Миф второй: «американцы относятся к России с неприязнью, недоверием и опаской». На самом деле это справедливо только для их отношения к российской власти, Кремлю, вообще к Москве в широком политическом смысле. Что же касается русского народа, то отношение к нему, за редкими исключениями, вполне теплое и доброжелательное. Американцы в целом мало знают о России, так же, впрочем, как и обо всех вообще зарубежных странах, и мало ею интересуются. Однако даже малообразованные люди сочувствуют России, удивляются, почему так плачевно обстоят дела в стране с такими огромными природными богатствами. О русских знают как о народе, давшем миру великие творения искусства, замечательные достижения в сфере культуры, науки. Широко известны советские свершения в космической области. Все образованные люди высоко ценят русскую культуру, знакомы (хотя часто лишь понаслышке) с такими именами, как Пушкин, Достоевский, Толстой, Чехов, Набоков, Бродский, Солженицын, Сахаров, Чайковский, Мусоргский, Шостакович, Репин, Шагал, Шаляпин, Нуриев и др. Прежний страх перед Россией, вызванный угрозой атомной войны в советские времена, уже исчез. Какие-либо исторические предубеждения в отношении России отсутствуют. Масса бывших советских евреев, переселившихся в Америку, при весьма критическом отношении к нынешней российской власти все же способствует распространению знаний о России и укреплению доброжелательного отношения к нашей стране.

Мне было легко войти в американское общество, гораздо проще, чем в европейское. Это не значит, что у меня есть основания обижаться на европейцев, отношение ко мне там было прекрасное; например, в 1993 году я три месяца проработал в Англии по приглашению Лондонской школы экономики, и от Англии и англичан у меня осталось самое лучшее воспоминание. И все же что-то там другое, иностранцы — чужие, чувствуется некий барьер. Видимо, это объясняется тем, что в Европе — древние нации с давно и прочно укоренившейся, четко очерченной, в высшей степени самобытной идентичностью, на почве которой закрепился этнический национализм, всегда отгораживающийся от «чужих». Дихотомия «мы — они», сохранившаяся с незапамятных времен, так и не исчезла. В Америке нация молодая и разноплеменная, подлинные корни имеются только у индейцев, люди всех рас и наций продолжают прибывать отовсюду, стопроцентные во всех отношениях американцы говорят с акцентом, в том числе всемирно известные люди, такие как Киссинджер или Сорос. Нация иммигрантов, в которой никто не может быть чужим именно потому, что нет четкого понятия «свой». Мой сын, работающий в Российском Библейском обществе, побывал в Соединенных Штатах в командировке после посещения Европы и, не сговариваясь со мной, убежденно заявил, что для жителя России лучшее место за границей в смысле как работы, так и общения — Америка. Это же я слышал и от других людей. Насчет условий для работы и говорить нечего, тут с Америкой, конечно, ни одна страна не идет в сравнение: неимоверные возможности в смысле обилия информации и любых материалов, масштаба профессионального общения, количества научных центров, постоянно устраивающих обмен мнениями. Но и в плане чисто человеческого общения здесь гораздо проще, чем, по моему мнению, в других странах — разумеется, при условии отказа от предвзятости, от стереотипов, способности и желания понять душу нации. К сожалению, именно этого, по моим наблюдениям, и не хватает большинству наших соотечественников, живущих в Америке или просто приезжающих туда на какое-то время. Сколько раз мне приходилось слышать от людей, уже прочно обосновавшихся в Штатах и имеющих неплохую работу, презрительные, уничижительные отзывы об этой стране и ее жителях! Как правило, это либо результат непонимания или нежелания понять особенности американского менталитета, традиций, принятых правил поведения, либо проявление национального чванства, глубокой убежденности априори в том, что вот мы, русские, по своей сути лучше, добрее, душевнее и умнее всех остальных. Я уж и не говорю о многих наших известных политиках и ученых, которые, с одной стороны, готовы ездить в Америку каждый год по нескольку раз и мчатся туда по первому приглашению, рады-радешеньки отдать своих детей на учебу в американские колледжи, а с другой стороны, считают хорошим тоном всячески «поливать» эту страну и публично, и в частной беседе.

Но это уже связано не только с особенностями русского менталитета, но и с характером тех изменений, которые произошли в России после крушения Советской власти.

Я сижу у телевизора в центре Вашингтона и не отрываясь, затаив дыхание, смотрю программу Си-эн-эн. На экране — оголтелая толпа погромщиков, беснующихся у здания Белого дома. Беспомощно разбегающаяся милиция. Руцкой, призывающий к походу на московскую мэрию и дальше — на Кремль. Автобусы с разъяренными, орущими людьми, мчащиеся к Останкино. Отвратительная физиономия генерала Макашева. Осень 93-го года.

Я звоню в Москву Амбарцумову, которого знаю чуть ли не сорок лет, — он растерян, не может сориентироваться в калейдоскопе событий, бормочет что-то невнятное. Звоню Кувалдину, моему бывшему сослуживцу, ставшему близким сподвижником Горбачева, он, как истинный горбачевец, ярый ненавистник Ельцина, с торжеством сообщает, что московский ОМОН уже перешел на сторону Верховного Совета. На экране опять ликующая толпа сторонников Хасбулатова и Руцкого, американский корреспондент берет интервью у экономиста Татьяны Корягиной, она кричит в экстазе, что вот-вот все кончится, режим Ельцина доживает последние часы.

Накануне я уже слышал по радиоприемнику, включив Би-би-си, какого сорта люди оказались в центре политического кризиса, что представляют собой все эти баркашевцы и макашевцы. Сомнений нет: в атаку двинулась самая черная реакция. О Руцком и Хасбулатове говорить нечего, это просто амбициозные мелкие политиканы, а вот те, кто взял в руки оружие и, прикрываясь лозунгом защиты Конституции и закона, грозит свергнуть «ельцинский режим» — это реальная и страшная опасность. Эти начнут убивать и сажать, громить и запрещать. «Красно-коричневые» — это вроде бы противоестественное сочетание приобретает зловещий смысл. А почему, собственно говоря, противоестественное? Опять вспоминаю слова Гитлера о том, из кого может получиться хороший нацист. Сошлись люди, казалось бы, противоположных мировоззрений: одни — за «Россию, которую мы потеряли», даже за монархию, для них Октябрьская революция — катастрофа, совлекшая святую Русь с ее указанного православием пути, другие — за великое знамя Ленина — Сталина. Но и те и другие — люди одного склада, одной группы крови, их объединяет бешеная ненависть к демократам, либералам, западникам, евреям. Здесь собрались в кучу и коммунистические недобитки, те, кто были всей душой за ГКЧП, но не успели организоваться или просто струсили, не отважились тогда, в 91-м, защищать Советскую власть, а теперь хотят загладить тот позор и собственную слабость, взять реванш, и те, кто в советские времена не решались открыто высказать свои симпатии к нацизму и расизму, а сейчас чувствуют: все можно, даже поднять знамя со свастикой.

Но против Ельцина — не только «коммуно-нацисты». За Верховный Совет поднялись и многие вполне порядочные, демократически настроенные люди, считающие, что президент уничтожает парламентаризм и устанавливает авторитарную власть. Немало тех, кто в 91-м защищал Белый дом от реставраторов Советской власти, в 93-м защищают тот же Белый дом от своего прошлого кумира, ставшего в их глазах потенциальным тираном. Таким образом, картина далеко не однозначная. Она еще больше усложняется тем, что широкие массы за каких-нибудь полтора года резко изменили свое отношение к Ельцину, а это уже связано с реальным и серьезным ухудшением экономического положения большинства населения.

Когда я приехал в Москву из Штатов весной 1992 года, я не узнал свой родной город. Где очереди? Очереди — эта вечная, неотъемлемая черта советского пейзажа, — куда они подевались? Магазины, ларьки, внезапно возникшие киоски — все забито товарами, вдоль тротуаров стоят торгующие всякой ерундой люди, везде меняют рубли на доллары. Прежде всего бросаются в глаза книжные и цветочные киоски. И вместе с тем — появившиеся откуда-то в огромном количестве нищие, стоящие на углах с протянутой рукой или роющиеся в помойке старухи, всеобщий ропот: «Отняли все сбережения, ограбили народ». Проклинают Ельцина и Гайдара, с ненавистью говорят о появившихся невесть откуда «новых русских». Что случилось, откуда все это вдруг свалилось?