- Да это ты на солнце распарилась, вот она тебе и показалась слишком холодной, - заметила Мотя, пробуя рукой воду. Подошли, еще девчонки и стали раздеваться, советуя Полине окунуться хотя бы по шею.

- Прежде чем советовать, попробуйте сами окунуться, - дала она отповедь советчикам. Девчонки повизгивая, стали пробовать руками воду.

Первая умывшись и набрав воды в сложенные лодочкой ладони, Полина, подкравшись сзади, облила Мотю. Та, взвизгнув от неожиданности и набрав воды в ладони, кинулась за Полиной, но на бегу споткнулась и пролила воду. Последовавшие их примеру девчонки начали обливаться, подняв на лугу невообразимый визг.

Глядя на них на молодой их задор, не верилось, что минут тридцать тому назад они еле стояли на ногах от усталости, что в ста километрах отсюда все еще стоит коварный враг, готовящийся к повторному разбойничьему прыжку, чтобы поработить этих, так еще молодых, девушек, разрушить до основания то, что еще осталось неразрушенным.

11

Митинг начался поздно. Народу собралось много, считай вся Боброводворская колонна. За трибуну служила простая крестьянская телега, устланная досками, на которую поднялись несколько человек.

Среди них Дуся узнала секретаря Боброводворского райкома партии Митасова, председателя исполкома райсовета Семыкина и начальника колонны Боброводворского района Алексеева; была на трибуне и та девушка из райкома комсомола, которая заверяла списки прибывших девчат на стройку. На трибуне стояло еще несколько незнакомых Дусе девчат.

- А кто из них секретарь райкома? - зашептала стоявшая сзади Полина.

- А ты что, не знаешь? Он же выступал в Бобровых Дворах перед отправкой нас сюда, - не оборачиваясь ответила так же шепотом Дуся.

- Да я как-то там не обратила внимания на них. Вот Алексеева знаю. Несколько раз его видела на трассе. А тот, в белой рубашке, похоже, председатель райисполкома?

- Да.

- А девчата, что стоят там, ты их не знаешь? - снова зашептала Полина на ухо Дусе.

- Не знаю, - кратко ответила ей Дуся, тем самым давая понять, что не хочет сейчас разговаривать о таком, для нее казалось, пустяшном деле.

- Митинг не зря собрали, наверное, повысят нормы, - не унимаясь шептала Полина. - Вот бы их поставить рядом с нами, на глину. Посмотрела бы я, что осталось бы от белой рубашки за одну неделю... Ох, и насмеялась бы я. . .

- О чем вы там шепчетесь? - обернувшись, спросила их Мотя.

- Да так, - ответила ей Дуся. - Полина боится, что норму ей повысят, и она вместе с нами не поедет домой, а останется кончать причитающуюся ей дополнительную норму.

- Не бойся, Полин, поможем, - зашептала Мотя.

- Одну в беде не оставим. Да и дома ответ перед матерью держать будет стыдно. Скажет, уезжали вместе, а возвратились одни, без Поли. Где же вы, дорогие подруженьки, мою Полю оставили? - спросит она нас. А что мы ответим?

- Слово имеет секретарь райкома ВКП(б) товарищ Митасов! - громким голосом произнес с трибуны начальник колонны. Люди притихли, осеклась на полуслове и Мотя.

И сразу заговорил Митасов. Он, напрягая голос, говорил громко чтобы слышали все присутствующие.

- Товарищи! - говорил он. - В данный момент нам нелегко. Трудно! Недалеко отсюда, всего в ста километрах от нас, готовится к новому броску наш злейший враг. Хочет взять реванш за поражение под Москвой, Сталинградом. Не бывать этому!

Ему долго и дружно аплодировали.

Затем он в своей краткой речи обрисовал положение на фронтах и в тылу. Сказал, по чьему поручению и с какой целью строится данная дорога.

В заключение он призвал всех, кто участвует в строительстве железной дороги, выполнять взятые обязательства в срок и с хорошим качеством.

Последние его слова заглушили бурные аплодисменты. Но, не дожидаясь тишины, всею мощью своих легких он с подъемом продолжал: "Я призываю вас трудиться честно и с достоинством, это и будет ваш вклад в быстрейший разгром врага!"

И снова бурные аплодисменты. . .

Дуся, Полина, Мотя и их подруги слушали секретаря с большим вниманием, и все проблемы их личной жизни отошли куда-то далеко на задний план перед задачей, поставленной секретарем.

- Товарищи! - продолжал он. - Здесь, на трудовом фронте, каждый должен дать себе оценку, какой он человек! Ведь каждый лишний кубометр вырытой вами земли - новый удар по врагу!

В этом, товарищи, проявляется ваша способность к самопожертвованию и к подвигу, если хотите. Ибо героизм на фронте и трудолюбие здесь - это те действия, которые ведут к достижению одной и той же цели: к победе над врагом!

Снова долго не смолкали, аплодисменты.

Затем выступила одна из девушек, стоящих на трибуне. Она зачитала обращение Чернянской колонны по быстрейшему и качественному выполнению всех работ на строительстве линии железной дороги "Старый Оскол – Ржава”. Кончив читать обращение, она сказала: "Товарищи! Я поддерживаю чернянцев и обязуюсь лично выполнить по полторы нормы выработки.

Призываю всех последовать, моему примеру!"

Громом взорвались одобрительные аплодисменты. На импровизированную трибуну стали подниматься одна за другой девушки из разных отрядов и, беря обязательства, сходили с трибуны, скрываясь в огромной толпе. Народ шумел.

- Дусь, а Дусь, - полушепотом обратилась к ней Полина.

- Ну, что тебе?

- Придется тебе идти, брать обязательство. Тети Даши нет, и еще неизвестно, когда она поправится.

- Знаю и без тебя, но боюсь идти. Перед такой толпой народа я еще никогда не говорила.

- А ты и не говори. Скажи обязательство и прыгай с трибуны. Что там тебе на ней торчать.

- Правильно Поля говорит, - поддержала Полину Мотя. - Нечего там красоваться перед начальством, скажи, что мы берем обязательство всей бригадой по две нормы выработки выполнять.

- А ты, часом, не рехнулась? - прошипела стоявшая недалеко Вера, и ее конопушки, казалось, порыжели еще больше.

- А что мы сюда приехали, в бирюльки играть, что ли? - не оборачиваясь, через плечо произнесла Мотя.

- Надо же с девчонками, женщинами посоветоваться, - говорила Дуся, а у самой сомнение терзало душу. "Справимся ли мы, не опозоримся на всю колонну, а то и стройку?" - думала она.

- Когда ж ты будешь с ними советоваться, если тебе надо идти на трибуну? - настаивала Мотя.

- После поговоришь. Мы не против. Оля, я знаю, поддержит, а с остальными придется вести разговор, как говорится, по душам.

Дуся больше не слышала, что говорили с трибуны. Она все свое внимание сосредоточила на том, как и что она будет говорить, когда поднимется на трибуну. Как поднялась на телегу, она не помнит. Кажется, кто-то ей подал руку, кто-то помог влезть, и она, увидев перед собой колышущуюся массу людей, растерялась, забыла, о чем надо говорить. Кто-то у нее что-то спрашивал, кто-то подбадривал, и вот, поборов неизвестно откуда взявшуюся робость, она сказала: "Мы решили с девчатами вырабатывать по две нормы за смену и призываем последовать нашему примеру других!"

Поднялся невообразимый шум, захлопали в ладоши. Кто-то взял ее за руку и стал трясти. Спрыгнуть, как советовала Мотя, ей не дали, оттеснили к стоящим там девушкам.

Постояв несколько секунд около девушек, она немного пришла в себя, и даже стала рассматривать с высоты телеги женщин. Вот она нашла глазами своих подруг Полину, Мотю, там же почти рядом стояли Вера и Оля.

- Кто еще имеет желание выступить? - спросил Алексеев, когда закончила свое выступление одна из женщин. Он подождал немного, но выступать желающих больше не нашлось, он еще раз обвел глазами толпу и сказал: "Тогда слово для оглашения взятых соцобязательств имеет Акулова!"

От девушек, что стояли на трибуне, отделилась та, которую Дуся видела в райкоме комсомола, и стала читать проект постановление, где она услышала и свою фамилию. Когда девушка кончила читать, Алексеев обвел глазами присутствующих и заявил: "Кто за данный проект постановление, прошу поднять руки!"