неделе.

Показания Паламарчука начальник особого отдела 6-й армии сразу же доложил командованию, Ярунчикову и Михееву. Из особого отдела округа запросили по телефону: «Что побудило Паламарчука на благородный поступок?» Пригода задавал этот вопрос поляку и теперь повторил ответ: «Ненависть к фашистам и желание помочь Советам».

Ярунчиков приказал Пригоде привезти Паламарчука в Киев.

…Около часа Ярунчиков беседовал в присутствии Михаила Степановича с Паламарчуком. Никита Алексеевич слушал поляка с вежливым хладнокровием, порой даже равнодушно, а сам понемногу расспрашивал, уточнял. Ярунчиков не совсем верил в благие намерения Паламарчука, подозревая в его поступке провокацию английской разведки, и продолжал выяснять подробности.

Пригоде это не понравилось, и он сказал об этом Ярунчикову, когда Паламарчук ушел.

— Обстановка не та, чтобы всякому верить, — переменился в лице Никита Алексеевич и приказал дежурному соединить его с Михеевым.