На политзанятиях (наверное, месяц оставался до окончания службы в Учебке) наш сержант, заместитель командира взвода Гаврилечко, молчал-молчал (мы в это время что-то писали), затем ни с того, ни с сего: «Кто хочет ехать в Афганистан?». Я, честно говоря, растерялся, ведь сейчас надо принимать решение, момент, о котором старался не думать, наступил. Мой товарищ на меня старается не смотреть, я готов его дернуть за рукав: «Ну что?» Вижу, один встал, другой, третий и я подумал: «Ну и ладно», — и тоже поднялся. В общем, поднялись шесть или семь человек. Реакция сержанта была интересна и до сих пор мне непонятна: «Я так и предполагал, и вы, которые поднялись, все равно поехали бы в Афганистан».
Таким образом, внутренние противоречия разрешились. После этого голову стали занимать другие мысли: «Буду стараться быть бдительным, полагаться на реакцию, постараюсь отреагировать на выстрел, если что». Но потом, зная, что скорость звука примерно в два с половиной раза ниже скорости пули при выстреле из автомата Калашникова 7,62 мм (то есть, когда ты услышишь звук выстрела, пуля уже давно пролетит), выкинул эти мысли из головы.
Когда были определены все те, кто направлены в Афганистан, нас собрал в клубе командир полка и сказал, что нежелающие ехать служить в Афганистан могут отказаться, что они будут направлены в другие дивизии для прохождения службы на территории Советского Союза. При этом, никто их за это никогда не упрекнет. В общем, такая возможность была у всех. Никто в нашем учебном полку (в Учебке было три учебных полка) не отказался. После чего мы отправились кто в Витебскую дивизию, кто в 345-й полк.
В нашей роте, в Учебке, все те, кто должен был попасть в Афганистан, были распределены в Витебскую дивизию в 350-й парашютно-десантный полк (для справки — в состав Витебской дивизии входили три парашютно-десантных полка (317-й, 350-й, 357-й), артиллерийский полк, дополнительные отдельные батальоны и роты.
И нас в начале-середине ноября отправили в Белоруссию, в учебный центр при Витебской дивизии «Лосвидо» (по крайней мере, мы его так называли). Таким образом, закончился подготовительный этап перед тем, как попасть в Афганистан.
В «Лосвидо» мы пробыли примерно полтора месяца. Зарядка, плановые занятия, режим, конечно, более льготный, чем в Учебке. Может как-то не очень нас хотели чересчур загружать перед отправкой в «армию». Написал в кавычках, так как это уже сложившийся у нас был разговор — Афганистан мы называли армией, а все, что до этого было в Союзе — или Учебка, или курс молодого бойца (хотя, конечно, тоже была армия, может быть, не хотелось делать акцент именно на слове «Афганистан», «Афган» и т. д.).
Давала знать о себе разница в температуре — около ноля или немного ниже градусов в Учебке и понижение температуры до минус двадцати-тридцати в «Лосвидо». Но дальше стало еще более интересно, когда через примерно 8–10 часов перелета (летели на самолетах ТУ-154 с остановкой в Ашхабаде) мы приземлились в Кабуле. Это была 2-я декада декабря, температура воздуха плюс пятнадцать, никакой растительности, почва — как бетон, вокруг горы (опять же без растительности), все — в серо-бежевых тонах и какая-то суета — одни из самолета выходят, другие (дембеля) в самолет заходят. Какой-то фантастический фильм. Похоже были воспроизведены впечатления вновь прибывших в Афганистан в фильме Федора Бондарчука «9-я рота». Затем нас отвели в место расположения нашего полка, разместили на ночлег (тогда еще жили в палатках — две палатки на роту), а с утра началась акклиматизация к новым условиям — службы и природным.
Наш полк в это время был на боевой операции, так что пока еще себя чувствовали относительно вольготно. Подъем, зарядка, завтрак, занятия, тактические учения в горах и т. д. Кабул расположен на высоте 1800 м. над уровнем моря, так что воздух уже разряженный и требуется какое-то время, чтобы привыкнуть немного, так как бегать, передвигаться по горам тяжелее, чем в равнинных условиях. А вообще-то, в Учебке нас нормально подготовили, так что втянулись быстро.
Через недели полторы пришел с «боевых» (так сокращенно называли боевые операции) полк, нас распределили по ротам, взводам (я попал в разведроту, а через примерно 6–7 месяцев перешел в 3-ю роту) и у нас началось знакомство с уже успевшими повоевать более старшими товарищами, к которым ты, только что прибывший из Союза, конечно, испытываешь немалое уважение.
В общем, знакомство прошло успешно, опытом с нами с удовольствием и «бесплатно» делились, конечно, говорю немножко с юмором. Бывало по всякому, иногда чуть-чуть тяжеловато, но в итоге стали хорошими товарищами.
Недели через две пошли в ущелье Панджшер на первые боевые…
Наш взвод был в резерве командира полка, то есть мы непосредственно в горы пока не ходили, а все остальные были в горах. Они передвигались вверху вдоль ущелья и мы передвигались понизу вместе с бронетехникой параллельно. Как правило, если на боевые уходили с бронетехникой, механики-водители и операторы-наводчики оставались с «броней» (бронетехникой), а остальные уходили в горы. Потом через день, два, а то и, бывало, неделю-две или мы возвращались к броне, или броня подтягивалась к нам. Но вернусь к первым своим «боевым» и к первым от них впечатлениях.
Помню, еще только начало операции. Мы передвигаемся на БМД (боевая машина десанта) и становится слышен огонь артиллерии. Ты знаешь, что это уже не учебная ведется стрельба, думаешь, что же там происходит? Затем, когда вылезли из машин, ребята полезли в горы, оттуда начали доноситься первые автоматные или пулеметные очереди, заработали установки «Град», пролетели и отбомбились МИГи, прокружились и отстрелялись МИ-24. Вертолеты — красивые, думаешь непроизвольно: «Бред какой-то, где я, в кино, что ли?» Тут тебе и немножко юмора, и недоумения, и, естественно, переживаний. Потом сам себе: «Очнись, не будь бараном, это все взаправду, не понарошку, и ты не спишь».
По вечерам тягали ребятам в горы поесть. Килограмм двадцать фляга с едой или чаем (естественно с оружием и боеприпасами), и высота гор метров триста-четыреста, совсем не прогулка по парку. В общем, учились понемногу лазить по горам.
Через несколько дней засекли в горах «духовский» ДШК (крупнокалиберный пулемет), вернее, примерно определили место, откуда ведется огонь. Нашему взводу поставили задачу его уничтожить. Поднялись в гору метров на двести.
Там, на определенной площадке, разместились мотострелки, но почему-то все лежат на спинах. Мы мимо их проходим, а они нам: «Не будьте героями, здесь стреляют снайперы». И действительно, выстрел, и мы уже передвигаемся на четвереньках. Полезли выше и через некоторое время сами попали под плотный обстрел, для меня — впервые. Не очень приятно, даже немножко страшновато.
Особенно неуютно себя почувствовал, когда необходимо было сделать перебежку под автоматным огнем. Чувство, которое примерно можно сравнить с тем, как перепрыгиваешь какую-то широкую канаву, и не можешь с первого раза собраться. Но, собрался в конце-концов и побежал. Бежать то и было немного — метров пять, до выложенного из камня окопа, но бежал быстро.
А в окоп прыгал «щучкой» так, что каскадеры, наверное, позавидовали бы. Ну вот, таким образом впервые побывал под обстрелом. Тогда ДШК мы не смогли уничтожить. Нас плотно обстреляли, чтобы выйти из-под обстрела вызвали огонь артиллерии, стало полегче, но все равно пришлось ждать темноты, а только потом мы спустились вниз.
Во время той, первой, операции в полку появились и первые при мне потери, и впервые начало появляться чувство, что ты не бессмертен, в отличие от того, что думал раньше: «Все что угодно может произойти с кем-то, но только не с тобой».
Операция длилась месяц, прошли вдоль ущелья, восстановили «советскую» власть, то есть, вытеснили из ущелья «духов» и вернулись в полк. Ну а «духи» вернулись опять в ущелье.
Такого плана операций в ущелье Панджшер, уже после моего увольнения из армии, когда наши его полностью захватывают, и с бронетехникой, и с высадкой десанта на господствующие вершины, которые в мире называли уникальными десантными операциями было несколько. Но, как только наши ребята оттуда уходили, и оставались на блокпостах афганские войска, «духи» снова возвращались на свои позиции в ущелье. Таким образом, вкратце, прошла боевая операция, в которой я участвовал впервые.