Матильда Шварц работала сменным поваром в столовой рейхсканцелярии и считалась добросовестным работником. Шеф-повар Герд Вассерман, хотя был и скуп на похвалу, но к фрау Шварц относился неплохо, тем более что она никогда не отказывалась подменить коллег по службе, поработать вместо заболевшей подруги, и вообще старалась быть в меру услужливой, как и подобает молодой женщине-крестьянке из Южной Баварии. После гибели мужа на Восточном фронте она вынуждена была искать свое женское счастье на стороне, при тех мизерных в ее положении возможностях, которые, впрочем, всегда имелись даже и в военное время.

По ее словам, она познакомилась с штурмбаннфюрером Нейманом во время приемки продуктов, когда к складу столовой рейхсканцелярии их подвезли его подчиненные. Всего три дня посещений, во время которых интендант инвалид-эсэсовец обменялся несколькими профессиональными разговорами с шеф-поваром о качестве привозимых продуктов — и вот уже, на правах гостя, он, этот интендант, стал позволять себе хотя и редкие, но довольно-таки нескромные комплименты в адрес фрау Шварц, которая стала принимать их, кажется, благосклонно.

Спустя всего два месяца после знакомства с штурмбаннфюрером Нейманам Матильда дала понять своим сослуживцам, что теперь в лице своего друга она имеет влиятельного покровителя, который иногда даже позволяет себе захаживать к ней домой на чашечку кофе. Считавший себя отменным остряком и весельчаком, шеф-повар Герд Вассерман одобрял эту связь и иногда, слегка хлопая свою повариху по одному весьма деликатному месту, говорил ей о ее покрасневших, свидетельствовавших о бессонных ночах веках или допекал какой-нибудь другой плоской шуткой, по уровню близко граничащей с казарменным юмором. Матильда, однако, спокойно встречала эти шутки, не пыталась возражать и загадочно, многозначительно улыбалась. И так, почти год, все шло своим чередом.

Однажды, когда официантка, миловидная и улыбчивая Грета Шпильман, тяжело заболела воспалением легких, фрау Шварц по приказу начальства пришлось надеть белоснежный передник и кокетливую наколку занемогшей подруги, чтобы продолжить обслуживание высокопоставленных посетителей столовой и бара рейхсканцелярии. После нескольких дней работы в этой должности она как-то между прочим спросила герра Вассермана:

— Кто эта фрейлейн которая постоянно садится в углу за отдельный столик, приходит в разное время, да еще и с большим опозданием?

Шеф-повар, округлив глаза и переходя на шепот, тоже выразил свое осуждение по поводу поведения необычной посетительницы.

— Вы правильно заметили, фрау Шварц, — сказал Вассерман. — Такое поведение для немки, конечно же, неестественно. Но все дело в том, что женщина эта — личная секретарша самого фюрера, фрейлейн Мари Текла Вайхельт. И если фрау не хочет нарваться на крупные неприятности, ей следует относиться к обслуживанию этой посетительницы сугубо внимательно и предугадывать ее возможные желания.

Услыхав это, Матильда тут же сделала в меру испуганное лицо и, помедлив, будто собираясь с мыслями, ответила герру Вассерману:

— Не знаю, насколько хватит у меня сил и умения, но я буду стараться!

Вассерман пожелал ей успеха.

Так примерно в течение недели исполняла Матильда обязанности заболевшей официантки Греты. За это время фрау Шварц пыталась незаметно понравиться фрейлейн Вайхельт: то предлагала ей дополнительное пирожное, хотя та его не заказывала, то рекомендовала те или иные, на ее взгляд, наиболее удавшиеся блюда, и вообще с подкупающей улыбкой всячески старалась угодить этой посетительнице. И хотя за такой короткий срок контактов вряд ли можно было надеяться на возникновение взаимных симпатий, да еще между двумя довольно молодыми и привлекательными женщинами, фрау Шварц показалось, что своего она все-таки добилась.

В один из последующих дней, когда на дворе хлестал дождь со снегом, фрейлейн Вайхельт выругала, в присутствии Матильды, погоду и тут же, для того чтобы согреться перед обедом, попросила принести ей чашечку самого горячего кофе.

Матильда Шварц, тоже посетовав на дурную погоду, тут же мигом исполнила просьбу Мари и преподнесла ей чуть ли не кипящий кофе. В то же время она, весьма деликатно и ненавязчиво, посочувствовала клиентке, испытывавшей недомогание, находящейся в дурном расположении духа из-за такой плохой погоды.

Фрейлейн Вайхельт, отхлебнув глоток кофе, задала фрау Шварц несколько обычных, весьма женских, вопросов.

— Вас, кажется, зовут Матильдой?

— Да, фрейлейн Мари, это и есть мое имя.

— Вы замужем?

— Нет, фрейлейн Мари. Я вдова. Мой муж Вилли Шварц погиб под Сталинградом.

— У вас не берлинский акцент, а несколько мягче. Вы из провинции?

— Да, фрейлейн Мари, вы правы, До получения известий о смерти Вилли я работала поварихой в небольшом пансионе вблизи Розенхайма. Это в Южной Баварии, фрейлейн.

— И как же вы очутились здесь?

— Совершенно случайно, фрейлейн Мари. В то время, когда я была на воскресной мессе, в нашем пансионе случился пожар. Единственная бывшая в живых моя родственница, моя дорогая тетя Клара, получила большие ожоги и через сутки скончалась. Мне уже было нечего делать в Розенхайме, и я решила попытать свое счастье в столице. Покойный мой муж, он был в частях СС, мечтал о переводе в Берлин. Судьба распорядилась, к сожалению, иначе…

— Сочувствую вашему горю, фрау Шварц.

— Большое спасибо за сочувствие, фрейлейн Мари!

— Вы чем занимаетесь в свободное время?

— Да ничем особенным, фрейлейн Мари. Как и все одинокие женщины, вяжу, шью по мелочам, иногда хожу в кино…

— Вас можно попросить об одном одолжении, фрау Шварц?

— Я буду счастлива, фрейлейн Мари!

— В день моего ангела у меня на даче будут мои друзья. Одной мне подготовиться к их встрече очень трудно. Не могли бы вы мне, фрау Шварц, немного помочь, вы такая повариха! Да и кондитер превосходный.

— Я с великой радостью, фрейлейн Мари!

— Жду вас послезавтра, — сказала, поднимаясь из-за столика, Вайхельт. — Примерно между пятью и половиной шестого вечера. Живу я недалеко, вот моя визитная карточка.

Заплатив за кофе, фрейлейн вышла из кафе.

Прошло неполных два дня. Нельзя сказать, что за этот промежуток времени Матильда чего-то боялась. Однако, обдумав все обстоятельно, она еще раз признала, что предупреждавший ее шеф Вассерман был безусловно прав: близость к такой женщине, как Вайхельт, была действительно опасной, и чтобы в случае чего не поставить друга своего под удар, она решила пока не говорить ему о ее новом знакомстве. «Если что случится, — думала Матильда, — пусть штурмбаннфюрер Нейман будет ни при чем, а если от посещения секретарши Гитлера окажется какая-нибудь польза, от нее, от этой пользы, кое-что достанется и моему любезному Якобу…»

Ровно в пять часов вечера фрау Шварц была уже на месте.

Выслушав пожелания фрейлейн Вайхельт, она тут же направилась на кухню. Продуктов, как и предполагала Матильда, было припасено предостаточно, и к назначенному времени, то есть к восьми часам, когда назначен был сбор гостей, у Матильды все было готово.

Сервирован стол был безупречно: кроме охлажденного на льду шампанского его украшали несколько бутылок вина и французский коньяк. Для гостей в изобилии были приготовлены всевозможные холодные закуски, вплоть до устриц, а из горячих блюд — бифштекс по-гамбургски и ростбиф с кровью. Но главной достопримечательностью вечера оказался великолепно приготовленный Матильдой сахарный торт: по углам он был украшен цветами из крема разных тонов, а посередине его красовалась выложенная дольками шоколада свастика…

Все без исключения гости Вайхельт, а женщины в особенности, беспрестанно восхищались искусством этой простой и скромной женщины — такой превосходной поварихи и кондитера, а тем временем фрау Шварц смущенно улыбалась и благодарила гостей за их искренние похвалы.

Все, казалось, шло так, как и должно было идти в таком доме и в подобной ситуации. Но это было не так. Всякий, кто хоть сколько-нибудь внимательно, со стороны, понаблюдал бы за поведением Матильды, непременно обратил бы внимание на то несколько необычное обстоятельство, что, быстро и элегантно подавая приготовленные ею блюда на стол, повариха чуть больше, чем это было нужно, задерживалась в гостиной, чуть дольше обыкновенного убирала использованную посуду, одним словом, всячески старалась подольше задержаться у стола, побыть рядом с оживленно беседовавшими и непринужденно болтавшими под хмельком гостями.