— Хорошо, — сказал я. — Можете донести немцам, что в Сухаве находились партизаны. Но доносить пойдете

[254]

через час после нашего отъезда и лишнего болтать не станете. Сколько нас, чем вооружены — вы не знаете, не видели, забыли с перепугу... Понятно?

— Понятно, понятно! — обрадовался солтыс. — Ничего лишнего сказано не будет.

— Вот и хорошо. А у вас, стало быть, бывают партизаны?

Солтысу уже ничего не оставалось, как говорить правду:

— Появляются, панове... Потому и приказ... Наши, польские, партизаны ходят вокруг, а теперь, говорят, и Советская Армия рядом. Первые отряды уже появились...

Однако ничего определенного о партизанах он сказать не мог.

Дав товарищам отдохнуть еще часок-другой, я приказал строиться.

Люди рассаживались на крестьянские брички. На передних ехали бойцы Парахина, на арьергардных — Валентина Хрястофорова. Несколько бричек с партизанами Моисеенко и Косенко отправлялись вперед, чтобы разведывать маршрут. Штаб, как полагается, поместился в середине «механизированной» колонны.

Солтыс до последней минуты суетился вокруг бричек — то поправлял сено, то что-то советовал возницам.

Обоз тронулся. Солтыс снял шляпу и склонился до земли в поясном поклоне...

* * *

Весенняя ночь моргала крупными звездами, булькала невидимыми ручьями. Мы ехали к парчевскому лесу, к деревне Лейно, где помещались Михаил Гора со своими людьми, а также подошедшие к нему Хаджи и Степь.

Зная, что ночью гитлеровцы редко появляются на дорогах, Парахин повел колонну прямо по шоссе Владава — Парчев. Это была, конечно, наглость, но я понимал Парахина: хотел оторваться от Буга, от Сухавы.

— Погоняй! — сказал я вознице, едва копыта коней зацокали по асфальту.

Повозочный хлестнул коня. Загремели кованые колеса, полетели искры из-под копыт и ободов, зашелестел ветер.

— Всегда бы так! — кричал над ухом Петя Истратов. — Лихо, товарищ майор!

Ехали рысью около двух часов. Вдруг — бледные пят-

[255]

на автомобильных фар! Пришлось свернуть на грунтовку. Однако тревога оказалась напрасной: машина сама вильнула в сторону. Тогда опять выбрались на шоссе.

Проехали деревню Колаче. Добрались до деревни Сосновицы.

Я посветил фонариком на ручные часы: начало второго.

— Спешиться!

Колонна остановилась. Партизаны прыгали с бричек, разбирали груз.

— Спасибо, граждане, — сказал я повозочным. — Теперь поворачивайте домой!

Мы дождались, пока брички отъедут, скроются в темноте.

Сосновица спала, только псы побрехивали, потревоженные шумом на дороге.

— Пойдем на деревню Липняки, — сказал я бойцам. — Отсюда километров пять-шесть. Там — дневка.

Липняки находятся на юго-востоке от Сосновицы. Мы намеревались вернуться немного назад. Это должно было сбить немцев.

Шли по азимуту. Впереди — разведчики Моисеенко и Косенко, за ними, отстав километра на полтора-два, отряд Парахина. За Парахиным — штабная группа. За штабной группой — отряд Христофорова. За Христофоровым, с интервалом в полкилометра, группа прикрытия под командой «старого» разведчика Григория Швецова.

В случае чего Швецов должен был обеспечить тыл колонны от внезапного нападения...

До Липняков отряд дотянул только в пятом часу утра: люди устали прошлой ночью, отдыхали мало, несли тяжелый груз, да и путь по азимуту выпал нелегкий — через пашни, буераки, разлившиеся ручьи...

Перед Липняками вышли на грунтовку. Возле самой деревни дорога тянулась по насыпи, поднятой над заболоченным полем. При въезде в Липняки виднелись раскидистые, приземистые деревья — не то вязы, не то ивы. Слева, на заболоченном, отсвечивавшем водой поле, угадывались кучи вывезенного навоза.

Я распорядился позвать Парахина и Христофорова.

— Валентин, — сказал Христофорову, — займешь со своим отрядом оборону тут, на дороге.

— Ясно, — отрубил коренастый Христофоров.

[256]

— А ты, Василий, — обернулся я к Парахину, — займи противоположный въезд в деревню.

— Слушаюсь! — козырнул Парахин.

— Выставьте часовых, назначьте дежурные группы обороны, а ко мне вышлите связных.

Отряд втянулся в деревню. Разбуженная, она тревожно хлопала ставнями, скрипела калитками, перекликалась.

Партизаны успокаивали людей:

— Матка, не бойся! Советские партизаны!

— Отец, не гоношись! Советы пришли!

Я распорядился разводить людей по домам, а сам с ординарцами и радиоузлом поместился в стодоле, как называют в Польше наши русские риги.

Оставив ординарцев готовить ночлег, направился на обход.

Посты уже выставили. Отряды заняли оборону как полагалось.

— Да вы спите спокойно, товарищ майор, — устало сказал Христофоров. — Не подведем...

Я вернулся в стодол. Митя Гальченко застилал плащ-палатками соломенные постели. Петя Истратов резал пахучий, видно недавней выпечки, хлеб. Возле него стоял кувшин молока.

— С устатка — кружечку, товарищ майор!

— Спасибо. Не буду.

Мне хотелось только лечь, закрыть глаза, уснуть.

С наслаждением ослабил ремень, стянул планшет, присел, чтобы стащить с гудевших ног сапоги.

И тогда грянул первый выстрел.

Петя Истратов опустил кувшин, а Гальченко поднял голову.

В той стороне, где находился Христофоров, раздалось еще несколько выстрелов, потом застрочил автомат.

— Петя, одевайся, выясни, что там!

Но через мгновение стало ясно — надо идти самому: у Христофорова начиналось что-то серьезное.

Мы вышли из стодола. Задыхаясь, подбежал связной:

— Товарищ майор! Немцы! Два броневика и тринадцать автомашин с фрицами!

Бой уже гремел. Я выругался. Он был нам вовсе не нужен — этот бой, и, вдобавок, мы его не ждали.

Приказал Истратову:

— Послать к Христофорову группы Косенко и Шве-

[257]

цова. Перебросить ему противотанковые ружья. Парахина и Моисеенко — ко мне. Связные — за мной!

Укрываясь за хатами, откуда выбегали с детишками и узлами напуганные крестьяне, я пробрался к дороге, обсаженной вязами.

То, что увидел, вызвало прилив злой радости.

Бойцы Христофорова подбили передний грузовик фашистов, и немецкая колонна застряла посреди узкой насыпи. Съехать с нее колонна не могла. А разворачиваться цепью по сырому, грязному полю «доблестные солдаты фюрера» почему-то не желали. Может, потому, что чувствовали себя увереннее возле колес. Они продолжали сидеть в кузовах и оттуда вели огонь. Лишь несколько солдат, возможно с подбитой машины, стреляли из-за деревьев.

Мимо меня, топая, пробежали петеэровцы, выдвинулись к угловым хатам, залегли. Длинные черные стволы противотанковых ружей вытянулись в направлении автомашин.

Державшиеся позади автоколонны броневики открыли огонь зажигательными снарядами. Снаряды взорвались и задымили где-то в поле.

Косенко и Швецов уже подвели бойцов. Люди бросались на землю, с ходу открывали огонь из автоматов и карабинов.

Ко мне приткнулся Парахин:

— Товарищ майор!..

— Вася, бери человек шестьдесят и заходи немцам во фланг. Полем, полем возьми! Прикрывайся навозными кучами — и заходи!

— Ясно... Мы им, гадам!..

Отряд Христофорова вел бешеный огонь.

Подбитая партизанами передняя машина беспомощно дымила посреди дороги. Гитлеровцы давно покинули грузовик. Трое неподвижно лежали возле колес.

Зажигательный снаряд броневика угодил в дальнюю хату. Она задымилась.

А бойцы Парахина уже разворачивались. Заметят или не заметят немцы? Не заметили! Парахин ударил из автоматов и карабинов вдоль всей колонны. Не прошло и двух-трех минут, как гитлеровцы начали прыгать из грузовиков и перебегать на правую сторону дороги.

— Пулеметы! — кричал я. — Пулеметы вперед! Вдоль дороги огонь!

[258]

Наши подтащили два ручных пулемета, быстро выдвинули их, и ливень свинца стал косить бежавших фашистов. Они залегли.