Так, в 1898 году они затеяли войну с Испанией, в результате которой ряд испанских колоний оказался под эгидой США. Остальные, получив «независимость», стали сырьевыми придатками этой «сверхдемократической» страны, возведшей грабеж государств Латинской Америки в ранг государственной политики, для оправдания которой один из президентов США, Джеймс Монро, выдал «на-гора» доктрину своего имени. Декларировавшийся в ней принцип взаимного невмешательства стран Американского и Европейского континентов во внутренние дела друг друга справедливо был потом истолковал как лозунг «Америка для американцев».
Годом позже, в 1899 году, США ринулись всей мощью «защищать» филиппинцев… от филиппинцев. В итоге Филиппины, которые только что завоевали независимость в борьбе с Испанией, после двухлетней ожесточенной войны вновь оказались колонией, но теперь уже американской. И лишь в 1946 году американцы, наконец, признали Филиппины суверенным государством.
Правда, тут же, вслед за этим, на всякий случай Филиппинам был навязан ряд двусторонних «равноправных» договоров, созданы американские военно-воздушные и военно-морские базы. Период «плодотворного сотрудничества» США и Филиппин тянется до сих пор, правда, с перерывом в четыре года, с декабря 1941 по август 1945 года, когда Филиппинский архипелаг был оккупирован японскими войсками.
Полусотней лет раньше США для «затравки» аннексировали у Мексики штат Техас, и после жесточайшей американо-мексиканской войны 1846–1848 годов присоединили к себе свыше половины территории этой страны.
Узконационалистические интересы преследуют США в международной политике и в наши дни. Именно этими национально-эгоистическими интересами США руководствовались недавно американские президенты Джеймс Картер и Рональд Рейган, когда объявляли территории суверенных государств, а также целые регионы земного шара, отстоящие от Америки на многие тысячи миль, «сферой своих жизненных интересов». А чего стоит в этом смысле один только конфликт с крошечной Гренадой, которая якобы представляла «угрозу национальной безопасности США»!
Одним словом, направляя свои агрессивные устремления в сторону Юго-Восточной Азии и стран Южных морей, милитаристские круги Японии превосходно знали, с кем они намерены иметь дело в ближайшем будущем. И все же, когда в воздухе крепко запахло войной, буквально за несколько дней до трагических событий, президент США Франклин Делано Рузвельт, один из самых выдающихся буржуазных политиков XX века, вынужден был направить императору Японии Хирохито послание, в котором, призывая его к благоразумию, тем самым пытался избежать ненужного кровопролития. Ответом ему стал Пёрл-Харбор. 7 декабря 1941 года японская военно-морская армада, подняв со своих авианосцев около 400 самолетов, нанесла внезапный удар по базировавшимся на Гавайских островах кораблям Тихоокеанской эскадры США. В итоге этого нападения были выведены из строя основные силы американского флота и погибло 2000 моряков.
Естественно, что этот день и оказался официальным началом войны. Противореча самурайскому кодексу Бусидо, Япония в 1904 году таким же бесчестным образом напала на русскую Тихоокеанскую эскадру, базировавшуюся в Порт-Артуре, и нанесла ей тяжелые потери.
Был использован старый опыт развязывания войны без ее объявления, чтобы, нанеся внезапные сокрушительные удары, в последующем ходе военной кампании иметь над противником заметное преимущество.
Длительный исторический опыт, практика ведения захватнических войн убедительно показывают, что все так называемые разного рода кодексы чести становились недействительными, отметались прочь как наивные политические предрассудки, когда в повестку дня ставилось осуществление преступных планов военных грабежей и аннексий.
Фанатически насаждавшая, исповедовавшая свой кодекс чести — Бусидо — самурайская верхушка японского общества, чья идеология была круто замешала на догмах синтоистской религии, в течение тысячи лет путем демагогической риторики вдалбливала своему народу эфемерную идею о его якобы особенной исключительности, о каком-то якобы божественном предназначении нации Ямато.
Выработав лозунги «Восемь углов мира под одной крышей» и «Великой Восточно-Азиатской сферы совместного процветания», руководители когорты космополитического империализма, набравшего к этому периоду истории определенную силу, пытались таким путем достичь консолидации всех слоев японского общества.
Будь они взращены для внутренних потребностей, тогда куда ни шло. Но, к великому сожалению, все эти изречения имели ярко выраженную внешнеполитическую направленность, демонстрировали неудержимое стремление к захвату чужих территорий и порабощению других государств и народов. Не случайно, «лучший друг и союзник» милитаристской Японии Адольф Гитлер, который, как известно, подумывал о завоевании Индии, в интимных беседах с единомышленниками у камина, на так называемых тафельрунде, признавался, что планы японских генералов угрожают его, Гитлера, устремлениям на Восток и что поэтому не следует немцам пренебрегать «желтой опасностью»…
Так почему же все-таки Япония не напала в 1941 году на Советский Союз? Конечно, военный конфликт у озера Хасан и последующие события на реке Халхин-Гол сыграли определенную роль в отрезвлении милитаристских кругов Страны восходящего солнца.
Однако не они, эти поражения, оказались решающими при рассмотрении проблем большой войны, ибо отдельные удачи и неудачи есть лишь именно отдельные эпизоды, и это, конечно же, прекрасно понимали военные штабы с обеих сторон. Все дело в том, что японские разведывательные службы, как оказалось позже, довольно точно определили военный и экономический потенциал СССР, и на основе их данных правящие круги Японии сделали правильный вывод о балансе сил своей страны и ее могущественного соседа.
Япония знала также и то, что Красная Армия находилась тогда в стадии перевооружения, осваивала самые современные виды военной техники. Кроме того, основательно завязнув в Континентальном Китае, японский генералитет не мог позволить себе роскошь вступить в войну, хотя бы и в союзе с Германией, с еще одним, но гораздо большим континентальным противником, каким являлся для них Советский Союз.
Мало того, существовавший расклад сил вовсе не устраивал японские генеральные штабы еще и по следующим причинам: во-первых, левый фланг и тылы японской армии вторжения оставались в случае войны с СССР оголенными и могли быть использованы для ударов как гоминьдановских войск, так и военных формирований коммунистических районов Китая, в частности 8-й народно-революционной армии; во-вторых, надводные и подводные корабли военно-морских сил СССР на Дальнем Востоке (хотя в целом они были значительно слабее военно-морского флота Японии и в открытом бою один на один вряд ли добились бы какого-либо ощутимого результата) вполне могли блокировать пути снабжения метрополии сырьевыми ресурсами со стороны китайского побережья и Ляодунского полуострова, после чего единоличными хозяевами в Японском море и Корейском проливе японцы себя уже не чувствовали бы; в-третьих, к началу войны второй по величине, после английского, японский военно-морской флот с его огромным количеством авианосцев оказался бы почти вне дела и был бы не в состоянии существенно помочь на континенте войскам, а действия кораблей в тяжелых условиях зимы, когда Охотское и Берингово моря замерзали более, чем на полгода, считались нецелесообразными, и, наконец, в-четвертых: количество и качество производившегося в Японии оружия для сухопутных сил значительно, по мнению специалистов, уступали советскому вооружению.
Производство вооружения в Японии за годы второй мировой войны выглядело следующим образом: самолетов — 68 717, танков и бронемашин — 4513, орудий различного назначения — 13 910, боевых кораблей всех классов — 244 единицы.
В Советском Союзе за этот же период произведено: самолетов — 137 тысяч, танков и САУ — 103 тысячи, орудий и минометов всех типов — 825 тысяч. То есть самолетов в СССР было в два раза больше, танков и приравненных к ним боевых средств — в 23 раза и орудий всех калибров — в 60 раз больше. Следует также взять в расчет, что к этому времени Советский Союз изготовил 37,2 миллиона бомб и 775,6 миллиона артиллерийских и минометных зарядов, то есть количество, из-за колоссальной разницы несравнимое с тем, что имела Япония.