Используя сведения разведок и генеральных штабов, милитаристская верхушка Японии ввела в действие почти весь военно-морской флот, авиацию и большую часть наземных войск. Поход их по огромным территориям уподобился церемониальному маршу.

Полной неожиданностью оказалось и то обстоятельство, что обладавшие громадным опытом, имевшие давние профессиональные традиции и навыки разведывательные органы западных метрополий, и в особенности знаменитая английская «Сикрет Интеллидженс сервис», оказались совершенно беспомощными перед действиями внедренных на местах непосредственных событий разного рода многочисленных представителей «фирмы» генерала Кэндзи Доихары.

Как это и бывает в подобных случаях, на путях продвижения императорских войск, в тылу тогда еще немногочисленных отрядов союзников внезапно взрывались мосты, отключалась где не надо электроэнергия, происходили запланированные разведывательными отрядами диверсии против колониальной администрации, поджоги и тут же немедля изолировались ранее взятые «под колпак» представители спецслужб европейских стран, не исключая и гитлеровских «братьев» по оружию. Все было разыграно как по нотам, в результате чего и стал возможным небывалый успех.

С такими на первых порах весьма печальными для европейских метрополий итогами закончился первоначальный этап грандиозной битвы на Тихоокеанском театре военных действий.

Закончив легкий ужин, Канэмору и Нумато разошлись по своим делам. Полагая, что операция, проведенная им, прошла удачно, будущий «адмирал» Тихоокеанского флота попросту со спокойной совестью отправился спать.

Отправленные в центр радиограммы и продолжительная морская прогулка принесли ему немалое моральное удовлетворение как человеку, будто бы уже получившему все свои дивиденды в виде повышения чином и быстрорастущего в частном банке текущего счета, мысль о котором настраивала его на благодушный лад. Теперь же, после ужина, он окончательно расслабился и его клонило ко сну.

Лежа в постели, он, по обыкновению своему принялся мысленно «прокручивать» все события минувшего дня, анализировать их. Еще раз подумав, что все дела его идут наилучшим образом, и окончательно успокоившись, он незаметно уснул.

В этот момент находившийся в своей комнате Канэмору, чувствуя сильную усталость, достал из буфета бутылку шотландского виски, налил полный фужер и выпил. Минуты две он сосредоточенно смотрел в одну точку, а чуть позже снял мягкую домашнюю обувь и улегся на диване — не как хозяин прекрасного особняка, но вроде бы никудышный командированный офицер, который вынужден в подобных случаях как-нибудь обустраиваться в кабинете начальника, приютившего его из сочувствия как своего бывшего однокашника.

Справедливо сказано, что, мол, неисповедимы пути господни, но еще более необъяснима человеческая непоследовательность в действиях, в линии поведения… Все, казалось бы, так ясно: пользуйся, тем, что тебе дано, и благодари судьбу за то, что видишь этот белый свет, этот лучший из лучших миров. Но, оказывается, в самих свойствах человеческой натуры не все так просто, как это может показаться на первый взгляд.

В устройство человеческой души вмешался, видать по всему, все тот же третий вариант, который всегда непредвиден до такой степени, что, если бы в мире собрались вместе все верующие всех религий и возвели очи горе и стали бы просить всевышнего о помощи, результат был бы неутешителен. Чаяния народные, увы, не осуществятся, и где-то кому-то в новых откровениях и видениях явится нечистая сила, все тот же черт — подобный тому, который выглядывает из-за угла после третьей бутылки сакэ или шотландского виски, и, похлопывая себя хвостом по бедрам, покажет кое-кому свой узкий, как у модных туфель «джимми», не в меру красный и длиннющий язык…

Тут новый rope-пророк проснется в холодном поту и, едва придя в себя, нальет дрожащей, как у паралитика, рукой стакан ледяной воды, а дальше… дальше пойдет все тем же чередом: и завтра и послезавтра — как вчера, позавчера.

В нашем случае с нашим героем, американским разведчиком Дзикконом Нумато, ничего такого жуткого пока, слава богу, не происходило. В силу того счастливого для него обстоятельства, что принадлежал он к племени убежденнейших и последовательнейших трезвенников, ему не грозили ни ярко-красные языки кажущихся черномазых чертей, ни какие-либо другие страхи, тоже способные привести не в меру впечатлительных людей в мелкий озноб и душевный трепет.

Сон, который вкушал Нумато, был во всех отношениях здоров, великолепен и роскошен — ничуть не менее, чем и сама его спальня, оформленная в китайском стиле, напоминающая не то пагоду, не то балдахин мандарина.

Впрочем, при более тщательном рассмотрении какой-нибудь практичный европеец мог бы определить, что спальня, в которой почивал Нумато, больше смахивала все-таки на будуар восточной красавицы, а если быть точнее — на спальные апартаменты, наложницы его высочества наследного принца.

Обтянутое внутри натуральным шелком, это лежбище при входе в него поражало обилием помпезных портьер, разрисованных многоголовыми гидрами и драконами прямо по бархату. Края этих завес, тщательно отделанных множеством отливающих золотом витых шнуров, сползали к полу махровыми кистями; вся же комната ночного отдыха была заполнена целой горой подушек и одеял различной величины.

При виде всей этой несуразицы на ум приходило одно: владелец таких, с позволения сказать, покоев мог быть только нуворишем, обалдевшим от свалившегося на него несметного богатства.

Когда командующий стратегической авиацией США в Западной зоне Тихого океана получил шифровку из штаба Макартура, он принял решение направить три тактических авиационных крыла «летающих крепостей» под Сингапур, чтобы подвергнуть интенсивной бомбардировке сосредоточенные там соединения японского флота. В той же полученной генералом Куртисом Лимэем шифрограмме в порядке ориентировки сообщалось, что на внутреннем и внешнем рейдах Сингапура скопилось по меньшей мере две эскадры императорского флота, во главе которых находятся флагманские линкоры «Мусаси» и «Ямато».

В полученном по радио приказе также предписывалось направить базирующееся на авианосцах одно авиационное крыло для огневой обработки, а если будет целесообразно, то и бомбардирования судов противника, находящихся в прилегающей морской акватории и примыкающей к ней восточной части Малаккского пролива вплоть до мыса Пиай.

Основной оперативно-тактический замысел англоамериканского командования был таков: подняв тяжелые бомбардировщики и торпедоносцы из пяти имеющихся в распоряжении авиационных баз, сходящимися направлениями от углов условного треугольника к центру уничтожить находящиеся на рейдах корабли противника. Вместе с ними бомбардировке должны были подвергнуться ремонтирующиеся в доках суда и даже те, которые еще только строились, находившиеся на стапелях порта.

Начать бомбардировку намечалось в 4 часа 30 минут по местному времени. Примерно около пяти часов утра Дзиккон Нумато внезапно проснулся от оглушающего воя сигнальных сирен. Это служба противовоздушной обороны оповещала население о воздушной опасности. Вскоре тут же послышались и серии бомбовых взрывов, раздававшихся как в центре города, так и в районе порта.

Услышав грохот падающих бомб, Канэмору вскочил с дивана. Еще не совсем проснувшись, он понял, что произошло. Сомнений быть не могло. Лавиной навалившиеся на город тяжелые американские бомбардировщики, вне всякого сомнения, явились прямым следствием той телеграммы Нумато, которую он, Канэмору, накануне отправил в главный штаб генерала Дугласа Макартура.

Первое, что возникло тут же в сознании Канэмору, била уверенность, что, вызвав этот налет на Сингапур, Нумато, безусловно, совершил тяжкое преступление хотя бы уже потому, что в замыслы разведки, в которой он служил, не входило в данный момент нанесение какого-либо не только материального, но и морального ущерба стороне противника и что за одно только это Нумато заслуживает того, чтобы быть казненным немедленно, как говорится, на месте. И в какой-то момент Канэмору был близок к тому, чтобы этот свой скорый и, как он полагал, правый суд над Нумато совершить, тем более, думал Канэмору, что Нумато, должно быть, сдержал свое слово и в донесении в штаб Макартура «замолвил», так сказать, «словечко» о нем, Канэмору, упомянул о его участии в порче технической документации ФАУ-1. Нумато теперь, скажем откровенно, был не нужен своему резиденту. Мавр, как говорится, сделал свое дело, и мавр мог бы теперь уйти. Но все дело в том, что Канэмору знал: «мавр» этот все еще весьма и весьма нужен всесильному шефу японской разведки генералу Кэндзо Доихаре и что ради сохранения жизни этому своему резиденту шеф готов пойти на все и простить ему даже спровоцированную им гибель части японского флота. Зная это, Канэмору вынужден был значительно поумерить свой праведный гнев против Нумато и утешил себя тем, что возмездие этому неопытному разведчику и без того грядет в виде разжалования капитан-лейтенанта Сацуо Хасегавы в рядовые и предания его суду военного трибунала.