Поэтому японской военщине поневоле пришлось по-настоящему задуматься, когда, подбив «бабки», она вдруг обнаружила такие потери, которые прежде не могли бы даже теоретически соотноситься со здравым смыслом. В общенациональном масштабе с каждым днем ущерб нарастал по законам геометрической прогрессии. И если, несколько забежав вперед, воспользоваться ныне известными данными, надо сказать, что за период с октября 1943 года по август 1945 года подводные лодки военно-морских сил США, Англии, Австралии, Новой Зеландии и сражающейся Франции на Тихом океане потопили и повредили более 3190 японских кораблей всех классов, а военно-морская авиация союзников уничтожила 2225 судов различного назначения.
Эти печальные результаты порядком встревожили реакционную верхушку Японии, но еще не напугали настолько, чтобы с ее стороны последовали предложения о прекращении бесперспективной войны.
Мало того, ярыми сторонниками продолжения военных действий до победного конца оставались: премьер-министр генерал Тодзио, военный министр Анами, начальник генерального штаба сухопутных войск генерал Умэдзу, начальник морского генерального штаба адмирал Тоёда и большая часть дипломатического корпуса с такими выдающимися его представителями, как бывшие министры иностранных дел Есукэ Мацуока и Мамору Сигемицу. Между прочим, оба этих профессиональных дипломата впоследствии были преданы суду Токийского Международного военного трибунала вместе с остальными главными военными преступниками.
Один из них — Мацуока, не дождавшись петли, умер в 1946 году еще задолго до окончания процесса в тюрьме Сугамо; второму же «повезло» больше: по заключительному приговору этого трибунала он получил всего 7 лет тюремного заключения, которые даже не отсидел до конца, а был освобожден досрочно генералом Дугласом Макартуром в 1950 году и тут же вскоре снова возобновил политическую деятельность.
За содействие японских дипломатов в подготовке Договора безопасности, заключенного в Сан-Франциско 8 сентября 1951 года на неопределенный срок и навязанного Японии в качестве предварительной кабальной платы для выработки условий сепаратного (без участия СССР и Китая) мирного договора, который также был подписан в 1951 году на Сан-Францисской конференции обеими сторонами при участии еще 47 государств, Мамору Сигемицу, оказавший огромное влияние при подготовке этих документов, позже, с согласия американской оккупационной администрации, вновь занял пост заместителя премьер-министра и одновременно министра иностранных дел.
И хотя оба договора 28 апреля 1952 года вступили в силу, подписей СССР, Польши и Чехословакии, как стран, еще формально находившихся тогда в состоянии войны с Японией, под этими документами не было. Так, в самый разгар «холодной» войны, инспирированной международным империализмом, во главе с руководством США все вернулось на круги своя.
Как ни странно, но тогда, в середине 1944 года, подавляющее большинство членов совета по руководству войной все еще питало некоторые иллюзии в благоприятном для них повороте событий, происходивших на донельзя растянутых фронтах двух обширнейших Восточно-Азиатского и Тихоокеанского регионов.
По части медленного расхлебывания ими же самими заваренной «каши» все надежды теперь возлагались уже на реакционную офицерскую среду и на два с половиной миллиона солдат сухопутной армии, дислоцированной на территориях центральных префектур, в основном более или менее важных стратегических точках метрополии.
В дополнение к ней на учебных центрах проходили подготовку и переподготовку свыше полутора миллионов новобранцев, а также солдат-резервистов, призванных в действующую армию из запаса. К слову сказать, несмотря на начавшиеся повальные бомбардировки страны и возникшие в течение всего периода проходившей войны внутренние невзгоды, этот контингент, хотя по-настоящему и не испытавший еще на полях сражений почем фунт лиха, имел высокий боевой дух и, в случае вторжения противника на территорию страны, собирался дать решительный бой и даже путем самопожертвования, по выражению японцев, уготовить для американцев непреложную возможность буквально захлебнуться в той пли другой крови. А судя по тому, что это были полностью отмобилизованные соединения, которыми с упорным фанатизмом, достойным лучшего применения, командовали генералы-ретрограды, то для американской армии вторжения, если бы, конечно, дело дошло до этого, они оказались бы твердым орешком.
Однако, как говорится, и это еще был не вечер. По всей Японии начали создаваться отряды гражданского ополчения и всяческие подразделения самообороны. Численность их в любой момент могла быть доведена вплоть до тридцати миллионов человек. На территории страны для них готовились тайные и явные склады с оружием, должным образом обеспеченные необходимым количеством боеприпасов в потребном к использованию ассортименте.
А там, где могло его не хватить, пошли бы в ход копья, топоры, старые мечи и все другое, что на этот момент попалось бы под руку. Готовился и еще бывший в распоряжении японцев боевой резерв, который по типу гитлеровских «вервольфов» («оборотней») формировался не на основании здравого смысла, а в результате безысходного уже, последнего отчаяния. Этот обособленный или, лучше сказать, отделенный от нормального разума контингент комплектовался из числа фанатиков юнцов и добровольцев камикадзе.
Эти так называемые «живые мины», обвязавшись взрывчаткой, гранатами и прочими различными зарядами, должны были бросаться на вражеские танки, бронемашины и другую военную технику, чтобы ценой своей жизни наверняка уничтожить врага. С этой целью был срочно реанимирован старый самурайский лозунг «Семь жизней за императора!», который разъяснялся таким образом: «Мы готовы родиться семь раз, чтобы потом в каждом отдельном случае снова разить врагов императора».
Вот почему, зная все это, руководство США всерьез рассчитывало закончить войну с Японией лишь в 1947-м или даже 1948 годах.
Немалое влияние оказали получаемые союзниками сведения о готовящемся в Японии производстве ФАУ-1, которые в их, японском варианте, должны будут управляться смертниками — камикадзе.
Это самое, давно ожидавшееся грозное, оружие если и не могло считаться решающим для окончательного исхода войны, все-таки способно было сильно ее затянуть, а главное, порождало надежду у японцев на выход из войны на почетных условиях, с заключением мирного договора, минуя безоговорочную капитуляцию.
История и здесь распорядилась по-своему. Во исполнение договоренностей со странами антигитлеровской коалиции Советский Союз 5 апреля 1945 года денонсировал пакт о нейтралитете, подписанный 13 апреля 1941 года, накануне нападения фашистской Германии, и в течение его действия неоднократно нарушавшийся Японией.
Чуть позже, во время работы Берлинской (Потсдамской) конференции, 26 июля 1945 года, от имени глав правительств США, Великобритании и Китая была опубликована Потсдамская декларация. В ней содержалось требование этих стран к правительству Японии о безоговорочной капитуляции на предъявленных ими условиях. Японское правительство, в лице премьер-министра адмирала Кантаро Судзуки, категорически отвергло эти требования. На состоявшейся тогда пресс-конференции в Токио он, говоря о Потсдамской декларации, заявил: «Мы игнорируем ее. Мы будем неотступно идти вперед и вести войну до конца».
Тогда Правительство СССР, желая как можно быстрее покончить с войной, 8 августа 1945 года официально присоединилось к декларации и объявило, что с 9 августа того же года будет находиться в состоянии войны с Японией.
Велик и бессмертен подвиг советского народа, его вклад в победу над милитаристской Японией, предопределивший скорое окончание второй мировой войны, Своим вступлением в войну с Японией Советский Союз дал возможность США избежать многомиллионных потерь в живой силе и технике, что неизбежно произошло бы при десантировании войск на Японские острова, во время их наступательных операций и продвижения в глубь территории страны.