После Кабула шла «зеленка», много виноградников. По дороге оставалось очень много блокпостов, ведь наша бригада выходила одной из первых. Затем дорога резко ушла в горы. Никогда еще не видел такой красоты, жалел только об отсутствии фотоаппарата. Поэт, как всегда, прав: «Лучше гор могут быть только горы!»
Еще удивляло, как люди больше ста лет назад смогли проложить эту дорогу. Как ножом по сердцу резали стоящие каждые 200–300 метров самодельные памятники нашим погибшим. Подходя к Салангу, увидели заснеженные вершины, часовые на постах стояли в бушлатах и ушанках. От воды, стекавшей с ледников, сводило зубы — солнце не успевало её нагреть. Набирали её во фляги, через час у двигателя она немного прогревалась. После перевала Саланг от переизбытка впечатлений организм потребовал сна, проснулся, когда колонна уже вышла к равнине.
Ночевали в Пули-Хумрийском гарнизоне, воды здесь было в избытке, а это главное. Далее до Хайратона все шло обыденно: одинаковые дома, дети, просящие бакшиш, старики в чалмах, пьющие чай, точно как в фильме «Белое солнце пустыни».
Только подъезжая к Хайратону наш механик-водитель волновался. Уманкулов был родом из Термеза. Постоянно ерзал за рычагами управления, казалось, ещё немного, и выпрыгнет, побежит вперед машины. Когда Термез был как на ладони, он закричал: «Вон мой дом!» Как мы за него порадовались. Когда проезжали по мосту на границе, никаких особых ощущений не возникало. Так же земля, тот же воздух, только там они, а здесь наши, советские люди.
После торжественной встречи вся семья Уманкулова нашла своего героя и нас тоже. Принесли много мяса, лепешки, восточные сладости. Женщины плакали от радости, мужчины угощали нас водкой, сами пили, уговаривали побольше закусывать. Долго нас уговаривать не пришлось, вернее, вообще не пришлось. Все были нормальные, здоровые люди, несмотря на разные конфессии.
При расставании женщины опять плакали, ведь скоро пришлось отправляться к новому месту службы — г. Иолотань Туркменской ССР. Недалеко — часов десять на поезде. Недалеко была железнодорожная станция, всю технику довольно скоро погрузили на открытые платформы и утром следующего дня были на месте.
Сейчас, спустя уже 20 лет, сожалею только о том, что руководство нашей страны не сделало никаких выводов из этой войны. Это привело к многочисленным многонациональным конфликтам, а потом к распаду страны.
А что запомнилось? Горы, освещенные восходящим солнцем, чистейший воздух, призывы муэдзина для правоверных к утренней молитве, дети голодные и босые летом и зимой, свистящий шум низколетящих вертолетов, первый глоток зеленого чая, да измученные, пыльные, но веселые при встрече лица товарищей, вернувшихся с очередного задания.
Кузнецов Павел Николаевич
В Афганистане служил сын, тоже летал
Я родился 30 мая 1945 года в городе Вологда. Русский.
До войны окончил восемь классов школы, после чего поступил в Вологодский железнодорожный техникум. В 1964 году окончил его, призван в армию и был направлен солдатом в Заполярье.
После, в 1965 году, поступил в Балашовское высшее военное авиационное училище летчиков. Закончил в 1969 году. Затем проходил службу в Закавказье, в Казахстане, в Группе советских войск в Германии. После был направлен в украинский город Бердичев. В этом городе находился вертолетный полк, который в дальнейшем был отправлен в Афганистан.
В Афганистане проходил службу с 1983 по 1984 год. Летал на вертолетах МИ-8. Участвовал во всех операциях, которые проводила 40-я армия, которая находилась в то время в Афганистане. Тогда командующим 40-й армии был генерал Генералов. Я был начальником политотдела 535-го Джелалабадского вертолетного полка.
Выполняли такие специфические задания, как высадка десанта, минирование, высадка диверсионных групп, эвакуация убитых и раненых, бомбовые и штурмовые удары, зачистка населенных пунктов (высадка двух групп с разных сторон объекта и встреча их в центре деревни, а наверху, для поддержки, «крутятся» два МИ-24), сопровождение автоколонн, доставка продовольствия мирным жителям.
Перед вылетом на задания, например, высадка десанта, проводились специальные митинги. Пилоты и десантники вставали напротив друг друга и, смотря в глаза, говорили: «Мы вас высадим, а вы нас прикроете». Так и летели: мы их высаживали, они нас прикрывали, и мы их потом забирали.
В нашем полку было меньше всех боевых потерь по сравнению с другими полками. У нас за год было потеряно всего три вертолета.
Серьезных ранений не было, но в первый день произошел интересный случай. В самый первый день, когда только прибыли в Афганистан, мы направлялись из штаба на аэродром. Ехали на автомобиле и попали под обстрел. Перевернулись на «УАЗике», но все живы остались.
Были попадания в воздухе, но серьезных повреждений не было. У нас были люди, которые прилетали с развороченными блоками боевых ракет, которые, к счастью, в воздухе не взорвались. Лично у меня повреждения были в виде «дырок в фюзеляже».
Из родственников в Афганистане служил сын, тоже летал. В первом же полете семь пуль попало в фюзеляж, но жизненно важных систем не было нарушено. Все долетели нормально, экипаж остался жив. Сын тогда был капитаном. В то время он летал и перевозил грузы и продовольствие на самолете ИЛ-76.
Я начал летать в училище на самолетах Л-29, потом ИЛ-14, АН-24, сдавал госэкзамены на АН-12, летал на «истории» советской авиации ЛИ-2. После этого переучился на вертолеты и летал на ИЛ-14, МИ-8, Ми-2, МИ-6, МИ-6-ВЗПУ и на других их модификациях. В Камбодже летал на МИ-8 вместе с бойцами ООН, выполняя миротворческие функции.
После войны в Афганистане я был направлен в Уфу формировать летное училище вертолетчиков.
Во время войны был подполковником. Звание полковника получил уже в Уфе, затем уже Москве в 44 года я получил звание генерала, а в 49 лет в 1994 году уволился из Вооруженных Сил. В 1995 начал работать в правительстве Москвы.
Награды: орден Боевого Красного Знамени, орден «За службу Родине» 3-й степени, также медали и награды дружественных государств — ДРА и ГДР.
Приходилось летать на предельно малых высотах и практическом потолке, из-за этого сложнее было садиться и взлетать. К тому же летом в ДРА с 12 до 14 часов жара была такая, что часто вертолеты просто не «тянули».
Наш аэродром Джелалабад был одним из самых обстреливаемых объектов в Афганистане. Мимо аэродрома шла дорога на Пакистан. Душманы делали очень хитро: подъезжали на полугрузовых «тойотах», собирали минометы и начинали обстрел аэродрома, а потом быстро уезжали. Это происходило достаточно регулярно.
30 декабря 1983 года произошел массированный обстрел нашего гарнизона, и в этот же момент началось землетрясение. Это было не забываемо: все трясется, стекла падают, бьются, но нет никаких выстрелов. Было очень неприятно, так как многие впервые столкнулись с землетрясением и почувствовали силу стихии. А после землетрясения уже начался, непосредственно, обстрел.
Особенно запомнилась операция в Паннджерском ущелье. Мы прикрывали пехотинцев с воздуха, так как без авиации было бы воевать еще сложнее и потерь было бы гораздо больше. А душманы боялись советских вертолетов. Даже на автоколонны не нападали, если наверху был вертолет.
Все бойцы Советской Армии свято верили, что их миссия — это поддержание демократического режима в этой стране.
Сейчас я уже на пенсии. Однако это не мешает вести активную жизнь. Люблю спорт, баню, полеты, рыбалку и прочие виды активного отдыха. Иногда летаю на спортивных самолетах на аэродромах Москвы. Сейчас занимаюсь теннисом и тренирую свою внучку и внуков.
