Высадка на континент этих экспедиционных сил стала неизбежной потому, что все сроки по открытию второго фронта в Европе были давно сорваны и основным союзникам СССР тянуть уже было просто некуда. К тому же, чувствуя свою уязвимость перед общественным мнением всех стран антигитлеровской коалиции, помня, что последний согласованный срок истек 1 мая 1944 года, Великобритания и США вынуждены были выступить. Правда, и здесь тоже не обошлось без задержки, затянувшейся на пять недель, Таким образом, этот пункт Тегеранской конференции о совместной борьбе против стран оси в Европе хоть и с опозданием, но был выполнен.
Некоторые читатели могут подумать, что затяжка в сроках всего на месяц с небольшим — очень невелика и не может быть существенной при таком масштабе военных действий, какие были предприняты тогда с обеих сторон. Однако здесь-то и стоит напомнить заблуждающимся читателям, что в таких, как на этот раз, случаях важен не только месяц, но даже день и час, так как ежесуточное количество потерь в живой силе и технике на фронтах той войны составляло, как правило, цифру с несколькими нулями.
Понятно, что открытый, хотя и с большим опозданием, второй фронт для фашистского рейха был тяжким ударом и ничего хорошего в перспективе ему, конечно же, не сулил. К тому же на Тегеранской конференции (28 ноября — 1 декабря 1943 года) были достигнуты еще многие другие важные договоренности, одна из которых гласила: идя навстречу пожеланиям союзников, чтобы везде наконец наступил мир, делегация СССР обещает после окончания военных действий в Европе объявить войну против Японии.
Надо сказать, что, помимо плана «Оверлорд», существовал и другой план непосредственного участия союзников в освобождении Европы от гитлеровских оккупантов. Им был план «Рэнкин», с которым союзники не сочли возможным ознакомить даже главного участника антигитлеровской коалиции — СССР.
Суть плана «Рэнкин» состояла в том, что в случае возникновения благоприятного стечения обстоятельств, то есть при занятии англо-американскими войсками территорий европейских государств, сделать все для того, чтобы, как выразился Черчилль, «упредить русских». По мнению Черчилля, это могло стать реальным при следующих условиях:
если немецко-фашистские войска уйдут с оккупированных территорий, в результате чего произойдет внутриполитический крах Германии. Это позволит начать высадку экспедиционных армий союзников еще до начала операции «Оверлорд», если к тому времени германская военная машина вообще не капитулирует перед объединенным фронтом англо-американских вооруженных сил;
если зреющий против Гитлера заговор его генералов осуществится и Гитлер, таким образом, будет устранен, а вместо него будет создано «центристско-социалистское правительство», сохраняющее между прочим, нацистский режим не только в самой Германии, но и на территории Польши.
Все эти планы, как и следовало ожидать, оказались совершенно нереалистичны. Во-первых, покушение на Гитлера, совершеннее генеральской оппозицией, показало, что конечные его цели не имели поддержки ни в верхних кругах немецкого общества, ни в самом народе, который генералитет не счел нужным даже брать в расчет, опасаясь усиления левых сил страны и тем самым ликвидации своих прежних привилегий. Во-вторых, численность Армии Крайовой, полностью находившейся под влиянием лондонского эмигрантского правительства, составляла всего 175 тысяч человек, что было далеко не достаточно для решения возлагавшейся на нее весьма сложной задачи.
В подтверждение сказанного стоит привести лишь один факт, и сразу все станет ясно. Одни только потерн советских войск на польской территории, войск, оснащенных превосходной военной техникой и имевших уже достаточный боевой опыт, к моменту полного освобождения Польши составили 600 тысяч человек. Если же иметь в виду общее количество наступавших соединений Красной Армии, то их, разумеется, нет смысла даже сравнивать с находившимися под эгидой Лондона малочисленными, плохо вооруженными и необученными польскими формированиями. Делавшие на них ставку политики были попросту некомпетентными людьми и вдобавок очень далекими от реальной жизни авантюристами.
Подоплекой к сказанному о плане «Рэнкин», который был принят на двух-, а не трехсторонней конференции в канадском городе Квебек в августе 1943 года, являлась инициатива британского премьер-министра Черчилля. Непосредственным же разработчиком этого плана был англо-американский штаб во главе с генерал-лейтенантом Фредом Морганом. По сути, этому сговору, конечно же, предшествовали многочисленные консультации спецслужб США, Великобритании и, как ни странно, Германии.
Предпринятые в этом направлении меры все время находились в поле зрения и Рузвельта и Черчилля, один из которых был членом вышепоименованной конференции, тогда как второй — основным закоперщиком весьма неблагородной затеи. Так, в меморандуме руководителя Управления стратегических служб США генерала Донована предлагался сговор с будущим немецким «центристско-националистским правительством», так же как и заговору консервативных генералов предшествовали прямые контакты главы британской «Сикрет Интеллидженс сервис», лорда Стюарта Мензиса, с супершпионом фашистской Германии — начальником абвера адмиралом Канарисом.
Единственным результатом этого пресловутого плана явился вконец испорченный после взрыва в Ставке костюм Гитлера и потопленное в крови, инспирированное эмигрантским правительством Варшавское восстание. Руководитель «теневой армии» в Польше генерал Тадеуш Коморовский, или, как его величали в подполье, — генерал Бур, вынужден был в конце концов свернуть авантюру, не пожелав даже поставить в известность советское командование о начале, целях и сроках восстания.
Коварный замысел Черчилля оказался замешанным на гибели в авиационной катастрофе над Гибралтаром премьер-министра и главнокомандующего всеми вооруженными силами Польши, как внутри ее, так и за рубежом, генерала Владислава Сикорского, который заключил в декабре 1941 года Московский договор о дружбе и взаимной помощи.
Таким образом, ни Черчилль, ни его польское эмигрантское окружение не хотели допустить самостоятельного сближения Польши с Советским Союзом без английских посредников.
Публичное возмущение Черчилля отсутствием якобы информированности правительства его величества короля Великобритании Георга IV о восстании в Варшаве являлось отвлекающим маневром перед восточным союзником, не более того. Убедить в противном, когда и правительство, и зарубежные воинские формирования Польши в основном содержались на английских «хлебах», да плюс ко всему еще каждый шаг их контролировался службами, подотчетными Черчиллю, можно было разве что очень уж наивных людей.
Наблюдая происходящие в военной Европе события, руководящие круги Японии получили наконец возможность надеяться на передышку. Впервые за всю кампанию Высший совет империи по руководству войной по-настоящему ощутил прилив скрытой радости не в пример тем «друзьям», у которых на тот момент дела шли куда хуже.
Несмотря на очевидную, казалось бы, одиозность в подобной оценке, каждый, даже не посвященный в тонкости международной политики человек даже невооруженным глазом не мог не видеть, что происходящая в далекой Европе трагедия давала веское основание японцам для национального оптимизма. Здесь в полной мере и во всю ширь проявилась между закоренелыми «друзьями» обычная империалистическая «солидарность», когда, в результате военных авантюр, в создавшейся для каждого из них экстремальной обстановке уже пи один из них не берет в зачет никакие ранее заключенные «пакты», «оси» и заверения в «вечной дружбе».
Теперь японский генералитет, как и высшие дворцовые круги, которые в течение истекшего этапа войны осмысленно направляли твердой рукой из-за кулис политику безудержной экспансии, хотя при этом и делая невинный вид, будто остаются в стороне от событий, со временем пришли к непреложным выводам, что не в столь отдаленной перспективе их ожидает возмездие. Уже к середине 1944 года в борьбе против объединенного англо-американского военно-морского флота и союзной авиации чаша весов на Тихоокеанском театре военных действий стала все больше склоняться в сторону США и Великобритании. Не ожидавшие и даже не предполагавшие таких громадных материальных потерь множество членов различных военных советов, императорской Ставки, генеральных штабов и прочих ассоциаций содействия трону, что весьма характерно для военно-политической структуры Японии того времени, начали всерьез подумывать о постепенном выходе из войны, руководствуясь при этом в обязательном порядке сугубо японским этикетом, требованием «не потерять лица», К этому периоду войны на всех на них в общем и целом так или иначе уже прямо-таки обрушились все японские «сто восемь напастей».