Не было приведено ни одного доказательства, юридически опровергающего вышесказанное. Только предвзятость, голые домыслы, подозрения и, помимо этого, по-видимому, какая-то злобная потребность публично подвергнуть унижению и позору, взвалив лишь на немногих лиц ответственность, которую сегодня все признают как общесоциальную и правительственную. Именно в этом заключается причина моего пленения и открытия процессов над другими солдатами, несмотря на то, что ещё вчера те же самые государственные учреждения и общество в целом отмечали нашу службу, награждали и приветствовали нас бурными, лестными, но неискренними аплодисментами.
Во время событий 1973 года и позже, все солдаты (за редким исключением) следовали приказам, согласно инструкциям, методам и подготовке, официально предоставленными нам и одобренными Государством, политическими представителями и структурами высшей и средней государственной власти. Сегодня всё это обернулось для нас, и для наших ни в чем неповинных семей, тяжелыми последствиями.
Кроме того, при исполнении нашего служебного долга мы были искренне убеждены в необходимости применения предусмотренной государством силы для противостояния противнику в операциях и условиях иррегулярной войны — как это было закреплено Положением о Национальной Обороне начиная с 1960 года. С одной стороны — это было нашим непосредственным долгом и обязанностью, не считаться с которым никто не имел права. С другой стороны — это соответствовало тому, к чему нас призывали демократические власти страны того периода.
Вооружение, техника, средства — все это было предоставлено политическим руководством страны в распоряжение военнослужащих более чем за 10 лет до событий 1973 года. Кроме того — цели и методы применения государственной власти в лице её Вооружённых Сил были четко определены также до этих событий. В ежегодно составляемых планах Совета Национальной Обороны (органа при Министерстве Обороны страны), существуют все необходимые документы, где в письменной форме зафиксированы все постановления, начиная по крайней мере с 1960 г.
Грубейшие ошибки и бездействие представителей политической власти, начиная с 1960 года и в последующее десятилетие, ввергли страну в бездну беспримерного социального, морального, культурного и институционального кризиса. Эта политика привела к взрыву ненависти и насилия, сдержать которое тогдашние власти оказались не в состоянии.
Политическое руководство, возглавлявшее страну в преддверии надвигавшейся катастрофы, обязало чилийскую Армию и предоставило ей соответствующие полномочия для применения силы в защиту государственной безопасности для противостояния ведущейся против страны партизанской войны, охватившей к тому времени всю Южную Америку, в том числе и Чили.
Эта иррегулярная война ожесточила идеологическую борьбу, привела к росту экстремизма и уничтожению демократии в большинстве латиноамериканских стран. Часть определённого социального спектра, представлявшего на тот момент 50 % населения, приняла решение о применении насилия и оружия, чтобы решить этот конфликт в свою пользу, исходя из того, что существующая «буржуазная демократия» не предоставляла им в этом гарантий.
Эта «народная власть» взяла в руки оружие с целью установления своей абсолютной и тоталитарной власти, насильственного свержения «буржуазного государства» с его правовыми нормами и создания своего, «другого государства», основанного на марксистско-ленинской идеологии, ранее уже ввергнувшей значительную часть человечества нашей планеты в пучину катастроф и нужды.
Перед лицом этой реальной, жестокой и очевидной опасности, грозившей нашему Отечеству, чилийское Правительство в лице своих поочередно менявшихся высших представителей национальной власти самых различных политических течений, заранее соответственно заботилось о систематической подготовке Вооружённых Сил с целью противостояния противнику в условиях иррегулярной и партизанской войн.
В течение длительного времени с этой целью, согласно поставленным задачам, сотни лучших офицеров, сержантов и рядовых наших Вооружённых Сил прошли соответствующую подготовку, как в Чили, так и за рубежом. Этот процесс осуществлялся в полном соответствии с установками и постановлениями Правительства, согласно существующим законам и финансировался из государственного бюджета.
Ежегодные планы Высшего Совета Национальной Обороны (CONSUSENA), возглавляемого очередным министром Обороны страны: учения, манёвры, техника, закупки вооружений и, естественно, тренировка и инструктаж специальных подразделений — все это являлось очевидным свидетельством воли и национальной ответственности в стремлении не допустить поражения чилийского общества перед лицом подрывной деятельности и терроризма. Не допустить людских страданий, уже известных на примере других многочисленных народов мира, где царствовала вышеупомянутая бесчеловечная политическая философия. Сегодня, спустя 30 лет после национальной катастрофы и последующего восстановления свободы и достоинства чилийской нации — ни один политик, ни одна общественная структура не могут этого ни отрицать, ни уличить нас во лжи, ни игнорировать всё это, не покраснев от стыда и смущения. В частности речь идёт о тех, кто сегодня хранит заговорщическое молчание, наблюдая и пытаясь «не замечать», как их Вооружённые Силы и Органы Правоохраны подвергаются насмешкам, издевательствам и унижению, со стороны дышащих ненавистью мести и реваншизмом сил, которые фактически реально виновны в нарушении прав человека и попрании гражданских свобод на нашей Родине.
Таким образом, все необходимые меры для защиты нашей страны были предприняты. Со всех сторон раздавались аплодисменты, благодарности и комплименты. Для нас, солдат чилийской армии, верных духу нашей присяги: «Если нужно — отдать свою жизнь…» — это имело двойную и тройную ценность. Ведь применение силы от лица и от имени государственной власти и участие в предусмотренных ею операциях и акциях, и сегодня подразумевает постоянный риск и опасность (даже если речь идёт о простых учебных манёврах). Эта опасность является единственно реальной спутницей жизни такого рода мужчин. И по-другому быть и не может, так как во всём мире конечной целью любых военных действий в боевых условиях должно быть недопущение поражения и предотвращение собственной гибели, что включает в себя необходимость уничтожения противника, но — не умышленное преступное убийство.
Здесь я хочу быть предельно точным: я не подвергаю сомнению то, что было совершено отдельными, признавшими свою вину лицами, что было официально юридически доказано и признано соответствующими органами власти как преступление. Но что касается меня лично, то во время моего служебного откомандирования в DINA (Национальное разведывательное управление) в период с середины 1974 г. и до конца 1976 г. — ни об одной из подобных ситуаций или наличии каких-либо проступков мне не было известно.
Так же как и сейчас, подобное уже происходило в разных критических ситуациях чилийской истории. И всегда за прегрешения всего общества должны были платить солдаты. Это стало уже печальной традицией, до сих пор стыдливо скрываемой.
Для солдат не существует прав и справедливости и их можно сдавать мести вчерашнего противника. Если просмотреть нашу историю, то ожидать признания и благодарности не приходится.
Сейчас, когда угроза и опасность, похоже, миновали, всем тем, кто вчерашним большинством нас тогда не только приветствовал аплодисментами, но и призывал нас быть более жесткими и энергичными, т. к. «мягкая диктатура» для большинства казалась недостаточной — всем им теперь стало более полезно, удобно и очень легко всё это «забыть».
Мы, солдаты, привыкли по роду нашей профессии рассматривать национальное развитие через призму обязанности и долга, без внесения партийных, личных или религиозных предпочтений. С этой позиции я должен констатировать, что сегодня в Чили вновь усиливается идеологически непримиримая конфронтация. Внешне отличная от прошлой, но та же по содержанию, пытающаяся тем или иным образом расколоть общество и, используя ту или иную общественную группу, полностью доминировать и подмять под себя социальную и политическую власть. Поэтому этим силам, похоже, необходимо уже сегодня для «профилактики» подавить вооружённые силы, правосудие, «интеллектуальных критиков», а завтра — и все иные институты общества, способные еще оппонировать, но которые уже сегодня подхалимски льстят этим силам и демонстрируют свою покорность, просят их о «прощении», чтобы обезопасить себя в будущем. Но, как и всегда, левые откажутся от них, как только они им больше не понадобятся, и забудут о своих обещаниях.