Надежды осажденных сбылись. Деревянную башню установили как раз над настилом. Воины-арабы, находившиеся в нижнем этаже башни, топорами и ломами подкапывали основания стены, другие со второго этажа небольшими таранами разрушали края. Арабов защищал от стрел осажденных обитый сыромятной кожей дощатый щит, переброшенный с верхнего этажа башни на стену. Большой отряд армянских воинов тотчас подоспел к этому месту. Враг собирался перекинуть железный мост на стену. Вспыхнула отчаянная борьба. Копья поражали, клыкастые пики сцеплялись друг с другом, но ни одна из сторон не уступала. Мост из железных брусьев с высоты башни, скрипя, опустился на стену. Арабы друг за другом побежали через него. Здесь, на стене, закипел бой.

Осажденные героически сопротивлялись. Крошились копья, ломались щиты, сверкали и летели в разные стороны мечи, воины падали вниз с моста и стен. Павших арабов все время сменяли новые. Они с дьявольской ловкостью взбирались вверх с нижнего этажа. Между тем количество армян все уменьшалось. Сражавшиеся в других пунктах не могли прийти к ним на помощь: у каждого отряда были свои противники. Но все же эти малочисленные храбрецы отчаянно бились, удивляясь и возмущаясь, что башня все еще стоит на месте. Еще немного, и армяне вынуждены были бы сдаться, а арабы ворвались бы в крепость, но вдруг раздался грохот, и деревянная башня, качаясь, как гигантский корабль на волнах, начала оседать. Это сломался наконец дощатый настил, верхний этаж башни рухнул, а нижние охватило пламя. Хотя отряд огнегасителей сейчас же окружил горящую башню и стал поливать ее водой из козьих бурдюков, все же погасить пламя не удалось. Огненные языки, беспрестанно поднимаясь снизу, в течение получаса превратили башню в пепел вместе с оружием и воинами.

Такая же участь постигла и черепаху, которую подвели к главной крепостной башне. Это был широкий четырехугольный настил из досок, укрепленный на высоте нескольких локтей на восьми больших колесах и обитый со всех сторон сыромятной кожей, предохраняющей его от пожара. Когда черепаха подползла к стене, под настил забралось несколько десятков людей, которые начали кирками и ломами разрушать фундамент крепостной стены. Но как только арабы пробили в стене маленькую брешь, бюраканцы насыпали туда огромное количество опилок, залитых нефтью. Жидкость, просочившись, собралась под черепахой. Затем армянские воины подожгли нефть у самого отверстия. Пламя проникло под черепаху. Арабы бросились бежать, многие сгорели, а черепаха осталась стоять, объятая пламенем. С башни полетел град стрел на смельчаков, которые с крюками на веревках подходили к черепахе, чтоб спасти ее от огня. Это им не удалось, и черепаха вскоре превратилась в груду пепла.

Ярости военачальника арабов не было границ. Верхом на коне, с мечом в руке, он метался из стороны в сторону, грозными криками ободряя воинов. Он приводил в пример армян, пытаясь поднять боевой дух своего войска. Но все было тщетно. Стрелы и огонь нанесли войску арабов огромный урон. Многие в страхе бежали. Угрозы и приказания начальника не возымели действия.

Наконец после нескольких часов отчаянного боя Бешир приказал войску отступить и вернуться в лагерь. Так и сделали. Вслед понеслись радостные возгласы и насмешки бюраканцев. В эту ночь вражеский лагерь был в трауре. Между тем Бюракан, освещенный факелами и светильниками, праздновал победу.

Два дня враг не наступал и готовился к новым боям. В последующие дни он пробовал несколько раз наступать, но каждый раз с большими потерями отходил назад. Так прошло семь дней. На восьмой день Бешир уже собирался снять осаду, как вдруг неожиданный случай повернул колесо судьбы.

Двое воинов из отряда отшельника, находившиеся в карауле, заспорили со стражами патриарших покоев. Спор перешел в драку. Бюраканцы побили караульных. Тогда, не слушая просьб и увещеваний своего начальника, пострадавшие пошли в замок, чтоб пожаловаться католикосу. Епископ Саак встретил их и постарался успокоить. Но воины остались непреклонны. Они хотели видеть католикоса. В конце концов епископ вынужден был сказать им, что католикос уехал из Бюракана. Воины застыли на месте.

— Как?! Значит, мы защищали не его святейшество, а каких-то жалких бюраканцев? — возмутились они и, не слушая увещеваний, вернулись на свои посты.

В тот же вечер они задумали черное дело.

— Католикос бежал в Багаран, оставив народ во власти врага. Правое ли это дело? — спросил один из воинов у другого.

— Конечно нет.

— Ради чего же мы подвергаем себя смертельной опасности? Бешир рано или поздно возьмет Бюракан и всех нас предаст мечу. Если католикос, отец и защитник народа, бросает паству и спасается бегством, почему мы не можем последовать его примеру? Кто будет содержать наших жен и детей, если нас убьют?

— Что же нам делать? Бежать? — спросил его товарищ.

— Мы можем отомстить тем, кто нас обидел. Этой ночью я пойду к Беширу.

— И что же?

— Поговорю с ним. Если он согласится дать нам по сотне золотых и по сто нив земли в области Востан, мы сдадим ему крепость.

Глаза второго загорелись радостью. Несчастие братьев не тронуло сердце предателя.

Так они и сделали.

Поздней ночью арабская труба зазвучала в крепости.

Крепость отдыхала, не подозревая, что побежденный противник осмелится подойти вновь. Вдруг послышались отовсюду шум и крики. Арабы начали резню. Несмотря на то что армяне сейчас же бросились к оружию, несмотря на то что диакон Теодорос и отшельник Соломон с мечами в руках выступили вперед, ободряя воинов, все же их сопротивление не сломило врага, который все прибывал и прибывал. Большие крепостные ворота были открыты. Отряд за отрядом входил в крепость.

Прошло несколько часов… Крепость была залита кровью. Улицы и дома были завалены трупами. Почти все, кто был в крепости, были умерщвлены, хотя каждый армянский воин перед смертью убивал нескольких арабов.

В тот миг, когда опьяненные кровью злодеи ворвались в церковь, епископ Саак служил молебен. Его окружали старые монахи, беззащитные женщины и дряхлые старики. Молитвы и мольбы, плач и вопли, смешавшись воедино, сотрясали храм. Арабы окружили их с обнаженными саблями в руках.

Однако ни блеск мечей, ни угрозы палачей не испугали молящихся мучеников. Казалось, они к этому были готовы. Часть народа выбежала из церкви, другая осталась на месте. Озверелые арабы вытащили из церкви епископа и монахов и поставили перед Беширом.

— Где католикос? — спросил тот.

— Уехал в Багаран, — последовал ответ.

— Значит, он и на этот раз ускользнул из моих рук? — крикнул Бешир и заскрежетал зубами: — Ничего, мы и в Багаран пойдем, а пока за него поплатитесь вы.

Сказав это, он приказал воинам раздеть пленных и, предав их тяжелым пыткам и позорным оскорблениям, умертвить. Воины исполнили приказ Бешира. Первым принял смерть епископ Саак, а затем и остальные монахи.

В этот день, 17 апреля 924 года, были замучены и умерщвлены все монахи, которые, противясь отъезду католикоса, остались в Бюракане. В их числе были: монах Мовсес, священники Давид и Мовсес, их брат воин Саркис и отшельник Соломон.

Бешир, разрушив Бюракан, с большой добычей и многочисленными пленными вернулся в Двин.

Представив востикану двух армян-предателей, военачальник попросил Нсыра вознаградить их.

И Нсыр по достоинству оценил услуги презренных.

— Наградой вам будет то, что получают все предатели. Раз вы изменили своей родине и единоверцам, вы измените и нам. — И Нсыр приказал палачам немедленно отрубить им головы.

5. Решение героя

Прошло несколько дней, как Геворг Марзпетуни и сепух Ваграм вернулись в Гарни. Их миссия, как нам известно, кончилась безрезультатно. Ни царский брат Абас, ни спарапет Ашот, ни Гагик Арцруни не захотели вступить в союз с царем. Агдзинские и могские владетели, следуя их примеру, тоже отказались от союза.

Что было делать дальше?

Князь Марзпетуни размышлял об этом, когда пришла весть, что Бешир взял Бюракан и истребил всех жителей.