Почти одновременно лес женских рук поднялся кверху. Алексеев еще раз обвел глазами присутствующих и произнес: "Все за."
- А против есть? - немного помедлив, спросил он. - Нет, - произнес он. - А кто воздержался? - Но и таких не оказалось.
Хотя работа была трудная, но молодежь горела ненавистью к врагу и решила трудиться не за страх, а на совесть.
- Постановление принято, - снова огласил Алексеев. - На этом разрешите сказать, что митинг закончен.
Женщины зашумели, обсуждая отдельные моменты митинга, стали расходиться.
Дуся хотела спрыгнуть с телеги, но услышала голос Алексеева, который повернувшись к ней, сказал: "Кущеева, задержись на минутку!" Она остановилась и с недоумением стала ждать что ей скажут.
- Вот она! - сказал Алексеев секретарю райкома, который взглянул на нее колючим взглядом. Дусе от его взгляда стало не по себе. Она подумала, чего от нее хотят и зачем она им нужна.
- Мы тут посоветовались, - подходя к Дусе и глядя на нее, но уже потеплевшими глазами, говорил секретарь, - и решили поставить вас во главе отряда. - Вы девушка работящая, у подруг пользуетесь авторитетом, и мы думаем, что вы справитесь с порученным заданием партии.
У Дуси ни то от волнения, ни то от доверия пересохло во рту, язык не ворочался, но все же, собрав все свое мужество, она спросила: "А Тулинова что, больше не будет?"
- Вы же знаете, что она заболела, а когда поправится, нам неизвестно, -пояснил он.
Все остальные стояли молча и смотрели на нее.
- А отряд без руководителя мы не можем оставить даже на несколько дней, -продолжал он. - Задание серьезное и подвести район перед командованием фронта нам в такое горячее время никто не позволит.
- Хорошо, я согласна, - тихо произнесла она. Хотя согласия у нее никто не спрашивал.
- Вот и хорошо. Мы в вас, я думаю, не ошиблись! - сказал он и пожал ей руку.
- Думаю, с работой вы справитесь, а что не так, Алексеев поможет.
Дуся пришла в амбар, легла на матрац и крепко задумалась. Но подруги размышлять долго ей не дали и, наскочив, стали расспрашивать, что ей говорил сам секретарь.
- Ну, что ты молчишь, - спрашивала Полина, садясь рядом и обнимая подругу.
- Ну, как обычно говорят секретари, о доверии, поддержке и прочих ободряющих вещах. Предложили возглавить отряд. А я думаю, справлюсь ли я с такой нагрузкой?
- Дуська, тебе отряд доверили! - с возбуждением и радостью за подругу говорила Мотя, присаживаясь рядом. - Хотя рядом посижу с начальством, а то зазнаешься, не подходи.
- Не смейся, Мотя, мне не до этого.
- Чего это так. Радоваться должна, а ты нос повесила. Скисла.
- Боюсь не справлюсь. Опозорюсь на всю стройку.
- Да ты что, дуреха! Справишься... В крайнем случае, мы поможем. Правда Полин?
- Конечно. Не первый раз друг друга выручаем.
- Спасибо, девочки, чтобы я без вас делала. В трудную минуту никто не поможет кроме вас, мои дорогие. А тут влипла с этими обязательствами... Вот, дура, послушала тебя! Лучше бы не высовывалась.
- Правильно говоришь! Нечего было лезть на трибуну, а помалкивать! -подхватила, подошедшая к подругам Вера. - Нечего было мозолить глаза начальству и не захватывать две нормы. Перед тобой девушка выступала, взяла обязательство на полторы нормы, и этого для нас как раз бы хватило. Она правильно предложила, и чтобы не плестись в хвосте, и не выскакивать вперед. А ты? Сказанула! Сразу на две.
- А ты что, пупок боишься надорвать? - с презреньем спросила ее Мотя.
- У тебя что, желания нет поскорее закончить строить дорогу и уехать домой? Или ты думаешь все лето здесь околачиваться, в этой берлоге?
- Ничего я не думаю! - отозвалась Вера. - А просто тяжело выработать две нормы. Тут одну и то еле-еле к вечеру закончишь, а две, как подумаю, так поджилки заранее трясутся.
- Это сперва кажется трудно, а как втянешься, так ничего, как по маслу пойдет, - примерительно сказала Оля. - Я чувствую по себе, что две нормы осилю. А ты почему думаешь, что не осилишь? Ведь ты намного плотнее меня.
- Ты на внешность не смотри, она обманчива, уклоняясь от прямого ответа, говорила Вера.
- И знай, сама Дуся, может быть, и не взяла бы на себя такую ответственность, как две нормы, - стала говорить Мотя. - Это я подбила ее на такой шаг. Так что она здесь не при чем.
- По-твоему выходит так, если бы ты сказала Дусе иди и топись в речке, то она и это бы сделала? - наседала Вера теперь уже на Мотю. - Что-то я такого за Дусей не замечала? - добавила она. - Я так поняла, вы, вся троица, и Олю туда же втянули, заодно, вам бы прославиться, а то, что здоровье здесь многие загубят, вам наплевать. Посмотрим, что женщины скажут. По-моему, они вам спасибо на блюдечке не поднесут.
- Ладно, девочки! - примиряюще произнесла Дуся, - теперь уж шуми не шуми, не вернешь те слова, которые я произнесла на трибуне. - Назад, на попятную не пойдем. Давайте лучше подумаем, как будем выполнять взятые обязательства.
- Ты брала, ты и выполняй, - не унималась Вера. - А что касается меня, то я руки умываю.
- Ох, Верка, какая же ты вредная! - сказала Оля. - Смотрю я на тебя и думаю, что ты за человек? Неужели тебе не понятно, для кого мы строим дорогу? Ведь мы строим, чтобы нашим отцам, братьям легче было бить проклятого фрица, который пришел к нам, чтобы рабыней тебя сделать. Он пришел к нам непрошенным гостем и все лучшее что было у нас растоптал, загадил, надругался над нашим народом и оставил многих сиротами. Тебе ли говорить об этом? Ты же сама все видела, на твоих глазах все проходило. Ведь в Успенке ни за что ребят расстреляли, твоего соседа, а может и бывшего мужа. А брат твой и отец, где теперь они? Да на фронте, и может быть, как раз на этом направлении, куда мы и ведем дорогу. Они теперь ждут с нетерпением, когда начнут им подбрасывать по этой дороге пополнение и боеприпасы. А ты здесь распустила нюни, плачешь - тяжело!
- А кому сейчас легко? Той же Кондратьевне, у которой сын в пятнадцать лет от гранаты погиб или родителям покойницы Раи, подорвавшейся на мине, да и многим другим... Всех и не перечислишь. Неужели ты не хочешь помочь быстрее изгнать из нашей земли этого зверя? Да ты понимаешь, что ты говоришь, и за что сердишься на Дусю? Нет, не понимаешь, а может, и не поймешь!
- Все это я понимаю не хуже тебя, но я не выдержу такой нагрузки, - отрешенно произнесла Вера. - Утром просыпаюсь, а у меня все косточки болят, за ночь не успевают отойти. И это не первая и не вторая ночь, когда болят мышцы по непривычке, от физической работы, а уже прошло, считай две недели, а они до сих пор не приняли соответствующую форму. Значит, я думаю, больные они у меня.
- Ты думаешь, у нас они железные, тоже все болит, а поработаешь и как-то становится легче.
- На такой работе еда должна быть сытной, а на этой баланде много не наработаешь. Быстро копыта отбросишь.
- Ну знаешь, хватит ныть! Всем нам не легко! - поднимаясь с матраца, сказала Дуся. - Давайте лучше поговорим, как с завтрашнего дня будем перестраиваться. Как бы нам не осрамиться. Дали слово, так надо держать.
- А о чем тут разговоры вести? - Меньше отдыхай, а больше работай. - Вот весь и сказ, - предложила Мотя.
- Я понимаю, ты права, но поймут ли нас женщины всего отряда? - произнесла Дуся. - Вот в чем я сомневаюсь.
- Поймут! А куда они денутся! - твердо произнесла Мотя. - Сейчас не мирное время, а идет беспощадная война. И вопрос стоит - кто кого! А мы будем здесь рассуждать, ставить на голосование: много ли две нормы для нас или мало. Так мы строительство и до зимы не кончим. А немцы нам только спасибо скажут за такое разгильдяйство.
- А сейчас, я думаю, пока у нас есть время, написать боевой листок с призывом ко всем женщинам нашего отряда, где указать ежедневную двойную норму выработки на человека, чтобы закончить земляные работы, отведенные нашему отряду, за две недели, - убежденно говорила Мотя, глядя на Дусю.