Утром опять в путь. Когда собирались, старая мышь спрашивает:

— Что это вы такие невесёлые, дорогие гости? Вечером не пели и не рассказывали старинных рассказов, а сейчас же легли спать. Или у вас случилось какое горе?

— Как же не горе! — отвечают комары, — Такое горе, такое горе!

И рассказали, что у них пропал князь и как они искали его под каждым клейким листочком, но не нашли и теперь возвращаются домой ни с чем.

— Пропал наш князь, совсем пропал… Какое горе!

Усмехнулась старая мышь, покачала головой:

— Разве это горе? Вот у нас горе! Было у нас со стариком двенадцать мышат. Двое утонули в бочке с брынзой^[38], троих засыпало просяной шелухой, остальных раздавило упавшей доской. Остался один-единственный мышонок, самый младший, самый любимый. И что же? Это страшное чудовище — кот — схватило его лапой и сожрало! Так мы и остались со стариком одинокими. Вот это горе! А потерять князя — это не горе: без князя-то лучше жить.

— В самом деле! — удивились комары. — Есть ли из-за чего беспокоиться! На что нам эти князья?

Приехали домой, созвали свой комариный народ и прогнали из своей страны всё княжеское семейство.

С тех пор живут без князей — и живут хорошо!

ОБЩЕЕ СЧАСТЬЕ

Жили-были муж и жена.

И родилось у них ни много ни мало — тринадцать сыновей.

Выросли сыновья. Отец и мать нашли им невест и сыграли не одну, сразу тринадцать свадеб.

И стали они жить да поживать.

Отец распоряжался, сыновья всё исполняли: кто работал в лесу, кто в доме, кто на лугу, а кто в саду. Всем дела хватало. Все были довольны. Все были при деле.

Сколько времени они так прожили, кто их знает. У каждого из тринадцати братьев родилось по тринадцати сыновей.

Маленькие дети росли, росли, да и выросли. Пришла пора женить их. И поженили. Сто шестьдесят девять невест привели в дом. Не одну свадьбу — сто шестьдесят девять свадеб сыграли они.

Пришло время, и у молодых тоже родилось по тринадцати сыновей. В хадзаре^[39] старика и старухи так много стало людей, что и не перечесть. Столько народу в доме, что большому селению впору.

Всего было вдоволь у старика и старухи: отары овец и коз, стада коров и буйволов, табуны лошадей; гусей, индеек, кур и уток без счёту; закрома полны ячменём и пшеницей; кадушки сыра девать некуда.

И все были счастливы. Смех и песни не умолкали в доме. Все называли друг друга «моё солнышко», говорили друг с другом ласково. Каждый старался лучший кусок отдать другому, каждый хотел, чтобы у другого лучшая одежда была.

Вместе они были богаты и сильны, но подели их на отдельные семьи — и куда всё уйдёт, не станет ни силы, ни богатства.

И вот пришла беда: разлад в семье. Бывало, никто не скажет: «это моё», а говорит: «это наше». А теперь, гляди, каждый норовит взять себе, отнять у другого. «Это мой бык», — говорит один. «Это мой конь», — говорит другой. «За этой козой я ходил, ты не трогай её», — говорит третий. «Кто выдоил мою корову?» — кричит четвёртый. И так во всём. И так каждый день.

Каждый только и делает, что прячет от других всё, что попадётся под руку, прячет в свой сундук. Каждый кормит и ласкает только своего ребёнка, а других не замечает вовсе. Случалось, что не своим детям и подзатыльники давали.

Самый старший в семье, старик отец, видит всё, что делается, и сердце у него сжимается от горя. Сидит он в своём кресле дубовом, будто окаменел. Никто и не вспомнит о нём, не покормит, извёлся старик. А жена его даже и сидеть не могла, всё лежала в постели.

Как-то под Новый год отец собрал всю семью: и старых и молодых, и мужчин и женщин, даже детей созвал и говорит:

— Слушайте, дети, что я вам скажу: пусть этой ночью ни один не выходит из дома. Если любите меня, исполните мою просьбу.

— Хорошо, — сказали все, — мы исполним твою просьбу, сами не выйдем и других не пустим.

Ночью выпал глубокий снег.

Когда день отделялся от ночи и петухи начали кричать, старик встал с постели, открыл дверь и выглянул на улицу. Видит, след взрослого идёт от двери в сторону леса.

Разгневался глава семьи, вернулся к себе в комнату, грузно сел в своё кресло и велел собрать всех домочадцев до единого.

Когда все собрались, отец вышел к ним и стал корить:

— Не стыдно ли вам обманывать меня? Все, как один, обещали мне, что никто не выйдет за дверь, а сами нарушаете своё слово.

— Клянёмся солнцем, землёй и небом, что ни мы, ни дети этой ночью не выходили.

— Ну ладно, посмотрим, — сказал отец. — Я узнаю, правду ли вы говорите.

Старик взял топор под мышку и пошёл по следу. Шёл он, шёл и пришёл в дремучий лес. След довёл его до высокого толстого дерева и оборвался. Под деревом лежали пышные сугробы снега. Там было теплее, чем в доме у старика.

Как же узнать, кто вышел из его дома? Закутался старик в шубу, остался под деревом на всю ночь, но никого так и не увидел.

Тогда решил старик свалить дерево. Не долго думая, сбросил шубу и стал подрубать его. Рубит острым топором, и щепки во все стороны летят.

Подрубил дерево уже до половины, вдруг кто-то сверху спрашивает его:

— Что ты делаешь, старик, зачем дерево валишь зря?

— А ты кто такой?

— Я — Общее Счастье твоей многолюдной семьи.

— Почему же ты сидишь в лесу?

— Где же мне сидеть? Пришлось бежать из твоего хадзара. Никто в семье больше обо мне не думает, никто со мной не считается. Позабыли меня, тебя тоже забыли. У них только и заботы о себе и своих детях. Сам посуди, как же мне оставаться в твоём доме? Где каждый думает только о себе, там мне места нет.

Старик согласился:

— Твоя правда. В моём хадзаре каждый думает о себе и часто даже во вред другому. Но ты уважь старика, вернись обратно. Сколько хватит сил, я помогу тебе, чтобы не о себе думали, а обо всех, о всей семье, о всём хадзаре.

— Не могу я вернуться в твой хадзар. Но зато я другим тебя уважу: я дам каждому из твоих домочадцев го, что он у меня попросит. Пусть только каждый просит что-нибудь одно.

Старик выслушал Счастье, подумал, подумал и сказал:

— Поклянись небом и землёй, что ты непременно дашь каждому из моих домочадцев то, что у тебя попросят.

Счастье поклялось в том небом и землёй.

Старик надел шубу, взял топор под мышку и отправился домой. Целый день шёл старик и только вечером пришёл, кинул топор в угол, а сам сердитый сел в своё кресло.

Забеспокоились, забегали его сыновья, внуки, правнуки, праправнуки и жёны их, и дети их.

— Что с нашим дедом? — говорят.

— Где он был ночью?

— Не болен ли?

— Не сердит ли на нас?

— Может быть, голоден?

— А может, нездоров?

— Не озяб ли?

— Заштопаны ли его носки?

— А рубаха как?

— Не холодна ли постель?

И каждый старается угодить старшему в семье — отцу всех, тому, кто всю жизнь провёл в труде больше думая о других, чем о себе. Какой сын, какая дочь или невестка не чувствовали заботы старого отца?

А старик рассказывает:

— Счастье наше ушло от нас. И просьбы не помогли: не хочет возвращаться. Хорошо ли это?

Никто не сказал «хорошо», но зато наперебой стали спрашивать:

— Почему Счастье обиделось? Что оно говорит?

А старый отец на это отвечает:

— Потому, что вы больше не слушаетесь меня, вашего старшего. Каждый стал думать только о себе. Пойдёт на охоту, тушу серны принесёт — себе, своей жене и своим детям, а не всей семье. Всё говорите: «моё», «моё», а не «наше». Нам большой дом нужно строить, ведь погляди, сколько вас стало, а строить никто не хочет, каждый говорит: «Себе я построю, другим не хочу». А Счастье так говорит: «Где не хотят общего добра, а один тянет себе, другой себе, там нет места счастью. Разве у вас есть место для меня?»