Случаев много, все и не вспомнишь. Однажды захотелось зайти нам в Кабуле в мечеть на экскурсию, ознакомиться с исламскими традициями. С нами был старший. Он только прибыл в Афган и поэтому действовал строго по уставу — туда нельзя, сюда запрещено. Пришлось брать нам инициативу в свои руки. Подошли мы к мулле и попросились посмотреть мечеть, а сами были с оружием, и оставлять его не собирались. Переговоры велись с помощью переводчика. По прошествии определенного времени разрешение мы получили, но т. к. были с оружием, нам позволили находиться только там, где мусульмане снимают обувь. Когда мы вошли, декхане начали кричать, но мулла их успокоил, а мог бы…

Вспоминаю, как однажды чуть-чуть не сорвался с обрыва в ущелье. Душманы очень часто нападали на колонны из «зеленки» (зеленка — это виноградники, кусты или деревья, которые росли вдоль дорог), а также в горах. Но самое их любимое место для засад — это трубопровод. По нему с Союза через Саланг текла солярка. Это топливо (по составу очень жирное) разлитое на дороге, представляет большую опасность для транспорта.

Вот однажды мы ехали и ничего не подозревали, а впереди нас ожидал сюрприз. Духи взорвали трубопровод, солярка текла ручьем по бетонке, вся дорога на участке прорыва превратилась в сплошной каток. Ребята-ремонтники, конечно, уже чинили прорыв, но мы не остановились, шли как обычно. Впереди спуск и крутой поворот, с одной стороны скалы, а с другой обрыв. Мне повезло, успели прижаться к скалам, а впереди идущая машина так и ушла в пропасть, никто не успел выскочить (упокой, Господи, их души).

Вспоминаю, как мы, на скорости, не останавливаясь, бросали из окон машин нашим солдатам у тоннеля перевала Саланга (его строили советские метростроевцы) подарки (сигареты, хлеб, сухой паек). Все-таки тяжелая была у них там на блокпостах служба. Защищать дорогу — артерию жизни, которую душманы пытались прервать. Спасибо им, что мы живы!!!

Еще один случай. Мне очень повезло, успели проскочить все тот же туннель за два часа до трагедии. Две колонны встретились в туннеле Саланга (советская и афганская). Много тогда погибло людей и тех, кто был в туннеле, и кто их вытаскивал. У нашей колонны сломался один КАМАЗ и остался на перевале (на блокпосту, а точнее около въезда в туннель). Думали, что заберут его на обратном пути, а получилось как всегда. Нашим ребятам тогда досталось по полной программе. Чтобы освободить подъезд к туннелю, пришлось КАМАЗ сбросить с обрыва, мешался. Наши ребята рисковали своими жизнями, спасая наших солдат и афганцев от неминуемой смерти в этом углекислом капкане. А многие погибли! Вечная им память!

Вспоминать приходится с трудом: что-то забыл, а что-то нельзя говорить — даже сейчас. Уже путаются даты, не помню города, провинции. Хочется рассказать многое, и нечего. Плохие воспоминания почти стерлись, и осталось все хорошее.

Вспоминаю: как однажды сняли нас на несколько дней с колонны и отправили перекрывать вход в ущелье Паннджер, как закончились у нас продукты, как колонну остановили на точке в связи с праздником Рамазан на несколько дней, а мы все лишнее оставили на Саланге. Как осталось у нас по банке перловки с тушенкой и половинка галеты на сутки и пришлось застрелить собаку, благо кишлак был рядом, и их там бегало много. Как ребята-таджики ее разделали, а мы отварили ее в четырех водах, и потом пожарили. Было вкусно с голодухи. А один из наших ребят, когда узнал, что он съел… Ну и зря!

Память — это все, что у нас осталось.

Вот еще один случай. Мы отстали от колонны, так как ремонтировали свой КАМАЗ. Хорошо, что я был с напарником (охранник-водитель). Сделав машину, мы рванули догонять своих. Но по дороге нам попался афганский КАМАЗ, который не давал нам возможности обогнать себя. А колонна наша уходила все дальше и дальше. На наши просьбы в виде звуковых и световых сигналов, они не отреагировали. Поэтому мне пришлось прострелить им колеса на «шаланде» (прицепе), а так не хотелось грубить дружественному народу.

Вспоминаю, как был обстрелян наш КАМАЗ, но ничего, все обошлось. Успели подойти ребята с блокпоста на БТРе и вытащили нас из-под обстрела. Наш КАМАЗ, конечно, пострадал, был как дуршлаг, но это пустяки! Спасибо им, мы живы!

Помню, как однажды к нам в колонну встал «чужак» с другой части и это спасло нам жизнь. Проходя мимо очередного кишлака, он налетел на мину, скорее всего «итальянку». А за ним шли мы на нашем КАМАЗе! Повезло и ему спасибо! Хотя, когда шли в колонне, его ругали, говорили зачем влез. Пусть простит нас, он нас спас!

Как-то мы летели на «вертушке» в командировку в г. Газни. И получилось, вот что. Подлетаем уже к месту назначения, а у нас с собою было очень много запчастей для машин и бронетехники. Уже подлетали, как вдруг вертолет начало кидать то вверх, то вниз. Это потом мы узнали почему. К нам зашел «штурман» и на ломаном русско-устном языке сказал: «Будем десантироваться в боевом режиме! Нас обстреливает ДШК!» Мне повезло немного меньше, чем ребятам. Вертушка пошла почему-то вверх, и я летел очень долго вниз, приземлился на камни, и по привычке перекатился, как учили в Чирчике.

А еще, 8 августа 1982 г., когда был мой первый бой, я лежал на открытом месте под обстрелом ДШК, и было такое ощущение, что я врос в землю. Как по нам стреляли «духи», а сзади наша 1-я рота. Огромное спасибо капитану Скутину, вытащил нас без потерь. В том бою я получил первую тяжелую контузию.

И много еще чего….

Творчеством начал заниматься еще до армии, в школе. Писал стихи, му зыку… и это помогло мне в жизни! Ходил по дорогам Афганистана. После очередной колонны брал гитару и пел песни, что слышал на записях, на точках, где останавливалась «нитка», а потом и сам начал писать понемногу. Просто много проходило перед глазами: горящие машины, летевшие в пропасть, обстрел кишлаков «градом», «шилкой» («Шайтан-арбой»), полет над Панджшером на вертушке («крокодиле») и госпиталь, куда угодил, где встретил своих ребят из подразделения-Чирчика.

Первые песни, которые я написал в Афгане, были «переделки» — на известную музыку, писали свои стихи, но и на чужие стихи я тоже писал там.

Получилось так, что из меня поэта не вышло — так мне сказали в Союзе писателей. А песни я писал, пишу и буду писать. Вот так я и стал композитором, а точнее автором-исполнителем песен на свои стихи и стихи друзей: Игоря Морозова, Владимира Кувшинова, Владимира Данилова, Анатолия Пшеничного, Игоря Романова, Алексея Матвеева, Василия Денисова, Олега Гегелевского, Василия Ставицкого, Анатолия Стефанова, и т. д.

Мною написано много песен, которые я исполняю на концертах в разных уголках страны.

После службы в Афганистане многие ветераны начали объединяться в клубы. Собирались, пели песни, вспоминали службу.

С 1987 г., когда стали образовываться клубы, начал выступать чаще, рассказывая песнями о годах, прошедших на войне. Так в 1988 г. образовалась группа «Шурави», в состав которой входили многие теперь известные авторы-исполнители: Сергей Миронов, Сергей Сахаров (ныне почившие), Игорь Морозов, Владимир Иванов, Александр Карпенко, Сергей Кузнецов и др. Ездили с концертами по воинским частям, госпиталям, принимали участие в фестивалях военной песни, становились лауреатами.

В 1991 г. было создано творческое объединение ветеранов локальных войн и военных конфликтов войск спец. назначения «Восточный синдром». Состав: Владимир Зайцев (ныне почивший), я, Игорь Морозов.

Из него в 2000 г. вышла группа «Восточный синдром», а ныне группа «А» в составе Василия Денисова и меня.

Война пришла и в Союз, поэтому проехал почти по всем горячим точкам: Преднестровье, Кавказ, Армения, первая и вторая войны в Чечне. И по сей день наш девиз из Чирчика: «Никто кроме нас!»

В советское время с концертами проехал от Польши до Камчатки, а потом распад Союза. А теперь выступаю уже не один, а в составе группы «А» (с Василием Денисовым) и творческого объединения авторов-исполнителей

«Музыкальный десант» (с поэтом Александром Карпухиным и автором-исполнителем Станиславом Юрко).