Вася, слушая деда, молча распряг лошадь, привязал ее к грядке повозки, где лежала свеженакошенная трава, и направился к группе девчонок, чтобы поболтать с ними.

- А перекусить не желаешь, или нечего? - обратился к нему дед, когда Вася отошел от повозки.

- Да нет, мать что-то положила в сумку, но есть еще не хочется, - обернувшись к деду, ответил Вася. - Пойду с девчонками поболтаю.

- Да оно дело молодое, к девчатам тянет, - со стариковским прищуром и ухмылкой на поблекших губах сказал дед Минай. - А то, может, перекусишь? -доставая сумку из повозки, наполненную чем-то съестным, предложил дед.

- Нет, спасибо, - отказался Вася.

- Ну, смотри, хозяин-барин, и начал ее развязывать.

Вася направился к девчонкам, которые кучкой стояли у потухшей печки и, заразительно смеясь, о чем-то разговаривали.

С приближением Васи они, как по команде, умолкли, а затем перешли на деловой разговор. Вася понял их умысел и, чтобы не мешать им, хотел повернуть назад и заняться чем-то другим, но Мотя, повернувшись к нему, крикнула: "Вася, присоединяйся к нам!" Девчата тоже повернули к нему свои лица, делая вид, что они как будто только что его заметили. Васе было неудобно, что его присутствие мешает девчатам быть поразвязнее, но, прикинувшись "непоняхой", подошел к ним.

- Гражданин извозчик, когда же вы повезете нас домой?! - выступив вперед и преградив Васе дорогу, сказала Вера, изобразив на лице насмешливо-высокомерный вид. Глаза от озорства так и сверкали огнем.

Вася, посчитав выходку Веры за шутку, принял ее игру и, ступая на пятки и играя кнутом, стал говорить: 'Гони монету и получай в свое распоряжение мою карету, вельможна пани Вероника!" Затем сделал перед нею реверанс и, шагнув в сторону, дал ей дорогу.

- Вот это Вася.., вот так дал тебе, Верка! - стала подтрунивать, смеясь, Мотя. Это тебе не надо мною хаханьки корчить... Так-то!

Среди девчонок поднялся гвалт: каждая старалась сказать свое. Громко смеялись...

- У пани вельможной гроша за пазухой нет, ха-ха-ха.., а ты с нее монету требуешь! - кто-то крикнул из девчонок. - А зачем ей гроши, если цицки хороши, - кто-то добавил.

- Но, но... Девчонки, не забывайтесь! - прикрикнула, предупреждая, Мотя. - Так и свихнуться недолго.

Выкрики подруг Веру не обижали, а наоборот, подзадорили, и она незаметно от кривляний перешла к пляске.

Вася не плясал, а так, ходил по кругу, приседая попеременно на обе ноги, и махал руками, как крыльями раненая птица. Да и какой из него танцор, если он впервые вышел на круг. Девчонки это видели и понимали, понимали они и то, что перед ними не конкурс на лучший танец, а просто временная разрядка.

А Вася и сам испугался своей выходки и готов был улизнуть из девичьего круга, но понял: теперь поздно.

Так и продолжал ходить по кругу под девичьи выкрики, хохот и хлопанье в ладоши.

В круг выскочила Мотя и, пытаясь выбить чечетку, усердно колотила ногами по земле, но из-под ног ее поднималась только пыль, а дроби не было слышно. За Мотей в круг вошли еще несколько девчонок и, аккомпанируя себе губами и подпевая частушки, стали плясать от нахлынувшего на них возбуждения, в связи, с отъездом домой.

Мой миленок на войне,

Командует ротою.

А я то же не гуляю,

Здесь киркой работаю.

- Вот это да-а! Давно такого не видел, едят его мухи с комарами! - воскликнул дед Минай, незаметно подошедший к кругу. - Что значит, молодость! И жара не берет.

Ох, дед Минай!

Седая бородка.

Приголубит как-нибудь,

Вдовушка - молодка.

- Ай да молодец! Ай да, Вера! Говоришь, приголубит, - поблескивая помолодевшими глазами и поглаживая белые усы, говорил дед Минай. - Приеду домой, бабке расскажу - не поверит.

А в кругу уже раздается очередной мелодично-задиристый девичий голос:

Если б была я сорока,

И умела бы летать.

Полетела бы на фронт,

Своего Колю повидать.

Первую часть пути только и слышен был разговор о пляске, так внезапно вспыхнувшей и вовлекшей почти всех девчонок и чуть не разбудившей молодость, как он выражался, у деда Миная.

- Это на пропасть! - вдруг произнесла Вера.

- На какую еще пропасть! - обернувшись к ней, спросила Мотя.

- Обыкновенную. Что, не знаешь?

- У нас сейчас сплошные пропасти. Похоронка в семью пришла - пропасть, деньги в одну душу давай на заем - пропасть, хлеб сейчас уберем, сдадим государству, а самим останется по сто граммов на трудодень тоже, считай, пропасть. И таких пропастей при современной жизни сплошь и рядом можно встретить. Так что же, по-твоему, и петь нельзя, и танцевать нельзя и любить нельзя? А может, скажешь, от такой жизни в омут головой вниз броситься? Ну, уж, нет! Не дождутся! Мы жить будем и бороться будем. Мы очень нужны Родине, народу! Ты видела, какую мы махину отгрохали? - продолжала говорить Мотя. - Теперь фрицу не поздоровится, прямо под самый дых вдарит ему нами построенная дорога. Видал и, уже сегодня несколько эшелонов с вооружением прошли в сторону фронта? Ох, фрицу от наших гостинцев не поздоровится.

- Я такое не говорила! - вспылила Вера. - Это ты сама придумала, а на меня валишь...

- Ну, допустим, так не говорила, - согласилась Мотя. - А приблизительно сказала, - не сдавалась она. - А слово-то какое нашла... Перед пропастью!

- Да хватит вам, надоели! - вмешалась в разговор Дуся. - Лучше давайте споем.

- А какую, девочки? - спросила Мотя, сменив голос агитирующе - внушающий на ласково - просящий.

- Да любую.., какая на ум придет, - сказала Дуся, поправляя, съехавшую косынку на голове.

Мотя немного подумала и звонко грудным голосом запела:

Из-за острова на стрежень,

На простор крутой волны.

Вы-плы-вают рас-пис-ны-е...

подхватили девчонки на обоих повозках слова песни высокими молодыми голосами, и полетели ее слова по просторам полей, оврагам, луговинам, заглушая крик перепелов, стрекотание кузнечиков, стук лошадиных копыт и катящихся колес по твердой степной дороге.

Слова песни летели, как Стенькины струги, опережая ветер, и затихали где-то далеко-далеко в степных перелесках, гасимые дальностью расстояния. И как только кончалась строка песни и утихали девичьи голоса, тут же подхватывались слова новой строки:

...Стень-ки Ра-зи-на чел-ны...

И снова летят по степным просторам звуки девичьих голосов. И так повторяется несколько раз, пока не закончится песня.

В самом передке возка сидел дед Минай, понурив старческую голову, слушал спевшиеся девичьи голоса, и от того, как слаженно девчата пели и какие произносили слова песни, менялось и настроение у деда Миная, а в том месте песни, где Разин бросает царевну в волны, дед даже вскрикнул: "Чем же она им помешала?!"

Жалко стало царевну деду Минаю. Хотя он понимал, что царевна была из песни, но слова о ней, пропетые девчонками, растеребили душу старика, проникли в самую глубину ее.

Вася сидел на возке и подпевал девчатам своим еще не окрепшим мальчишеским голосом, смотрел невидящими глазами под ноги лошади и изредка, больше по привычке, чем осознанно, подергивал легонько вожжами, лошади, прядая ушами в такт песни, лениво перебирая ногами, пофыркивая, шли умеренным шагом.

Все пели, веселились, и только Полина сидела в задке повозки и за всю дорогу не проронила ни одного слова. Девушки знали ее горе и не приставали к ней.

Вначале они пытались ее расшевелить, но, поняв, что их старания напрасны, прекратили свои настойчивые домогательства.

Полина ни с кем не делилась своим горем, сидела отрешенной. Ни песни подруг, ни радостный смех, ничто ее не тревожило. Голоса подруг проникали в ее отупевшее сознание, но они не возбуждали и не угнетали ее чувства. Ее душа не могла в данный момент воспринять радость подруг. Она молча плакала.

Нет Саши... Его и на стройке часто не было рядом. Но она знала, надеялась, что он придет. А теперь, она поняла, что он к ней не придет. Может быть, никогда... И от этого свет стал не мил, душа разрывалась на части.