Однажды, через несколько лет после окончания второй мировой войны, крупный американский бизнесмен в области электроники Сацуо Хасегава, будучи по делам в Токио и имевший здесь коммерческий интерес к ряду японских фирм, с грустью вспомнит, какую же он тогда совершил глупость, когда вызвал бесцельно целую армаду американских бомбардировщиков на рейды и порт Сингапур.

Анализируя свое поведение в то время, он также поймет, что глубокоуважаемый Канэмору наверняка был не тем лицом, за кого себя выдавал. Теперь Хасегава в ином свете увидит частые отлучки Канэмору в вечерние часы и его привычки все свои дела устраивать таким образом, чтобы ни на шаг не отпускать от себя Дзиккона Нумато.

Опять же после, несколько лет спустя, с немалой досадой для себя узнал Хасегава и тот факт, что в 1945 году, когда англо-американские войска вновь оккупировали Сингапур, особняк, в котором когда-то останавливался Нумато, занял не Суэтиро Канэмору, а какой-то уже другой богатый китайский коммерсант, через вторые руки приобретший эту роскошную усадьбу и никакого понятия не имевший ни о каком помощнике полицейского комиссара порта Сингапур.

Предпринятые Хасегавой весьма энергичные меры по розыску его бывшего резидента в Сингапуре не имели никакого успеха. Так и не суждено было узнать ему пи в бытность Дзикконом Нумато, ни значительно позднее, когда он вновь превратился в Сацуо Хасегаву, кем же все-таки был на самом деле тот загадочный Суэтиро Канэмору и кому он служил: генералу Доновану или его вездесущему противнику Доихаре, тоже генералу.

Досужие сплетники пересказывали иногда друг другу на ушко, уже в новом, сменившем УСС США Центральном разведывательном управлении, что будто бы бывший резидент в Сингапуре якобы сделал себе пластическую операцию лица, удалил азиатский разрез глаз и в настоящее время в облике европейца проживает в какой-то горной деревушке вблизи Токио, в своем богатом поместье, и что вроде бы самая большая его страсть, его, как теперь принято говорить, «хобби» — разведение зеркальных карпов в водах ближайших озер.

Но принимать за чистую монету все эти версии было нельзя, так как ЦРУ, неоднократно занимавшееся розыском бывшего сотрудника УСС Суэтиро Канэмору, как и предшествовавшая ему служба, тоже «вытянуло у шарманщика белый билет», что на языке разведчиков означает неудачу, фиаско…

Солнце давно уже склонялось к закату, когда оба американских разведчика вернулись из продолжительной морской прогулки на берег. Еще будучи в пути, Нумато в который раз окинул через свой бинокль дальний рейд, где даже и невооруженным глазом были видны очертания кораблей двух японских эскадр. И на одной из плавучих крепостей, попавших в его поле зрения, он отчетливо различил надпись иероглифами: «Мусаси».

Нумато даже похолодел внутренне, когда на какое-то мгновение представил себе, что было бы, если бы на субмарину капитана Юкио Коно наткнулся не эсминец, а эта громадина — гора бронированного металла. И хорошо, что он до времени, когда произошла эта авария, вернее катастрофа, успел покинуть подводную лодку. Оставайся тогда он на месте, вряд ли после этого ему пришлось бы рассматривать это воистину грозное стальное чудовище.

В порту все было спокойно. Пока сопровождаемый дежурным офицером господин Канэмору проверял на объектах несение караульной и патрульной служб, Дзиккон Нумато пил чай, заваренный дежурным полицейским.

Наконец Канэмору закончил свой обход, и они на том же мотоцикле вернулись в особняк.

Для резидента Канэмору он был очагом, домом, родными пенатами, Нумато же и в нем чувствовал себя не совсем уютно, понимая, что в сущности он может быть арестован здесь в любой момент. В лучшем случае этот особняк был для Нумато временным пристанищем, из которого он мог уйти безо всякого сожаления, в любом направлении, куда и когда угодно.

Проводив гостя до библиотеки, Канэмору извинился и сказал, что, к сожалению, вынужден на некоторое время оставить его в одиночестве.

— Уважаемый Нумато-сан! — сказал он, уходя. — Дела второй по значимости для меня службы требуют частых отлучек. Я обязан не за страх, а за совесть неукоснительно контролировать подразделения, выполняющие полицейские функции в разных местах порта. В противном случае возникнет реальная опасность лишиться удобного во всех отношениях официального поста, который для всех нас является вполне надежным прикрытием моей основной деятельности. Кроме того, некоторое время отнимает еще ежедневный рапорт непосредственному начальству и командиру гарнизона о состоянии дел по охране имущества, а также выполнение других обязанностей, входящих в мою компетенцию помощника полицейского комиссара порта Сингапур.

Нумато пожелал резиденту всяческих успехов. Учтиво поклонившись, он вполне искренне сказал:

— Прошу ни о чем не беспокоиться, Канэмору-сан. Мне, по всей вероятности, скучать не придется.

Оставшись один, Дзиккон Нумато набросал тексты намеченных к отправке радиотелеграмм и, вооружившись шифровальными принадлежностями, приступил к шифровке. Еще когда Дзиккон направлялся из Нью-Йорка в Лондон, полковник Робинсон и приставленный к ним из «фирмы» генерала Донована офицер-шифровальщик обучили его непростому искусству шифрования и дешифровки различного рода текстов — телеграмм, кратких донесений и даже обстоятельных докладов.

Несмотря на то что, как правило, этим занимались радисты, особое значение имело также расписание сеансов по приему и передаче шифровок. Немаловажным условием для передачи текста по назначению было и обязательное соблюдение идентичности шифров, чтобы смысл и индивидуальные особенности сказанного знал только отправитель и непосредственный получатель агентурной корреспонденции.

Все эти правила и требования отлично знал и скрупулезно исполнял при составлении своих шифровок Нумато. С особой тщательностью за «буквой закона» он следил в настоящий момент, ибо содержание передаваемого им сейчас в центр сообщения было важным как никогда: в нем шла речь о скоплении в акватории Сингапура примерно половины всего японского флота во главе с флагманскими линкорами «Мусаси» и «Ямато» и о необходимости подвергнуть эти скопления немедленной бомбардировке силами союзной авиации.

В другой телеграмме называлось примерное количество кораблей всех классов, которое он и резидент наблюдали во время их совместной прогулки на портовом полицейском катере. Вместе с тем в этой же шифровке выражалось опасение, что, если перед рассветом или чуть позже бомбовый удар не будет нанесен, флот в скором времени может покинуть место стоянки, ибо четко видна его концентрация в две самостоятельные эскадры.

За серьезными, на первый взгляд, разведданными о концентрации вокруг Сингапура части японского флота в отправляемых Нумато донесениях, как за дырявой стеной, просматривался он сам, неопытный информатор. Такое впечатление о нем у штабных зубров должно было сложиться не без помощи приставленного к нему резидента Канэмору, и, как видно будет в дальнейшем, на это у него имелись веские основания. Объективная оценка замыслов неприятеля, тем паче в таких вариантах, требовала по методам ведения войны на море незаурядных академических знаний, которые позволили бы давать полноценные рекомендации в этом вопросе. Однако знания такие присутствовали у Нумато пока лишь в зародыше. Вот почему вместо реального, профессионально обоснованного анализа Нумато представил на субъективных впечатлениях построенные некомпетентные рекомендации, осуществление которых влекло за собой длинную цепь всевозможных трагических последствий, основу которых составляло полное неведение об истинных намерениях и целях японского командования. Таким образом, инспирированные резидентом в адрес штаба Тихоокеанского флота союзников и руководства Управления стратегических служб США обе шифровки, чьи тексты были составлены исключительно одним Нумато, неверно, в искаженном свете представляли картину оперативно-стратегической обстановки, сложившейся в этом регионе на данный момент.

В этом случае, якобы передоверив составление текста шифровки молодому коллеге, Канэмору сознательно уходил от ответственности, ибо и обработка личным шифром принадлежала только Нумато, и даже подпись под отсылаемыми данными стояла одна — его, Нумато.