*

Джимс поднялся в свою спальню, пожелав Джастине спокойной ночи, и тихонько прошел к кровати, думая, что Пэтси уже спит. На самом деле брат дожидался его возвращения. Лежа с открытыми глазами, он неподвижно смотрел в потолок. Казалось, его одолевали мрачные мысли, которые он пытался переломить или, на худой конец, отогнать подальше. Правда, ему, похоже, это не очень удавалось. — Как дела? — спросил его Джимс. — У меня как обычно, — угрюмо ответил Пэтси. — А у тебя, я смотрю, все замечательно. Как нагулялся? — неожиданно зло спросил он. Джимс изумленно остановился и уставился на брата. — Что с тобой, Пэтси? Я не понимаю, отчего ты злишься. — Ты не понимаешь?! — воскликнул тот. — Мы приехали сюда вдвоем, а теперь я вынужден сидеть один, а ты болтаешься где-то с сопливой безмозглой девчонкой! — Не смей так говорить о ней, Пэтси! Ты же совершенно не знаешь ее. Мэри очаровательная, умная девушка. — Очаровательная? Что же в ней очаровательного? Обыкновенная городская пустышка! Джимс от бессилия и обиды сжал кулаки и заскрипел зубами. — Я тебе еще раз повторяю: не смей так говорить о ней. И вдруг, неожиданно, уткнувшись лицом в подушку, Пэтси разрыдался. Джимс ошеломленный, сбитый с толку, смотрел на сотрясающегося от рыданий своего почти пятидесятилетнего брата. Для него это было настоящим потрясением. Ни разу в жизни, даже когда был ранен на войне, когда узнал правду о том, что не сможет иметь детей, Пэтси не плакал. — Пэтси, перестань! — воскликнул Джимс. — Ты должен радоваться за меня. — Я должен радоваться?! — закричал сквозь слезы Пэтси. — Ты предал меня. Ты всегда знал, что я не могу любить, что я нахожусь на краю этой жизни, и ты всегда был со мной. Теперь-то я вижу, лишь потому, что тебе не представлялось случая предать меня. При первой же возможности ты сделал это. — Я предал тебя? Это же нечестно, эгоистично с твой стороны, Пэт. Ты знаешь, что я люблю тебя, что я всегда разделял твою боль и страдание. И я вовсе не собирался жениться только ради того, чтобы жениться. Но сейчас я полюбил, понимаешь? — А что я должен понимать? Ты полюбил! Ты же знаешь, что я не могу этого понять. Я — урод, лишенный на всю жизнь этой сомнительной радости. — Странно, брат. Я думал, что ты будешь рад за меня. Пэтси, отвернувшись от него, молчал. В комнате повисла напряженная тишина. — Пэтси, давай попросим Лиона и Джас подыскать хорошего врача, который смог бы помочь тебе? — Я не хочу ничего слышать об этом. И вообще, я не скажу тебе больше ни слова, — ответил Пэтси, не оборачиваясь. И, как Джимс ни бился, он действительно не произнес больше ни единого слова. Ошарашенный и подавленный этой внезапной злобой со стороны самого близкого для него человека, Джимс долго ворочался в постели, тщетно пытаясь заснуть, и лишь под утро провалился в беспокойный глубокий сон. А когда утром обитатели особняка спустились к завтраку, то обнаружили, что Пэтси нигде нет, исчезли и все его вещи. — Мы нашли в гостиной на столе записку,

— сказала Джастина. — Он пишет, что не может больше оставаться с тобой в одном доме, поэтому уезжает в Дрохеду, и просит за него не волноваться, — она отложила записку и с тревогой спросила: — Что произошло между вами, Джимс?

— Я и сам не понимаю, — хмуро ответил тот.

— Ведь всю жизнь между нами были такие хорошие отношения, сами знаете. А тут вдруг, ни с того ни с сего, Пэтси накинулся на меня, назвал предателем и разговаривал со мной очень зло и агрессивно.

— Так в чем дело? — Ему не понравилось, что я полюбил женщину, что я провел с Мэри вечер. — Странно, — задумчиво сказала Джастина.

— Я никогда не ожидала от него такого. Я понимаю, что он лишен подобных радостей. Но почему и ты должен страдать?

— Я и сам ничего не понимаю, — с горечью ответил Джимс. — Мне, наверное, тоже надо ехать домой. — Прекрати, Джимс. Ты этим все равно ничего не исправишь. Надо дать ему остыть, а со временем все уладится. Если уж ты действительно считаешь, что влюблен, что нашел свое счастье, то оставайся и доводи дело до конца. А там, я думаю, мама и бабушка помогут разобраться с этой проблемой. — Знаешь, Джас, я предложил ему вчера обратиться к тебе с тем, чтобы вы с Лионом помогли ему найти здесь хорошего врача, а он начал кричать, что ему ничего не нужно и что он вообще не хочет со мной разговаривать. — Насчет врача — хорошая идея, — задумчиво кивнул до сих пор молчавший Лион. — Попробуем что-нибудь придумать. — Но только вся проблема в том, — сказал Джимс, — что его ведь теперь никакими силами не вытянешь в Лондон. — Я думаю, эту проблему мы сможем уладить общими силами. Если причина ваших разногласий только в этом, мы попробуем помочь Пэтси. На том они и порешили. Лион отправился по каким-то своим делам, а Джимс сказал Джас тине, что хочет прогуляться, подышать воздухом и посмотреть город, и тоже, быстро собравшись, ушел. Джастина осталась одна, но ее одиночество продлилось недолго. Через час после ухода Джимса приехала Мэри. — Ну и братец у тебя, дорогая. Тайфун какой-то. Мы совсем не знаем друг друга, но он настаивает, чтобы я выходила за него замуж. Джимс просто ошеломил меня своим натиском. — Знаешь, он, по-моему, действительно, влюбился в тебя. Даже со своим братом, с которым они всю жизнь не разлей вода, они вчера разругались. И все из-за тебя. — А что такого я сделала его брату? — Понимаешь, Пэтси был ранен во время войны, и врачи сказали ему, что после этого ранения он не сможет иметь детей. — Да, Джимс мне говорил об этом. Бедняга. Это, должно быть, ужасно узнать о себе такое. А он пробовал показаться специалистам? — Нет, его смотрел хирург в военном госпитале и с тех пор он больше никогда не возвращался к этому вопросу. И видишь, как все обернулось... Джимс попросил подыскать ему врача. — Джас, я знаю одного великолепного врача. Пожилой еврей. У него, конечно, клиентура — далеко не аристократы, он не относится к разряду модных врачей, но доктор, уверяю тебя, замечательный. И вообще очень добрый и отзывчивый человек. Знаешь, как говорят, одно общение с ним заставляет человека почувствовать себя лучше. Может быть, показать Пэтси ему? Говорят, что он порой добивается успеха там, где светила от медицины давно опустили руки. Твердых гарантий, конечно, дать тут нельзя, но, может быть, стоит попробовать? — Тут еще вот какая проблема: Пэтси сегодня, ни свет ни заря, улетел в Австралию, даже ничего не сказав нам. Только оставил записку. — За небольшую плату можно попробовать договориться, чтобы доктор полетел к Пэтси. — А ты думаешь, это возможно? — Я зайду и поговорю с ним. — Хорошо, Мэри. Будь так добра, если тебе это не сложно. А то просто семейная драма из-за этого разыгрывается. — Ну так я прямо сейчас и пойду, — серьезно сказала девушка. — Пока. Я загляну к вам вечером. — Пока, Мэри. И большое тебе спасибо за твое участие.

*

Мэри вернулась к ужину и, мало того, привела с собой шестидесятилетнего, приятного на вид пожилого мужчину. Волосы его были тронуты благообразной сединой и слегка уже начали редеть. Из-под седых кустистых бровей смотрели добрые, лучащиеся мягким светом глаза. На нем был хотя и не дорогой, и не очень новый, но очень опрятный, тщательно отутюженный и кристально чистый костюм. — Познакомьтесь, — сказала Мэри, когда они прошли в гостиную. — Это доктор Эфраим Ярокер. Тот, о котором я тебе говорила, Джастина. Он замечательный врач и удивительный человек. — Здравствуйте, господин Ярокер, — улыбнулась ему Джас, а Лион крепко и дружелюбно пожал старику руку. — Здравствуйте, мадам... — Зовите меня просто Джастина. Я надеюсь, вы не откажетесь поужинать с нами? А после ужина, за кофе, мы обсудим нашу проблему. — Почту за честь, — с достоинством ответил старик. Было заметно, что он чувствует себя здесь не очень ловко. По всей видимости, ему довольно редко приходилось бывать в столь шикарных домах. Ведь, как сказала Мэри, дорогих и богатых клиентов у него не было. За ужином они вели простую светскую беседу, для того, чтобы в комнате не было неловкого молчания. Джастина всячески ухаживала за стариком, предлагала ему попробовать различные блюда собственного приготовления, что он и делал с большим достоинством и удовольствием, при этом не уставая нахваливать гостеприимство и кулинарные способности хозяйки дома. Отметив необычайное очарование обеих дочерей Джас, доктор улыбнулся. — Знаете, — сказал он Джас тине, — я одинокий человек, и мне очень приятно побыть в семейной обстановке. Тем более, в такой дружелюбной семье. Я уже давно живу один. Моя жена умерла десять лет назад. — Чувствуйте себя как дома, доктор Ярокер, — сказала Джастина. Когда они перешли в гостиную, доктор предложил рассказать поподробнее о том, что тревожило этих милых, так понравившихся ему людей. — Вы знаете, — сказала Джас, — наш Пэтси был когда-то во время войны ранен. И после какой-то операции врач сказал ему, что он никогда не сможет иметь детей. Он страдает всю жизнь, хотя, конечно, никому не говорит об этом. Но показаться врачам... это просто никогда не приходило ему в голову. Видимо, до определенной поры жениться он не собирался. Вообще, в нашей семье все мужчины такие. Заняты одной работой, а на женщин совершенно не обращают никакого внимания. — В моей практике, — сказал доктор, — такого случая не встречалось, но, я думаю, практически шестьдесят процентов так называемых «неразрешимых» заболеваний на самом деле излечимы. Надо лишь приложить старание и умение. Однако, конечно, я ничего не могу сказать определенно, сначала необходимо осмотреть вашего родственника. — Знаете, док, он тут вчера будто с цепи сорвался, — вступил в разговор Джимс. — Он умчался в Австралию, никого не предупредив. И я думаю, вряд ли нам удастся уговорить его снова приехать в Лондон. — Я понимаю, что вы имеете в виду, — сказал Ярокер. — К сожалению, мое финансовое положение не очень стабильно... Если вас не пугают дополнительные расходы, то я согласился бы отправиться в Австралию, чтобы осмотреть пациента там. Но если я пойму, что ему можно помочь, то вам придется самим уговаривать его вернуться сюда. Потому что, несомненно, в домашних условиях не сделаешь ничего. Необходимо будет положить его в клинику и провести сначала полное обследование. — О, доктор, это было бы так замечательно!